Изменить стиль страницы

А Павел шел и думал… Что думает парень, когда ему двадцать лет, когда он влюблен и любим, когда будущее свое, точно жар-птицу, крепко держит в руках?! Он шел и думал о том, как чертовски хороша жизнь.

Обогнавшая Павла легковая машина на мгновение осветила идущего впереди человека, и парень узнал в нем майора Никитина. Майор шел в том же направлении, что и Павел, сосредоточенный, углубленный в свои мысли.

Вдруг позади себя Павел услышал трельные свистки. Он остановился, обернувшись, стал всматриваться в перспективу улицы и вскоре понял, что причиной свистков было обычное нарушение правил: с большой скоростью и потушенными фарами в их сторону мчалась грузовая машина, а вслед ей неслись свистки милиционера.

Машина мчалась почти бесшумно по самой середине автострады, затем резко свернула вправо. Павел услышал короткий крик и в скупом блике света, упавшего из окна, увидел в правом углу промелькнувшей машины знакомый крючок из проволоки.

Павел бросился вперед и в двадцати шагах почти наткнулся на человека, лежащего лицом вниз поперек кювета. Темное пятно крови у левого бедра расползлось по серой ткани костюма, и сломанное кленовое деревцо накрыло его нежной листвой. Павел нагнулся над упавшим и осторожно повернул его на спину — это был майор Никитин.

Кто-то из остановившихся прохожих чиркал спичкой, но спички гасли на ветру.

— Где здесь близко есть телефон?! — спросил Павел.

— Через два дома, вон там, в аптеке, — ответил кто-то из граждан. Павел бегом бросился в указанном направлении и столкнулся с шофером Елагиным, выходящим из дверей закусочной.

— А, русская смекалка! Кто, солдат, за тобой гонится?! — спросил его Елагин. Он был навеселе, стоял, широко расставив ноги, засунув руки в карманы брюк.

Если бы сейчас здесь, на этом месте, Павел встретил собственного деда Захара Арсеньевича, который только вчера прислал ему письмо с Урала, то и тогда он бы удивился меньше, чем увидев Сашу Елагина. Только что, несколько минут тому назад, он видел его машину, а сейчас он видит Елагина выходящим из закусочной и вдобавок навеселе.

Лицо Павла выражало такое недоумение, что Елагин присмотрелся к нему внимательнее, подошел вплотную и, дыша прямо в лицо винным перегаром, спросил:

— Ты что, парень, с ума соскочил?!

Тут только Павел вспомнил Никитина и бросился бегом в аптеку. Пока он получил разрешение поговорить по телефону, пока добился телефона скорой помощи и дозвонился, ему ответили, что они уже знают о происшествии и машина вышла на место.

Павел вернулся на автостраду, Никитин лежал, на носилках, и врач при ярком свете фар делал ему укол камфоры. Затем Никитина подняли в машину и увезли.

37. СОБЫТИЯ РАЗВИВАЮТСЯ СТРЕМИТЕЛЬНО

Ночью дежурный по ОСУ позвонил на квартиру полковнику Шаброву и сообщил ему о несчастье с Никитиным. Полковник вызвал машину и вместе с Марией Сергеевной поехал в больницу. Врач вышел к ним в приемную, но ничего утешительного сказать не мог.

— Небольшая царапина на бедре, без каких-либо костных повреждений. Хуже то, что при падении пострадавший сильно ударился головой — все признаки сотрясения мозга.

— Он в сознании? — спросил полковник.

— Пульс хорошего наполнения, брадикардии[2] пока не наблюдается, но больной в бессознательном состоянии. Вот все, что пока могу вам сказать, — закончил врач, извинился и ушел.

Когда они сели в машину, Мария предложила заехать на телеграф, дать телеграмму Ксении, жене Никитина, но Шабров категорически запротестовал:

— Подождем немного. Если его состояние не улучшится, тогда дадим телеграмму. Ксения готовит диссертацию, не нужно преждевременно ее волновать.

По дороге домой они заехали в милицию, но, кроме того, что Никитин был сбит машиной ГАЗ-51, они ничего не узнали нового. Номер машины был залеплен грязью, машина шла с погашенными фарами, и водитель был, очевидно, пьян — вот все умозаключения, которые сделал дежурный, пообещав найти нарушителя.

