― Князь Хуань? ― удивилась жена. ― Ведь ты сам говорил, что он худший из ростовщиков.
― Но ты ведь знаешь, как он богат. Слуги доставят туда коней, и, когда состоится сделка, я вернусь домой.
Госпожа не стала возражать. Она даже не вышла на крыльцо, когда Чжун Цин, окруженный слугами, садился в свою колесницу. Она ненавидела этих великолепных коней, которые были причиной ее разлуки с Голубым Цветком. К тому же ей было безразлично, сколько голубых жемчужин еще прибавится в ларцах князя.
Через три дня колесница Чжун Цина возвратилась. Госпожа удивилась, почему так скоро вернулся муж. Что за кони в упряжке? Гривы обгоревшие... Странно все это. Разве Чжун Цин раздумал ехать к князю Хуа-ню? И почему князь не выходит из колесницы? Почему слуги бросились к ее ногам и целуют кончики башмаков?.. Они просят прощения. За что? Что случилось?
― О госпожа, ― промолвил старый и верный слуга князя, ― наш добрый и благородный князь уже никогда не сумеет сесть в колесницу. Он убит. Кони угнаны. Горе великое пришло в наш дом.
― Убит? Чжун Цин?.. Его нет? Да правда ли это? ― закричала госпожа. ― Вы лжете, ничтожные! Богатый, здоровый, красивый Чжун Цин убит? Не может этого быть! Проклятье!..
Жена князя стала рвать на себе одежды, распустила волосы и в беспамятстве упала на руки верных служанок.
Прошло несколько дней. Уже состоялись пышные похороны. Уже был вызван из своего поместья муж второй дочери, и он дал обет ― три года не заниматься делами своего поместья, не носить парадной одежды, не пировать, не веселиться. Он должен предаваться скорби, как это сделал бы родной сын Чжун Цина. Перед духами предков были сложены драгоценные сосуды, оружие, одежда. Художники приготовили изображения раба и рабыни, руки которых были скованы цепями. Все сделали так, чтобы вечное жилище князя было богатым и удобным и чтобы новая жизнь его в другом мире была такой же, как на земле.
Когда были оказаны достойные почести духу умершего, госпожа потребовала, чтобы слуги сообщили ей, как произошло несчастье. И слуги рассказали, что сумерки застигли их вблизи небольшой деревни, принадлежавшей князю. Это была нищая деревня, долгие годы крестьяне не выплачивали долгов, и потому князь прибегнул к помощи городской стражи, которая забрала у должников всех быков и свиней.
«Эти ленивые пахари отвратительны мне! ― говорил князь, когда колесница приблизилась к деревне.―Не будем здесь останавливаться. Как злобны эти черные худые лица! А глаза полны ненависти к их благодетелю».
Колесница уже миновала деревню, солнечные кони летели по пыльной дороге, словно их несли крылья, как вдруг навстречу княжескому поезду вышли оборванные, грязные люди. В глазах у них горел адский огонь, и были они похожи на голодных волков. Человек двадцать таких оборванцев бросились на колесницу и преградили ей путь. Один из них, самый могучий и высокий, разбросал слуг, стащил возницу, а затем...
― Помилуй, госпожа!.. Не заставляй вспоминать самую страшную минуту нашей жизни! ― взмолился старший из слуг.
― Говори, я все должна знать! ― закричала госпожа в гневе и отчаянии. ―Все говори...
― ...И вот этот могучий разбойник вытащил князя из колесницы, привязал его к хвосту лошади и сунул в гривы коней горящую паклю. Трое коней в одной упряжке понеслись, словно сумасшедшие, вниз с горы. А разбойники умчались на солнечных конях, принадлежащих князю. Мы очнулись, когда уже никого не было рядом с нами, и пошли по дороге, окропленной кровью нашего любимого господина... Мы нашли трех коней с обгоревшими гривами, запрягли их в колесницу и привезли останки нашего господина...
Старый слуга, отважившийся рассказать о страшной участи князя Чжун Цина, дрожал от страха. Кто знает, не пожелает ли госпожа казнить слуг, сопровождавших князя в его последней поездке.
Слуги, стоя на коленях, молча ждали. Молчание это было тревожным. Что ждет их?.. Тогда старый слуга сказал:
― О госпожа, слава о твоей доброте прошла по всей Поднебесной... Нет человека в великом царстве Чжоу, который не знал бы о твоем добром сердце. Посмотри, как мы избиты и изранены разбойниками, на нас нет живого места, мы были бессильны перед голодными и злобными разбойниками. Пощади, окажи свою милость...
