– Вы правы, сэр Дюрмейм. Абсолютно правы.

– В чем именно, магистр? – после небольшой паузы решил он уточнить.

– Во всем, – с улыбкой ответил я, лишь слегка склонил голову, намекая, что разговор закончен, и повел Изольдику на балкон, возвышающийся над всей залой, в которой проходило собрание. Именно там было дозволено находиться тем, кто по своим личным или иным причинам решил посетить собрание Ложи, но не входил в её рыцарский круг.

Кроме Изольдики на специально выставленных для посетителей креслах уже сидело несколько человек. В основном женщины, но было несколько юных отпрысков благородных семей, которые лишь совсем недавно заслужили рыцарский титул, но до заседаний в Ложе еще не доросли. В большинстве своем они были одного с Паулем возраста. Мой сын тоже еще не успел войти в Ложу. 'Теперь и не войдет, подумалось мне, но как не странно, я не испытывал от этого разочарования'.

Улыбнувшись собственным мыслям, я усадил свою леди в одно из кресел, поцеловал на прощание тонкое запястье, она тут же потянулась ко мне губами, не для поцелуя, ни в коем случае. Мы бы никогда не позволили себе такую вольность при посторонних. Просто для того, чтобы прошептать мне одно единственное слово. И это было вовсе не 'удачи', а нечто куда приятнее для меня, как мужчины и жениха, в скором времени собиравшегося стать мужем. 'Люблю', – сказала мне моя леди, и большего поощрения мне не потребовалось.

Я спустился вниз, с помощью пары слуг облачился в парадную мантию, вынул из-под камзола тяжелую цепь с магистерской печатью и взошел на небольшое возвышение в северной части зала, на котором был установлен массивный стол и восемь кресел. Одно мое – центральное. Три по левую руку от меня, четыре по правую. Восемь магистров ордена, один из которых носит сан Великого Магистра. Именно они руководили не только рыцарским орденом Драконоборцев, но и всем Водным краем. Как не странно, не смотря на то, что Дюрмейм являлся владельцем Дракобоя, на магистерский постамент он никогда еще не всходил, потому что не желал довольствоваться саном обычного магистра. Он всегда, насколько я знаю, мечтал о печати и мантии верховного, но когда-то, когда у него был шанс занять то место, что досталось мне, он его упустил. Повел себя не совсем корректно, заявив, что готов начать новый поход против драконьей угрозы хоть завтра. Тогда он был молод, горяч. Но в ту пору большинство рыцарей Ложи уже прекрасно понимали, что новая война никому не нужна. Поэтому когда выбирали нового магистра кто-то, я до сих пор не знаю кто это был, выкрикнул мое имя. И меня поддержало большинство. Вот так я и оказался с печатью на шее и в мантии на плечах.

С возрастом Дюрмейм изменился. Причем разительно. То поражение оставило на нем свой неизгладимый след. Причем, в хорошем смысле этого слова. Он не озлобился, нет. Он переосмыслил свои взгляды. Я знал это, так как мы не раз спорили с ним до хрипоты. И былой непримиримости и воинственности в нем давно не осталось. Он научился видеть в драконах не зло, а нечто пусть не очень приятное, но необходимое. Научился мириться с их присутствием не только в нашем мире, но и в самом ближайшем соседстве с нами. Поэтому я выбрал его. Разумеется, мой выбор по большому счету ничего не значил. Но я был уверен, что назови я имя Михарея, это многих бы заставило задуматься.

Пока я размышлял об этом, первые лучи солнца заглянули в окна. Осмотрев зал, заметил, что прибыли почти все. Но, разумеется, кто-то опаздывал, кто-то и вовсе решил в этом году на первое заседание Ложи не являться. В конечном итоге, мы заседаем так из года в год и уже много лет ничто в нашем укладе жизни не меняется. Кому-то, особенно тем, кто стар и не так прыток, как молодые, не хочется выбираться из своих замков только затем, чтобы посмотреть на постаревшие рожи товарищей и недругов. Но в этом году, кое-что все же произойдет. И именно здесь, на этом собрании. Почему-то, мысль, что сумею всколыхнуть это сонное царство, меня обрадовала.

