– Не хочешь сходить перекусить в город? – спросил он около одиннадцати, откладывая книгу, которую пытался читать. – Или позвонить Алексу и узнать, не хочет ли он выпить с нами кофе?
– Не особо, – ответил Стерлинг. Он то стоял у окна, разглядывая ярко-голубое небо и огромные снежные сугробы, то бродил по первому этажу, хватая попадающиеся под руки вещи и разглядывая их, прежде чем снова начать бесцельное движение. Сейчас он как раз вертел в руках деревянную подставку, придерживавшую книги на столике у стены. Без держателя книги попадали друг на друга, несколько соскользнуло на пол. – Упс.
Так, с него хватит. Если спускать Стерлингу с рук такое поведение, ни к чему хорошему это их отношения не приведет, а Стерлинг в режиме невоспитанного подростка не слишком-то привлекателен.
– В самом деле «упс». Подними их, пожалуйста. – Какое-то мгновение ему казалось, что Стерлинг не послушается, но тот со слабой вызывающей улыбкой скрупулезно собрал книги, выставив идеально ровно, с такой тщательностью, которая, учитывая не сходящую с лица улыбку, граничила с дерзостью.
Оуэн откинулся на спинку стула.
– Значит, хочешь поиграть, – насмешливо протянул он. – Мог бы просто сесть на колени и подождать, когда я тебя замечу; я бы понял намек, поверь мне.
Наглая улыбка Стерлинга померкла, он замер на мгновение, а потом подошел к стулу Оуэна и тяжело опустился на колени. Наклонившись, он коснулся виском его ноги, открыв бледную шею, такую беззащитную во внезапно наступившей тишине.
Протянув руку, Оуэн положил ее Стерлингу на затылок.
– Эти дни были для тебя не самыми легкими, но это не извиняет твоего грубого поведения. Тебе нужно найти другой способ выражать свои чувства. – Он улыбнулся. – Или я могу сделать это за тебя. Ты ведь этого от меня хочешь, не так ли?
Он услышал, как Стерлинг сглотнул.
– Да.
– Да, – согласился Оуэн, и в комнате воцарилось молчание, пока Стерлинг не начал ерзать, скорее от нетерпения, чем оттого что затекли мышцы. – А теперь ты еще и плохо себя ведешь, сидя на коленях, а я не могу спустить такое с рук. – Стерлинг поднял на него глаза, сейчас в них читалось облегчение. Ему нужны были логичные и понятные границы… но какому сабу они не нужны?
– Ты все утро пытался вывести меня из себя, – сказал Оуэн, в его голосе не слышалось злости, потому что эта эмоция никогда не была частью всего этого. – Неугомонный, шумный, неуклюжий… мне это не нравится. Начнем с извинений, пожалуй. Заставь меня поверить своим словами, иначе будешь стоять в углу и ждать, пока я дам тебе второй шанс.
Стерлинг прижался губами к колену Оуэна и передернулся, а потом снова поднял глаза и решительно встретил его взгляд.
– Мне жаль, – прошептал он. – Я не хотел… я ничего не мог с собой поделать. Я собирался остановиться, но не знал как и не знал, что могу попросить… об этом. Мне жаль, Оуэн. Пожалуйста, простите меня.
Иногда он забывал, как неопытен Стерлинг.
– Ты всегда можешь попросить, – сказал Оуэн, обхватив его лицо, этот жест давно стал для них молчаливым посланием. – Я не всегда буду давать тебе именно то, чего ты хочешь, но что-нибудь обязательно. Я никогда не оставлю тебя жаждущим, обещаю. – Он похлопал Стерлинга по щеке. – Ты прощен… но это не значит, что тебе не придется иметь дело с последствиями, но ты же знал, что все не так просто?