Госпожа призадумалась. А какая польза ей будет от того, что она казнит своих слуг? Виновны не слуги, а солнечные кони, которые принесли ей уже столько зла. Пусть слуги князя остаются на заднем дворе и будут помощниками самых ничтожных подметальщиков. А вдруг ей захочется узнать, какие слова говорил перед смертью благородный Чжун Цин? Ведь эти слуги были единственными свидетелями последних часов его жизни.
― Убирайтесь отсюда! ― крикнула госпожа, обливаясь слезами. ― Убирайтесь, чтоб я вас не видела!.. Проклятье этим коням! ― повторяла она.―Из-за них погиб прекрасный, добрый и щедрый князь Чжун Цин. Все пропало, все померкло! И где теперь найти проклятых богом оборванцев, загубивших благородного князя? Можно сжечь деревню, чтобы от нее и следа не осталось, но погибнут только старики и дети, а злодеи, совершившие убийство, останутся в живых и будут разбойничать на больших дорогах. У них взяли быков, а они отобрали жизнь у князя.
Целые дни бедная женщина проводила в слезах и воспоминаниях. Теперь ей казалось, что добрее, щедрее и лучше Чжун Цина не было человека на свете. Она приказала каждый день приносить щедрые жертвы богам, чтобы вымолить счастливую жизнь князю в загробном мире. А Бао Пыну было велено написать стихотворное посвящение, в котором были бы воспеты доблести князя Чжун Цина.
* * *
Прошло несколько месяцев, они не принесли госпоже никакого утешения. По-прежнему дворец Чжун Цина был в скорбном молчании. Никто не говорил полным голосом, никто не осмеливался обратиться с чем-либо к госпоже, погруженной в тоску и печаль. И вдруг мертвую тишину дворца нарушили голоса чужеземцев.
― Пришли люди в одежде кочевников, ― докладывали слуги госпоже, ― не знаем, пустить ли непрошеных гостей.
― Неужели прибыли кочевники из царства гуйфан?― воскликнула госпожа, словно просыпаясь от тяжкого сна. ― Какое счастье! Это весть от любимой дочери!
«О мой нежный Голубой Цветок! Ты помнишь о своей бедной матери!» ― подумала она.
― Скорее зовите Бао Пына! Где Голубой Цветок? Здорова ли она? Хорошо ли ей в чужой стране?.. Скорее Бао Пына!
Но разве так легко найти Бао Пына? Он постоянно прячется от людей и все пишет и пишет. Госпожа велела написать посмертное посвящение Чжун Цину, но рядом со строчками, которые он пишет по долгу службы, появляются строчки из нового учения Конфуция. И это не случайно. Мудрец умеет мыслить именно так, как мыслит сам Бао Пын.
«Ученый живет с нынешними людьми, а исследует древних, действует в настоящем, а думает о будущем...» И он, Бао Пын, упорно думает о будущем, о том времени, когда не будет таких жестоких и коварных людей, как князья Чжоу, и когда не будет голодных и обездоленных пахарей, которые так жестоко мстят за жадность господина. Бао Пын отлично понимает, нельзя осуждать этих несчастных. Ведь дети их обречены на голод, нужду и смерть. Если эти люди становятся разбойниками, можно ли их обвинять.
Бао Пына вызвали к госпоже в тот миг, когда он размышлял над этими неразрешенными вопросами. Он думал, что хорошо было бы ничего не видеть и не слышать, а только любоваться восходом и закатом и писать о том, как печально шуршат опадающие листья осенней ивы...
― Скорее поговори с ними, Бао Пын, ― торопила госпожа, ― спроси о моем сокровище, о моей голубке...
Госпожа не спускает глаз с Бао Пына, словно хочет разгадать слова чужого языка. Ей кажется... или в самом деле на лице Бао Пына ― величайшее удивление?..
Он молчит. Он не решается произнести и слова.
― Говори скорее, глупый человек! Не мучь меня! Где моя дочь?
― Госпожа, ― Бао Пын разводит руками, ― маленькая принцесса не прибыла вождю племени гуйфан.
― Как - не прибыла?! О боги, дайте мне силы! Какие прибыла? Ведь ты сам доставил ее туда! Куда ты девал мою дочь? Слуги! Скорее кандалы!.. Казните его: он продал мою дочь! Чудовище! Обезьянье отродье!