Куз открыл сразу, не спрашивая, кто да зачем пришел, распахнул дверь и, щурясь, стал вглядываться в Настино лицо.

– Е-мое, – сказал он наконец. – Е-мое…

От него пахнуло привычным запахом табака и крепкого алкоголя, но Куз был не пьян, вполне коммуникабелен, просто, что называется, «держал дозу».

– Привет, – сказал Настя. – Войти-то можно?

– О чем разговор? Конечно, конечно…

Пропустив Настю в квартиру, он вышел на лестницу, заглянул через перила вниз и, только убедившись, что внизу никого нет, вернулся к себе и запер дверь на все три внутренних замка.

– Тебя и не узнать. – Он попытался улыбнуться Насте, но улыбка вышла слишком жалкой, для того чтобы выглядеть искренней. – Что, опять что-то случилось? Что на этот раз? И где ты пропадала? Я думал, уехала куда-нибудь, за границу… Письма ждал…

– Сейчас, Марк, отдышусь… Сейчас расскажу.

– За тобой бежали, что ли?

– Да нет, это у тебя во дворе гопота сидит. Я, знаешь, на всякий случай от них свалила… Отморозки… Мне сейчас только их не хватало…

– Водки выпьешь?

– Выпью, – неожиданно для себя сказала Настя. – Разговор у нас длинный будет.

Глава тринадцатая

Пельмень купил ресторанчик «Пэррот» совсем недавно, прибыли он не приносил и приносить не мог – крохотное заведеньице на семь столиков и три места за стойкой, да и расположение – вроде бы центр, но на улице Достоевского, на задах Кузнечного рынка – совсем не респектабельный квартал, район обитания бомжей всех мастей, средней цены проституток, рыночных торговцев, перекупщиков, оптовиков, охранников, шоферов, дворников, цыган, всей бесчисленной толчеи, орудующей каждый день с раннего утра до позднего вечера на Кузнечном, вершащей кроме дел видимых, то есть торговли продуктами питания, еще и массу дел невидимых – от наркотиков и автомобилей до проституции, недвижимости, оружия и черт знает чего еще. Публика самая разная крутилась возле рынка, и интересы ее, соответственно, были самые противоречивые и неожиданные.

«Пэррот» же сразу после открытия стал прибежищем торгашей средней руки и уже начал было превращаться в обычный шалман, пахнущий дешевым пивом, с окурками на полу и громкими матерными перебранками по углам, как Пельмень прибрал его к рукам.

Номинальные хозяева остались прежними и не могли нарадоваться на перемены, происшедшие в предприятии, от которого уже собирались отказываться.

Чистота, порядок, накрахмаленные салфетки, отменная кухня – поварской корпус был единственным из того, что изменилось с приходом Пельменя, вернее, с вливанием в убыточное заведение его денег.

И в одночасье перестали сюда ходить братаны с рынка, исчезли местные алкаши с бутылочкой пивка и водкой под полой, подростки больше не сидели часами за дальним столиком, гогоча и дымя «паленым» ядовитым «ЛМом».

Неожиданно, к удивлению жильцов окрестных домов, какие-то доброхоты из служб городского хозяйства выложили новым асфальтом участок улицы от ресторана «Пэррот» до перекрестка с Разъезжей, вымостили тротуары дорогим булыжником, поставили два новеньких, но стилизованных под старину фонарных столба. Красота, да и только.

А в ресторанчике днем теперь посетителей почти не стало. Вся рыночная голытьба неведомо как и кем была извещена, что «Пэррот» теперь – частная территория, да не кого-нибудь, а Пельменя. И заходить туда никому, конечно, не заказано, пожалуйста, приходите и угощайтесь, но помните себя, господа. И девяносто процентов бывших завсегдатаев сами решили, что найдут для своих посиделок более демократичное местечко, без этих белоснежных хрустящих салфеток и лощеных официантов, расхаживающих по зальчику, точнее, проплывающих по нему с лицами английских лордов и осанкой чемпионов мира по плаванию.

В общем, Пельмень устроил себе еще одно место для «стрелок». Таких мест в городе было у него не одно и не два. Тем паче этот район был для Пельменя «пустым», кабаков здесь было, конечно, навалом, но он не любил обсуждать дела в чужих залах. Отдыхать, выпивать-закусывать – это с удовольствием, а о делах он предпочитал рассуждать в приватных беседах и только на своей территории.

