Мариано Хосе де Ларра

Сатирические очерки

Предисловие

Мариано Хосе де Ларра

Эпоха, в которую жил и творил Мариано Хосе де Ларра (1809–1837), один из наиболее выдающихся представителей испанской литературы и общественной мысли XIX столетия, была полна «трагических эпизодов и героических усилий», являясь «одной из самых трогательных и поучительных глав современной истории».[1] Талант писателя созревал под прямым воздействием бурных событий его времени, а его литературное наследие, запечатлев наиболее яркие и существенные черты этого времени, сохранило свою актуальность и живой интерес вплоть до наших дней.

Ларра прожил короткую жизнь. Родился он 24 марта 1809 года в Мадриде. Его отец, Мариано де Ларра, был человеком весьма образованным, страстным поклонником французских просветителей. Он принадлежал к той буржуазной университетской молодежи Испании, которая, как указывал Маркс, с увлечением примкнула к стремлениям и принципам французской революции и одно время Даже питала надежды возродить отечество с помощью Франции. Видимо, этими настроениями было продиктовано вступление отца Ларры, ученого медика, на службу в наполеоновскую армию, оккупировавшую Испанию. Однако в семье не одобряли этого решения. Дед Ларры зарекомендовал себя непримиримым противником французов, а дядя, младший брат отца, присоединился к поднявшимся на борьбу патриотам и погиб в одном из сражений против иноземных захватчиков. В 1813 году родители Ларры вслед за отступающими войсками Наполеона покинули родину, опасаясь преследований, и увезли будущего писателя во Францию. В то время как его отец после поездки в Берлин, Лейпциг, Вену, наконец, в 1816 году обосновывается в Париже, маленький Мариано Хосе был помещен в коллеж в Бордо, где он быстро изучил французский язык и столь же основательно забыл свой родной, испанский.

Когда через несколько лет семья вернулась в Испанию, девятилетнему Ларре пришлось начинать изучение родного языка чуть ли не с самого начала. Он учится в коллегии святого Антония в Мадриде. Здесь, в столице, он становится очевидцем революционных событий 1820–1823 годов, потрясших его родину. Эти годы сыграли значительную роль в формировании мировоззрения Ларры, хотя, конечно, в смысле и значении этих событий он разобрался много позже.

И национально-освободительная война 1808–1814 годов, во время которой в стране развернулась первая буржуазно-демократическая революция, и события второй буржуазной революции 1820–1823 годов ярко обнаружили огромные жизненные силы, таившиеся в демократических массах Испании, на своих плечах вынесших и бремя войны и трудности революции.

Феодальные силы к этому времени еще продолжали господствовать не только в политической, но и в экономической жизни страны: в сельском хозяйстве феодальные повинности попрежнему давили всей своей тяжестью на крестьянство, в городах – давно изжившая себя цеховая организация производства ставила серьезные препоны на пути развития промышленности, ее перевода на капиталистические рельсы. В науке и культуре решающее слово оставалось за католической церковью. Чтобы покончить со всем этим тягостным наследием средневековья, надо было довести революцию до решительного конца. Однако испанская буржуазия, слабая и трусливая, предпочитала компромисс революционным преобразованиям; народа она боялась куда больше, чем феодальной реакции. Правда, местные хунты – органы власти в годы первой революции, – так же как и сменявшие друг друга в 1820–1823 годах правительства двух крупнейших буржуазных партий того времени, так называемых «модерадос» (исп. moderados – «умеренные») и «эксальтадос» (исп. exaltados – «неистовые»), осуществили кое-какие реформы, в известной мере облегчившие развитие капиталистических отношений в стране. Но в положении трудящихся масс не произошло никаких существенных перемен. Буржуазия Испании обнаружила свою полную неспособность довести революцию до конца и возглавить народное движение.

Отчетливо выявились также некоторые особые черты, присущие демократическому движению в Испании и затруднявшие его развитие: приверженность народных масс к старинным средневековым вольностям и привилегиям; провинциальная замкнутость в обособленность, устойчивые «предрассудки лойяльности» (как их называл Маркс), свойственные испанскому крестьянству и городским низам. Вот почему в 1808–1814 годах испанское крестьянство, воодушевленное высокими идеями свободы, сражалось с французскими войсками под лозунгом возвращения на престол «законного» короля Фердинанда VII. Во второй революции (1820–1823) буржуазия снова ничего не сделала для того, чтобы привлечь крестьянство на свою сторону. Разочаровавшись в реальных результатах революции, народные массы, и прежде всего крестьянство, в конце трехлетия 1820–1823 годов отвернулись от нее.

Спад массового движения предопределил исход революции. В апреле 1823 года, по решению реакционного Священного союза, армия интервентов – «сто тысяч сынов святого Людовика» – под командованием герцога Ангулемского перешла Пиренеи; к ним вскоре присоединились отряды испанских роялистов. Преданные большинством командиров, революционные войска не могли долго сопротивляться. К осени контрреволюция торжествовала победу; по стране прокатилась волна чудовищного террора.

Последующие годы – переломные в жизни молодого Ларры. Он учится в университетах Вальядолида, Валенсии, Мадрида, но нигде не проходит полного курса. В 1826 году он провел несколько месяцев на службе в одном из министерств, куда устроили его друзья отца. Но и здесь он не находит удовлетворения. Его все более влечет к себе литература. Еще ребенком, в возрасте 12–13 лет, он переводит с французского отрывки из «Илиады». Сохранились составленная в это же время Ларрой черновая рукопись учебника испанской грамматики с приложением таблиц к ней, а также триста стихотворных строк «Исторической географии Испании». Сейчас, решив стать профессиональным литератором, Ларра снова пробует свои силы в поэзии. Только в начале следующего года он находит, наконец, свое истинное призвание, вступив на трудный путь Журналиста-сатирика.

В январе или в феврале 1828 года в Мадриде появилось новое периодическое издание «Сатирический оборотень современности» («El Duende Satirico del dia»).[2] Под заголовком стояли слова: «Издаваемый по собственному почину Мариано Хосе до Ларра». Эпиграфом молодой журналист избрал слова Буало: «Я ненависть свою обращаю против нелепостей нашего века». Вряд ли, решившись следовать в своем журнале девизу французского классика, Ларра ясно отдавал себе отчет в том, с какими трудностями это сопряжено.

Последнее десятилетие правления Фердинанда VII в Испании (1823–1833) К. Маркс охарактеризовал как «…величайшую из клоак, когда-либо там бывших».[3] Действительно, над страной нависла зловещая тень террора и реакции. В стране все еще находились войска оккупантов. Все еще продолжали действовать «очистительные хунты», приговаривавшие к смерти и каторжным работам сотни и тысячи патриотов. Все еще находились в изгнании тысячи других, которым посчастливилось ускользнуть от скорого и неправедного суда «фернандистов». Люди в черных сутанах снова прибрали к рукам школы и книги, ввели жестокую цензуру и со всех амвонов предавали анафеме «гидру революции». Университеты большую часть времени были закрыты, ибо настроения студенчества не внушали доверия духовным пастырям.

Пору безвременья переживает и литература. За целое десятилетие в Испании но появилось ни одного сколько-нибудь значительного художественного произведения. Безграмотные переводы с французского, английского, немецкого заполонили книжные лавки и сцены театров. Были закрыты не только газеты «Бич» («El Zurriago») и «Карабин» («La Tercerola») – боевые органы крайней левой оппозиции, – но и куда более умеренные периодические издания, игравшие в годы революции столь значительную роль в воспитании общества и названные «наставниками конституции».