На этот раз королева не читала заклинания вслух. В магических стихах говорилось об истинной цели Заклинания Хомункулюсов. Если бы глупый Трешка смог расслышать эти слова, то однозначно отказался бы помогать леди Хатли. Но на то он и являлся лишь глупым фанатиком, неспособным рассуждать логически.

До свиноборотня доносились обрывки фраз и приглушенное бормотание. Королева плела очень трудную волшбу. Это требовало всей концентрации сил и внимания. Она казалась полностью погруженной в себя. Потому кабан посмотрел на нее некоторое время, а потом отвернулся и принялся бросать камнями в трясину.

Спустя час длинное Заклинание Хомункулюсов было готово. Оно звенело в воздухе, окружая Хатланиэллу золотистыми нитями, вполне осязаемыми в лучах заката. Магия материализовалась и выглядела сплошным коконом из многочисленных фигур: звезд, кругов, многоугольников и зигзагообразных линий. Всего лишь миг отделял королеву от создания магического полога, способного растянуться над всем континентом. Едва он только раскинется по небу, все погибшие в последнюю неделю, а таких в Преогаре водилось немало, превратятся в хомункулюсов.

"И откроются свежие могилы, восстанут из сырой земли мертвые, кому место лишь в застенках Мрачных Подземелий. И пойдут они войной против всех живых, противясь Божественным Законам. И каждый убитый поднимется вновь, пополняя бесчисленную армию ненасытной ведьмы…" Именно эти слова из Книги Законов вспомнились королеве.

Женщина кровожадно усмехнулась, понимая, что только одно движение пальца отделяет ее от активации заклинания. И она махнула рукой.

Магический кокон запульсировал, выстрелил во все стороны полупрозрачными нитями. Колдовство взвилось над Гугиной трясиной, ударилось в небесный купол. Забурлили облака, сверкнула молния ужасного угольно-черного цвета. Она ударила в солнце и не несколько мгновений закрыла его лик от земель Преогара.

Обалдевший Трешка наблюдал за манипуляциями ведьмы с широко раскрытыми глазенками. Жир на его щеках и подбородке подрагивал от страха. Но Толстяк держал себя в руках. Чего только не увидишь на оперативной службе. Тем более, когда есть возможность обратить в свою глупую веру целый материк варваров.

Хатланиэлла запрокинула голову к небу и оглушительно расхохоталась. Сила и уверенность наполняли ее до краев. Ведьма восторженно смотрела, как от горизонта и до горизонта раскинулся прозрачный купол заклинания, видимый только колдующей. Она даже и не представляла, что волшебство массового создания хомункулюсов "наложилось" на купол магии Творцов и вдвое ускорило ее течение. Теперь до конца света оставалась всего лишь неделя.

- Теперь мне все по зубам, - довольно заявила леди Хатли.

И тут на нее накатил Маятник.

Когда королева занималась созданием Прокола к домику Бабы, она подстраховала себя от магического контрудара. Но позже совершенно забыла, что пользовалась Проколом дважды. А именно - двигалась по межпространственному тоннелю дважды. Против обратного движения она защитой не запаслась. Именно забывчивость испортила Хатланиэлле сладкий миг триумфа.

Колдовство вернулось внезапно, как и в случае с грушей около столицы. Магический вихрь накинулся на королеву и Толстяка. Их тела подбросило в воздух. Легко, будто невысокие пушинки, швырнуло над верхушками деревьев.

- О, море, - удивленно рыкнул свиноборотень, возносясь поближе к солнцу.

- Ю-ю-у-ух-х - испуганно пискнула леди Хатли, падая обратно и вытаращенными глазами смотря на приближающийся островок посреди Гугиной трясины.

Но хитрый Маятник не дал "религиозным" заговорщикам удариться оземь и спокойно испустить дух. Магия возврата сделала кое-что более веселое.

У самой земли падение резко замедлилось. Хатланиэлла спокойно вздохнула, полагая, что испытание закончилось. Но как только она приоткрыла рот для радостной цитаты, ведьму и Толстяка рывком бросило в сторону. Они в визгом и воем полетели вперед - на север. Ломая деревья и поднимая исполинские волны болота.