Утром, после бессонной ночи, Шабров позвонил в больницу по телефону. Ему ответили, что больной находится попрежнему в бессознательном состоянии.

Весь день Никитин не приходил в сознание, а в понедельник…

Говорят: «понедельник — день тяжелый». И, действительно, этот день начался в ОСУ нелегко. За то время, что Никитин работал в управлении, все сослуживцы прониклись к нему дружеским расположением. Поэтому, придя утром на работу и узнав о несчастье с диспетчером ОСУ, все заволновались; событие обсуждалось во всех отделах управления, никто ничего толком не знал, но случай на автостраде уже оброс сотней романтических подробностей.

Больше всех волновался Гуляев. И это было понятно: он был обязан Никитину жизнью. Старик уже дважды звонил в больницу, но ничего утешительного ему сообщить не могли, — Никитин не приходил в сознание.

Вполне объяснимое в такой обстановке волнение совершенно выбило Гуляева из колеи, и начфо по ходатайству сослуживцев отпустил старика домой. Но Гуляев пошел не домой: купив в цветочном киоске большой букет красной гвоздики, он отправился в больницу, вручил букет для передачи больному и настойчиво просил свидания. Он рассказал врачу, чем обязан Никитину, растрогал рассказом дежурную сестру и довел до слез молоденькую санитарку. Но… свидания ему не дали, больной по-прежнему был без сознания.

Старик так разволновался в больнице, что его заставили принять валериановые капли и санитарка провожала его до самых ворот. Уходил он старческим, расслабленным шагом, прикладывая платок к глазам.

Вторым человеком, принявшим близко к сердцу несчастье с Никитиным, была Шура; все у нее валилось из рук, она ходила взад и вперед по пустой приемной, всхлипывая и теребя зубами косынку.

Когда Шабров, насупившийся и злой, прошел в кабинет, крикнув на ходу «Вербова ко мне!» — Шура бросилась в кабинет начальника МТО, но Вербова не было и вообще его сегодня никто не видал.

— Вербов еще не приходил, — осторожно доложила она полковнику.

— Как не приходил?! — обозлился Шабров и посмотрел на часы. Было двадцать минут двенадцатого. — Закажите Москву!

— Кого в Москве?

— Вербова, квартиру!

Шура поняла, что над головой Вербова собирается гроза, вышла из кабинета, стараясь не шуметь, и, сняв трубку, попросила стол заказов.

Когда в ожидании телефонного разговора Шабров, взбешенный результатом утреннего осмотра объектов, метался по кабинету, Шура доложила ему о том, что Москва на линии. Полковник взял трубку:

— Москва? Москва?!

— Не вешайте трубочку, — предупредила его телефонистка, потом резко затрещал телефон и телефонистка сказала: — Вас вызывает Москва, отвечайте!

— Я слушаю! Москва, я слушаю! Да, ОСУ, начальник управления полковник Шабров слушает. Что? Инженера Никитина? А кто спрашивает? Из округа? Он болен. Его сбили автомобилем. Вчера вечером. Положение тяжелое, предполагают сотрясение мозга. Да, — и, повесив трубку, сказал Шуре: — Очень расстроился товарищ.

Да и как было товарищу не расстраиваться: Никитину звонил полковник Каширин, он утром прочел докладную записку майора, ознакомился со всеми материалами и решил, что надо немедленно принимать оперативное решение, а тут такое несчастье!..

Передав в архив через капитана Гаева дополнительные данные о Гуляеве, Каширин вызвал машину и выехал навестить Никитина.

Тем временем Шабров, наконец, связался по телефону с квартирой Вербова и узнал, что Евгений Николаевич получил отпуск и еще в субботу ночью выехал на Рижское взморье.

— Кто со мной говорит? — надрывался Шабров.

— Говорит с вами сосед Евгения Николаевича по квартире Легошин, — ответил старческий тенорок.

— Товарищ Легошин, с вами говорит начальник управления полковник Шабров! Я никакого отпуска Вербову не давал! — все более горячась, кричал Шабров.

вернуться

2

Брадикардия — слабое наполнение пульса, в данном случае как результат повышения внутричерепного давления.