Гарнизон второй башни хотел уже бежать, но начался сильный низовой ветер, вода в Дону поднялась и затопила местность вокруг. С одной стороны, вторая башня стала менее уязвима, но с другой стороны, она не могла контролировать всю местность, залитую водой, и казаки на стругах устремились мимо нее к Азову.
У Азова они разорили все окрестности, взяли в плен человек 400 одних только турок и среди них брата азовского паши, кроме того отогнали 9 стад разного скота.
Разорение азовских окрестностей было только цветочками. По открывшейся в море дороге донцы вывели 34 струга и здесь вознаградили себя за длительное «воздержание». Страшные погромы, обрушившиеся на побережье, зародили слух, что казаков на море 700 стругов. Турки отказывались записываться на флот, чтобы подать помощь Азову, а некоторые впредь запасались хлебом и другими припасами, чтоб отсиживаться от казаков в крепких местах.
И все же казачьи набеги и уговоры Даудова на турок и татар должного воздействия не оказали, они продолжали готовиться к походу на Польшу. Тогда зимой с 1672 на 1673 год Фрола Минаева вызвали в Москву, где обсуждался план более серьезного нападения на турецкие и крымские владения.
На следующий год думный дьяк Иван Большой-Хитрово и стольник Касагов выступили на Дон с ратными людьми, они имели с собой продовольствия на два года и достаточно всякого другого снаряжения. Царь приказал им захватить Каланчинские башни, построить на их месте новую русскую крепость и посадить в ней гарнизон. Силы для этой операции выделили немалые — три полка московских стрельцов (1650 человек), разных стрельцов, городовых казаков, бобылей и крестьян из нижних российских городов (6338 человек) и полк рейтар (1000 человек). Выступило всего 8988 человек, на Дон явилось 13 июня 8108.
Сами донцы собрали к 12 июня 10 000 казаков. Каждый городок оставил для своей обороны четвертую часть наличных казаков, а три четверти выслал к Черкасску.
Надеялись еще на приход калмыцкого войска, но калмыки запаздывали, а когда пришло их человек 500, то отказались дать аманатов.
Решились начинать и без калмыков.
5 августа российские войска в числе 4912 человек под командованием Хитрово и 5000 донцов под началом самого Корнилы Яковлева и знатнейших старшин Михаила Самарянина и Родиона Осипова (сына знаменитого Осипа Петрова) выступили к Каланчинским башням. Выступила, как видим, половина собравшегося войска. Остальные из излишней предусмотрительности остались в своих лагерях: донцы — в Черкасске, русские — в укрепленном лагере, построенном Хитрово.
Турки к тому времени башни отстроили и укрепили, обнесли валом в 4 сажени высоты и 3 сажени ширины, а вокруг вала вырыли ров и пустили по нему воду.
И русские Каланчинские башкой осадили по всем правилам: поставили в 300 саженях редут, вблизи нарыли шанцы, поставили на них 22 пушки и три недели эти башни беспрерывно обстреливали.
Турки из Азова один раз подходили на помощь, было их человек 1000, но русские и казаки их сразу обратно в Азов прогнали.
Хитрово орудийным огнем сбил с башен верхние и средние батареи по самый вал, а что дальше делать, не знал, навыка не имел, и отступил обратно к Черкасскому городку. Объяснял он свое отступление тем, что ядра у него кончились, а в башнях якобы гарнизон в 1000 янычар.
Казаки этому не противились и сами вперед не лезли. Они в это время раскопали засыпанный турками Казачий ерик и выслали по нему в море 11 стругов с Михаилом Самарянином. А Хитрово Михаилу Самарянину наказал на обратной дороге остановиться в устье Миуса, заложить там крепость и в той крепости зазимовать. Думал он, что казаки из этой крепости будут постоянно набегать на крымские берега и перехватывать караваны, идущие в Азов.
Отступив от Каланчинских башен, Хитрово и донские старшины отписали в Москву, что башни в десять раз крепче Азова, взять их никак нельзя, а зря людей и деньги тратить не стоит. Если и взять их, то крепость между ними и Азовом построить невозможно — место низкое, песчаное, постоянно водой заливается. А если великий государь хочет взять сам Азов, то пусть шлет 40 тысяч пехоты и 20 тысяч конницы, тогда можно попытаться. То есть, вы в Москве даете нам нереальные планы.
