— Не знаю, — честно сказала она. — Но я всегда жалела птиц в золотой клетке.

— А если вырваться из этой клетки — где гарантии, что ты не пропадешь, не сгинешь на воле, которая кажется тебе такой притягательной?

— Нет никаких гарантий. Однако если ты не попробуешь улететь, то никогда не узнаешь, «что было бы, если...» Нравится тебе мучиться неведением — сиди в клетке дальше. Только, когда будешь умирать среди роскоши, не жалуйся, что не видел в своей жизни ничего, кроме золотых прутьев.

Энтони как-то по-особенному на нее посмотрел. Так обычно смотрят на человека, в котором вдруг замечают некий изъян (или, наоборот, достоинство), который раньше виден не был. Роуз не понимала, что означает этот взгляд, но смутно чувствовала, что отношение к ней Энтони изменилось. В худшую или в лучшую сторону? Время покажет.

В большой зал вошли несколько официантов, шумно что-то обсуждая. Энтони и Роуз вздрогнули, обменялись быстрыми улыбками и хором сказали:

— Пора.

Совсем скоро сюда начнут стекаться гости. А потом появится и сама виновница торжества. А ведь еще так много не сделано...

— Надеюсь, на улице не слишком холодно? — обеспокоенно проговорил Энтони, глядя в окно.

— Нам повезло с погодой. Наверное, лето что-то забыло в Нью-Йорке и ненадолго вернулось в город. Если вдруг резко похолодает, мне понадобится около пятнадцати минут, чтобы перенести вечеринку в этот зал. Все работники предупреждены. Столы быстренько внесут внутрь, и праздник продолжится. Однако небо ясное, так что, надеюсь, обойдемся без неожиданностей.

— В полночь настанет время фейерверка, помнишь?

— Еще бы, это же я предложила! — фыркнула Роуз. — А ровно в одиннадцать мы подадим торт. Фейерверк будет означать конец праздника. Ты посадишь Анну в автомобиль и увезешь, пока он не превратился в тыкву.

— Смешно. — Энтони действительно рассмеялся, хотя шутка была незамысловатой.

— Единственное, что мы не продумали, — нахмурившись, произнесла Роуз, — так это то, как объяснить мое присутствие здесь. Вдруг Анна догадается, что ты вспомнил о ее дне рождения в последний момент?

— Нет, она уверена, что я задумывал вечеринку-сюрприз. А то, что я гостей пригласил только вчера... ну и что? Об этом она, быть может, и не узнает. В любом случае я смогу выйти сухим из воды — не в первый раз. Кроме того, я готов поклясться, что Анна не узнает тебя, даже если столкнется с тобой нос к носу. У нее очень плохая память на лица.

Уверена, что Коула она бы узнала, подумала Роуз. Похоже, у Анны избирательная память. Эта женщина предпочитает не запоминать лица людей, которые ничем не могут быть ей полезными. А Энтони слишком тактичен, чтобы сказать об этом прямо.

Интересно, а ради меня кто-нибудь когда-нибудь устроит вечеринку? — думала Роуз, наблюдая в щелочку между жалюзи за приездом Анны.

Анна, судя по кислому выражению лица и натянутой улыбке, была не так уж и рада сюрпризу. Эх, да какой там сюрприз! Человек, который не подозревает о том, что за его спиной затевается нечто для него приятное и неожиданное, не станет делать шикарную прическу и не будет как бы невзначай наряжаться в свое лучшее платье. А Анна явно ждала подарка в виде вечеринки на свой день рождения. Вероятно, парикмахер потратил не один час на то, чтобы завить и уложить ее волосы в причудливую прическу. А платье, скорее всего, было куплено как раз по случаю.

Предполагалось, что Анна, которая якобы не знает о торжестве в свою честь, приедет по сбивчивой просьбе Энтони в указанное им место. А там ее будут ждать гости, которые, конечно, при ее появлении хором закричат: «С днем рождения!». Анна хотя бы из приличия должна была сделать вид, что приятно удивлена, но актриса из нее вышла бы паршивая. Она царственно выплыла из машины, вяло улыбнулась и одарила Энтони взглядом, в котором читалось: «Как же ты предсказуем, милый».