- Будь проклят тот день, - орала Хатли, чувствуя как платье трещит по швам под давлением воздуха, - когда я начала изучать маги-и-и-и…

С этими словами королева и оборотень стрелой пролетели мимо какого-то большого скопления народа. Люди брызнули в стороны, разлетелись топоры и сорванные шапки-махуки. Следом за жертвами Маятника понеслась отборная ругань и проклятия. Но заговорщики даже не обратили на это внимания.

"Кричали на симиминийском, - устало подумала леди, закрывая глаза, когда по лицу хлестнули ветви плачущей ивы".

Ревущий воздух тащил их все дальше, к склонам Пустой горы.

А король Эквитей тем временем облегченно стряхивал холодный пот.

(оперативная)

По всему телу разливается смертельная истома. Сердце колотится в темпе разгоряченного локомотива. Грудь разрывается от боли. Чувствую, горячий кусок металла пробил мне кость. Перед глазами плещутся какие-то бесформенный пятна. Зубы стиснуты и кажется, сейчас посыплются на влажные бревна плота. Дыхание со свистом выходит, но не изо рта, а раздается булькающим звуком откуда-то из-под молнии на куртке. По спине медленно струится что-то теплое, почти обжигающее.

Проклятые варвары! Они прострелили мне легкое!

В подобном состоянии просто необходимо что-нибудь сказать. Я открываю рот и веду себя вполне адекватно - как человек, которому только что продырявили грудную клетку.

- А-а-а!

- Тише, тише ты, - шепчет некромантка, поддерживая меня за плечи. - Сейчас я немного поколдую - рану будто бы ветром унесет.

- Нет! - испуганно взвизгиваю и пытаюсь отползти от Харишши. Перед моими глазами восстает сцена, в которой заколдованный зомби показывает девушке неприличный жест. - Все, что угодно, но только не своим колдовством! Я еще жить хочу!

Светило местной мертвомагии всхлипывает и отодвигается. Рядом с ней, скорчившись в подобие жабьего эмбриона, повизгивает Слимаус. Звездочет прижимается к оглушенному ишаку и кажется, что пытается влезть в ослиную шкуру. Но пусть не радует себя глупой надеждой - симиминийские стрелы и топоры никого не пощадят. Единственный, кто не теряет самообладания - Эквитей.

Монарх коротким скачком приближается ко мне и смотрит сверху вниз. Я внезапно замечаю, что стою на коленях и опасно покачиваюсь на краю плота. Болит невыносимо, сейчас упаду. Неужели в металле этих вонючих варваров есть серебро? Если оно в наличии - ничто нас не спасет.

- Ты как? - спрашивает король.

- … и чувствую себя не лучше, - отвечаю и добавляю не поддающиеся цензуре выражения.

- Ложись, - Эквитей не дожидается, пока я лягу сам. Он толкает меня в плечо и мне не остается ничего другого, как свалиться на бревна. Спину тотчас раздирает жгучая мука. Не иначе стрела прошила меня насквозь. При падении острие уперлось о поверхность плота и вернулось обратно в тело.

По жилам проносится такой калейдоскоп боли, которому никто не позавидует. Мне кажется, что между ребер мне натыкали шершавых железнодорожных костылей. И сейчас медленно прокручивают их, совершенно не беспокоясь о моем самочувствии.

От страданий меня избавляет король.

- Готов? - он хватается за древко, прикасаясь твердо сжатым кулаком прямо к моей груди.

Я не успеваю ответить и только открываю рот. А этот подлец уже выдергивает из меня окровавленную стрелу.

- Идиот… - мне не удается сдержать приглушенного стона и крепкого словца. - Надо было сломать древко, а потом извлечь стрелу с другого боку…

- Извини, - в голосе монарха нет и толики раскаяния. - Ты ведь оборотень. Тебя обычной стрелой не возьмешь?

Я подавляю в себе острое желание схватить престарелого недоумка за горло. И хорошенько потрясти - чтобы глупость через уши вывалилась. Но мечта так и остается несбыточной.