Явно не хотел Хитрово воевать, боялся, половину своего войска в тылу оставлял. И не напрасно. Объявился в это время на Донце некто Иван Миусский, сподвижник Стеньки Разина, и начал воровать с размахом. А кроме того слух пустил, что находится при нем царевич Симеон Алексеевич, а у того царевича на плече особые царские знаки.
Хитрово в казачьи присяги на верность не верил и ждал, что вспыхнет на Дону, как только что при Стеньке. А куда ему тогда с войском деваться? Анабасис повторять?
Да и Самарянин ничего особо ценного на сей раз ни на море, ни на крымском побережье не нашел, а крепость поставил не в устье Миуса, а при впадении в Миус речки Неклиновки. Зачем он ее там поставил — Бог весть. Миус на десять верст от этой крепости несудоходен. Ни в море из нее выйти, ни туркам угрожать, а защищать трудно.
К зиме Хитрово немного успокоился — Миусский с самозваным царевичем ушел в Запорожье, стал там воду мутить.
Кое-как перезимовали, а весной случилось новое горе — наводнение. И московские люди в крепости около Черкасска два месяца жили на крепостных стенах да на крышах собственных жилищ. И так из русского лагеря за 1673 год убежало 1402 человека да 221 помер, и теперь бы убежали, но наводнение мешает…
В 1674 году царь направил на Дон новое лицо — князя Хованского, а с ним еще 3180 ратных людей. Хованскому строго-настрого наказали найти на устье Миуса место и ставить крепость.
Отправился Хованский в сентябре место выбирать. Казаки ему стали объяснять, что затея глупая, было б там место подходящее, они б сами там давно городок укрепленный поставили.
Пока Хованский устье Миуса осматривал, казаки успели на море смотаться и турецкий купеческий корабль захватили, а турки в отместку разбили их новое укрепление на Неклиновке.
Прибытие Хованского вызвало разные слухи, идет де с ним сорокатысячное войско. Турки сразу же отправили под Азов 33 судна с подкреплениями и стали Азов укреплять, а крымский хан направил под Азов несколько своих улусов и с ними калгу Селемет-Гирея. И казаки до самой зимы с этими улусниками цапались.
И Хованский для крепости на Миусе место так и не нашел, о чем в Москву отписал.
Но в Москве уже иные идеи рассматривали. Родион Осипович Калуженин предложил поставить три крепости — две по устьям Казачьего ерика, а третью на Каланчинской протоке. Удерживая де Казачий ерик и устье Каланчи, можно в любое время в Азовское море выйти и Азов от всего мира отрезать.
Удерживать, правда, трудно эти крепости будет, но Калуженин и тут выход нашел — посадить в крепость на верхнем устье ерика 5000 человек, а в крепость на нижнем устье ерика 6000 человек, в крепость на самой Каланчинской протоке и того меньше понадобится. Чтоб сидели надежно, дать в год жалования по 10 рублей да хлеба по 6 четвертей. Если на Дону людей не хватит, разрешить всем русским вольным людям идти в эти крепости на службу, еще бы неплохо калмыков сюда вызвать, чтоб вокруг Азова кочевали и крымчаков трясли.
Московские люди сочли рассуждения Родиона Калуженина основательными, послали на Дон еще несколько полков с князем Кольцовым — Мосальским, а князю Хованскому приказали совместно с донскими атаманами и казаками начать указанные городки по Казачьему ерику строить.
И тут Войско уперлось. Ясно, что Калуженин, собака, выслуживается. Построят казаки городки по Казачьему ерику, а сядут в те городки царские ратные люди, и тогда захотят — выпустят казаков в море, а не захотят — не выпустят. Последнюю жилу перерезать хотят.
Сначала никак не хотели низовцы идти городки строить, пока с верховий Дона казаки не подошли, а одних низовцев де мало. Потом явились казаки, вызванные с верхнего Дона, с Хопра и с Медведицы. Собрал их всех Корнила Яковлев в Черкасске и стал волю царскую объявлять. Казаки ответили: «Мало нас. Ни строить, ни защищать новые крепости сил не хватит». И, ругая Корнилу вполголоса нехорошими словами, разошлись. А некоторые и громко ругались.