– Да. Я знаю, что заслужил наказание… я и себя тоже сводил с ума, не только вас. Мне оченьжаль. – Стерлинг закрыл глаза и снова прижался к бедру Оуэна. – Мне кажется, я теряю рассудок. Я такой никчемный, Оуэн. Иногда я не знаю, можно ли это исправить. Или, если и можно, то на это уйдет…
– Я не хочу тебя исправлять, – отрезал Оуэн. – С тобой всев порядке. Открой глаза. Посмотри на меня. – Он подождал, пока Стерлинг подчинится, и продолжил; он с трудом сдерживал раздражение, направленное на человека, с которым никогда не встречался, а не на того, который сидел на коленях перед ним. – Помнишь первый раз, когда я привел тебя в клуб? – Стерлинг кивнул и нахмурился. – Несколько дней спустя я пришел туда один и провел целый вечер, отвечая на вопросы о тебе. Чтобы подвести итог всех разговоров, мне понадобится всего одно слово: счастливчик. И они имели в виду вовсе не тебя; Домы, сабы… неважно. Они говорили обо мне. Это мнеповезло, потому что они видели, что ты особенный, и что ты делаешь меня счастливым. Черт, да Майкл никогда тебя не встречал, а стоило рассказать ему о тебе, первое, что он мне заявил, это что мне улыбнулась удача. – Оуэн сделал глубокий вдох. – Ты гей, и твоего отца это не радует. Такое случается так часто, что это фактически закономерность. Ты узнал, что тебе нравится подчиняться; это необычнее, согласен, но ты был в клубе и знаешь, что ты такой не единственный. Родители практически отреклись от тебя, и ты расстроен; ну, кто бы нерасстроился на твоем месте? Я не вижу, что в тебе не так.
Он положил ладони на щеки Стерлинга, чтобы тот не мог отвернуться.
– Ты мой, Стерлинг. Мой. Все, что я делаю с тобой или для тебя, мне не трудно, я не считаю тебя обузой.
Было видно, что Стерлингу хочется поверить ему, но он никак не может заставить себя.
– Я просто… вы можете забрать меня отсюда? Отсюда, я о… об этой реальности. Мне нужно, чтобы вы сделали мне больно. Нужно почувствовать хоть что-то вместо всего этого. Боже, наверное, я несу какую-то чушь...
Оуэн вздохнул и скользнул ладонями на плечи Стерлинга.
– Конечно, нет, – терпеливо сказал он. – Ты просишь о том, чего желает каждый саб, том, что каждый Дом хочет дать. Однако боль… мне не нужно причинять ее, чтобы вырвать тебя отсюда туда. Сабспейс. Слышал этот термин? Да. Конечно же, слышал.
– Пожалуйста... – Стерлинг прильнул к ноге Оуэна и потерся щекой о внутреннюю сторону его бедра, чуть не задевая член. – Прошу, Оуэн? Я сделаю все, что вы захотите, обещаю. Просто скажите, что мне делать. Мне раздеться? Я знаю, вы любите, когда я голый.
– Стерлинг. Сосредоточься, – одернул его Оуэн, и тот отпрянул и заглянул ему в лицо, широко распахнув глаза.
– Да, Оуэн.
– Я делаю это – все это – не для того чтобы наказать тебя за то, кто ты есть, или за то, чего ты хочешь, – произнес Оуэн, четко выговаривая слова. Стерлинг казался обескураженным и потерянным. Что, конечно, так и было; Оуэн и то, что он предлагал, было для него непривычно, а семья была рядом всю жизнь, и теперь он остался один. Оуэн не мог себе представить, как не по себе сейчас Стерлингу. Он помедлил и тихо добавил: – Я не твой отец.
Взгляд Стерлинга, открытый и умоляющий, вдруг стал жестче, он отстранился и встал.
– Поверить не могу, что ты говоришь мне это.
– Мне нужно быть уверенным, что ты это осознаёшь, – сказал Оуэн. – Нужно знать, что ты понимаешь, что есть что.
– Я никогдане думал о тебе как об отце, – холодно бросил Стерлинг. – Я никогда не хотел от тебя этого. Если ты так считаешь… – Резко тряхнув головой, Стерлинг сделал шаг назад. – Ты меня совсем не знаешь, да?
Оуэн встал, не понимая, как все так обернулось.
– Конечно, знаю. Иногда мне кажется, я знаю тебя лучше, чем ты сам.
– Значит, ты ошибаешься. – Стерлинг отступил еще на шаг; его голос звучал зло, Оуэн никогда его таким не слышал. – Боже, поверить не могу, что я думал, что у нас что-нибудь выйдет. Наверное, мне лучше немного передохнуть. И нет, мне не требуется твое разрешение. – Он замолчал, а потом медленно, чуть ли не по слогам произнес: – Джуниор.
Потрясенный услышанным стоп-словом, которое сейчас означало куда больше, чем просто конец сцены, Оуэн молчал, а Стерлинг развернулся и пошел наверх.
Оуэн слышал, как тот собирает вещи, а потом спускается вниз по лестнице и надевает кроссовки. Ему хотелось пойти за Стерлингом, обнять его и успокоить, но сейчас тому нужно было совсем другое, и Оуэн не мог дать ему то, что былонужно. Не сейчас и не так. Он позволит Стерлингу немного остыть, а потом они поговорят.