Черный «шестисотый» – пока что Пельмень других машин не признавал, в этом смысле он не отличался оригинальностью, сейчас престижно, потом войдет в моду другая модель, значит, будет другая – затормозил перед входом в «Пэррот». Пельмень подождал, пока выйдет охранник-шофер Вилли, потом и сам вынес свое грузное тело на всеобщее обозрение.

Чувствовал он себя превосходно. Кругозор молодец, уделал этого говнодава Праздникова раньше, чем планировали. Конечно, для спеца его квалификации это дело не особенно сложное, но Пельмень поручил операцию именно ему, потому что здесь нужна была стопроцентная гарантия. И Кругозор, как всегда, с задачей справился на «отлично». Только вот почему-то пропал. Должен был сразу после выполнения появиться, ну хотя бы позвонить, ан нет – исчез, как в воду канул.

Ну да ладно, за деньгами-то он все равно должен явиться. Не бесплатно же он решил поработать на Пельменя, смешно даже о таком думать…

А акции Кибирова полезли вверх – Праздников-то считался его дружком первейшим, этим уродам журналистам и недосуг было разобраться, что не друзья они, а конкуренты самые яростные, по крайней мере в дележе питерских денег. Теперь он у нас борец с коррупцией номер один. Праздникова, по «мнению общественности», аккуратно и грамотно организованному, прихлопнули как раз за то, что он с коррупцией боролся. И в помощь ему вроде бы Кибиров из Москвы прилетел. А Праздникова убрали, чтобы концы в воду спрятать. А Кибиров все равно будет копать, уже и заявление для прессы сделал – мол, и убийц он найдет, и дело товарища продолжит, и до конца доведет, и все коррупционеры попрыгают на горячей сковородке. Отлично все сработано, просто и гениально, как и надо. Предвыборная кампания на носу, вот Кибиров-то может подняться, на такую высоту взлетит, что и его, Пельменя, оттуда видно не будет…

Нет, это ерунда. Пельмень ему всегда будет нужен. Какая бы высота ни была, а на земле кто-то должен делать грязную работу, «хвосты» за начальниками подчищать. Пельмень человек не брезгливый, ему в парламенте что сидеть, что не сидеть – без разницы. При его доходах можно позволить себе быть не очень привередливым и заносчивым.

Только вот в одном вышла осечка, со строительством кольцевой. Все это, конечно, дым и туман, никакого серьезного строительства пока что, слава Богу, не затевается, но деньги вбуханы хорошие, и на счету Пельменя их осело немало. Сколько заработал на этом Кибиров, наверное, не знает даже он сам. Он вообще не в курсе сумм. На определенном уровне, когда все деньги вложены в ценные бумаги, в крупномасштабные финансовые проекты, когда они крутятся в банках по всему миру, их хозяин начинает жить как при коммунизме. Просто берет, сколько ему нужно… По потребностям, о способностях уже не вспоминает.

Здесь пока нужно было только внимание общественности этой долбаной не привлекать к проектам кольцевой. Проекты, мол, и проекты. Как с Олимпиадой было – заявка. Проект символики. Очень даже хорошо. Проект и проект. И кто знает, сколько денег было списано под этот проект? Да никто. Так, хотели Олимпиаду провести. Не получилось. Кто виноват? Да никто. А деньги где? А какие деньги? Проект был, и все. Никаких денег… Никаких эти десяти-пятнадцати миллионов… баксов…

С Олимпиадой, правда, пронюхали какие-то журналисты, потом уже, задним числом. Ну, заткнули их быстро, все шито-крыто. А сейчас все хуже. Какой-то мудак скупил землю, которая в их проекте где-то там обозначена. И мало того, что скупил, еще и продал, и понастроили там, бля, коттеджей козлы всякие.

А землемеры ходят, меряют, бля, болота, под прокладку дороги… Ну скандалы и начались. В прессу все идет, конечно, с разных сторон, не успеваешь одной газетке рот заткнуть, как в другой визг поднимается. Все это херня, конечно, с одной стороны, а с другой – в таких делах мелочей не бывает. Любая зацепка, любая малейшая нестыковка малозначительных деталей может все дело в конце концов просрать.