А что, если бы Энтони все-таки забыл поздравить ее с днем рождения? — ехидно усмехнулась Роуз. Представляю: сидит Анна у себя дома, разряженная в пух и прах, и, нервничая все сильнее и сильнее, поглядывает на часы. Однако время идет, а Энтони все не появляется. Вот уже и полночь наступила, взошла луна, зажглись звезды... И тут Анна понимает, что вечеринки не будет. Вот это действительно был бы сюрприз.

До чего неблагодарная особа! Роуз покачала головой, когда Анна, буквально оттолкнув Энтони, прошла к своему месту за большим столом. Ни слов благодарности, ни даже благосклонной улыбки... Тоже мне Снежная королева! Бедный Энтони, как он ее терпит? Хотя я глубоко убеждена в том, что все мы получаем то, чего заслуживаем. Хотел бы он изменить свою жизнь — давно начал бы действовать. В общем, я его понимаю. Мне тоже было бы тяжело отказаться от привычного сытого образа жизни. Однако раз уж ты смирился со своей судьбой, не жалуйся.

Роуз еще немного понаблюдала за праздником, набиравшим обороты, и решила проконтролировать работу поваров, официантов и барменов. Ей нравилась эта роль — она чувствовала себя боссом, а ей редко выпадала возможность покомандовать. Роуз замечала каждую мелочь, начиная с остывшего блюда из индейки, которое она приказала отнести обратно на кухню и подогреть, и заканчивая сдвинутым на несколько миллиметров вбок галстуком-бабочкой на шее у одного из официантов.

Казалось, Роуз может находиться в нескольких местах одновременно. У нанятого ею же самой персонала не было ни единого шанса ошибиться. Никто не отлынивал от работы, потому что Роуз в мгновение ока возникала в самых укромных уголках, куда обычно сбегали покурить или поболтать нерадивые официанты.

— Вычту из твоего жалованья, — бросила она, когда один из барменов разбил бокал.

Она появилась словно из ниоткуда. Бармен дернулся от неожиданности и чуть было не упустил еще и бутылку текилы. Он хотел что-то сказать в свое оправдание, но Роуз уже исчезла.

— Стерва, — пробормотал бармен и провел дрожащей рукой по волосам.

— Я все слышу! — донесся откуда-то ее голос.

О да, Роуз никому не давала расслабиться. Кроме гостей, разумеется, — им положено было получать удовольствие от вечеринки.

— Жуют, пьют, веселятся... — прошептала Роуз, проходя мимо главного стола, — и даже не подозревают, сколько людей сейчас из сил выбиваются, чтобы довести эту вечеринку до совершенства.

Время пролетело так быстро, что Роуз едва не забыла о том, что в одиннадцать часов нужно вынести торт. Она вошла в банкетный зал, поискала глазами свечи, отсчитала нужное количество — Анне исполнилось двадцать девять лет, — и аккуратно воткнула их в мягкий бисквит.

— Какие странные, — задумчиво сказала Роуз, глядя на свечи. — Я просила красные и тонкие. Эти нужного цвета, но несколько толстоваты. Но теперь уже поздно что-то менять. Придется довольствоваться тем, что есть.

Она чиркнула длинной спичкой и принялась зажигать свечи, которые вдруг начали как-то странно шипеть. Испугавшись, Роуз попыталась их погасить, но у нее ничего не вышло. Фитильки горели ярким негасимым пламенем.

— Раз, два, три, четыре... — почему-то начала считать Роуз дрожащим голосом, и тут... раздался взрыв!

Точнее — много-много взрывов. Один, другой, третий... но Роуз уже не могла считать. Она завизжала, зажмурилась, присела и обхватила голову руками. Ей казалось, что потолок вот-вот рухнет на нее. Грохотало так, будто через комнату проходил грозовой фронт. Кроме того, в зале стало светло как днем, разноцветные искры летели в разные стороны...

И вдруг все закончилось. Наступила тишина, не менее оглушительная, чем недавний гром.

Роуз, прикрыв рот ладонью, стояла у останков того, что недавно называлось праздничным тортом. Сама она с головы до ног была облеплена сладким розовым кремом. Впрочем, как и всё вокруг. Роуз не знала, что ей делать: то ли смеяться, то ли плакать. Наконец выбрав последнее, она начала громко всхлипывать.

— Что случилось?! — воскликнул Энтони, входя в банкетный зал. — Это что? Торт?