– Надо ли нам понимать, что вы, сэр Виттебранд, так часто обнажаете перед нами вашу улыбку, благодаря юной леди, что смотрит на вас с балкона? – с неприкрытой насмешкой, уточнил Дюрмейм, рассчитывая хотя бы в этом подкусить и испортить мне настроение. Но он просчитался. Что я не преминул ему доказать.

– Вы правы, Михарей. Но радость моя была бы не полной, если бы не та новость, что я собираюсь озвучить достопочтимому собранию. Уверены, что готовы к ней, сэр Дюрмейм?

– Неужели, вы собираетесь вложить в мои руки печать, Виттебранд? – с иронией протянул он, – Думаю, только эта новость могла бы заставить меня всерьез к ней готовится.

Разумеется, он думал, что его слова не более, чем шутка. И неудивительно, что окружающие начали ухмыляться, оценив ей, а кто-то из консерваторов демонстративно громко рассмеялся. Мое молчание еще больше развеселило недоброжелателей. А вот ответ, который последовал за ним, многих, кто еще не успел ссесться на свои места, заставил плюхнуться в кресла, как подкошенных. Михарей пошатнулся. Я же всего-навсего спокойно и с достоинством обронил:

– Вы правы, Дюрмейм. К сожалению, полностью ваше пожелание я удовлетворить не могу. Вам не хуже меня известно, что нового Верховного магистра Ложи выбирают большинством голосов. Но складывая с себя обязанности Верховного, именно вас рекомендую на это место, – вот и все. Слова сказаны.

Я медленно поднялся, давая всем возможность осмыслить услышанное. Снял с шеи печать, положил её на стол. Потом настала очередь мантии. С ней пришлось тяжелее. Никогда не понимал, что за блажь таскать на себе столь неудобные и неоправданно тяжелый предмет гардероба? Это ведь не доспех, им от прямого удара не защитишься. Но я все же умудрился с должной долей спокойствия избавить себя и от нее. Повесил на спинку высокого кресла и попытался спуститься с возвышения, но меня остановил гневный возглас.

– Не нуждаюсь в твоих подачках, Виттебранд!

– Подачках, Михарей? А на мой взгляд это была не более чем рекомендация, – снова сделал шаг, в сторону ступеней, но Дюрмейм, судя по всему, не собирался меня так просто отпускать. Впрочем, я и сам понимал, что следует объясниться.

– Объяснись! – воскликнул он, сверкая на меня глазами. Сейчас уже многие смотрели на меня не просто с недоумением, а с возрастающим раздражением. Еще бы! Такая новость и никто не удосужился заранее предупредить. Не порядок. И как им всем объяснишь, что еще три дня назад я сам понятие не имел, что все так обернется?

– Это все из-за нее? Из-за леди Гий? – спросил кто-то из магистров. Пришлось обернуться на голос.

– Вы правы.

– Да, где это видано, чтобы из-за женщины… – начал кто-то, но его оборвал куда более зрелый голос.

– Вы забываете кодекс, молодой человек, если и совершать безумства то только ради прекрасно леди.

– Ошибаетесь, сэр Смоль, – сказал я и решил, что задержусь на магистерском возвышении. Оперся на спинку кресла руками и продолжил: – безумства в моем поступке нет, есть только трезвый расчет. Или вы мне не верите?

– И что же в нем трезвого? – встрял Дюрмейм и вперил в меня требовательный взгляд.

– Если мне не изменяет память, мне часто ставили в упрек мою привязанность к собственной семье, – разумеется, упрекать меня решался только Михарей, но я не стал акцентировать на этом особое внимание. – Так вот. Упрек был не случаен. Я, действительно, ставлю спокойствие и счастье своих родных выше интересов Водного Края. Тот факт, что до сегодняшнего дня, я являлся Верховным Магистром ордена, в кодексе которого до сих пор есть пункт, в соответствии с которым я должен убить любого дракона, появившегося на моих землях, входит в прямое противоречие с нынешним составом моей семьи. Как рыцарь и человек чести я не желаю жить во лжи со своими родными, и не желаю лгать достопочтенному собранию о том, что и впредь собираюсь являться живым гарантом исполнения кодекса ордена, в то время, как сам впредь собираюсь игнорировать озвученный ранее пункт и ряд других, касающихся драконов. На этом, прошу меня извинить, но меня ждут семейные дела. – Подчеркнуто вежливо склонил голову и, наконец, покинул возвышение. Вот только тихо уйти мне никто не дал.