— Агамемнон… Агамемнон!.. — повторил Николай Николаевич.

Он закрыл глаза и ясно увидел своего великого прадеда в роскошном бархатном камзоле, в звездах и лентах.

— Господи, благослови! — воскликнул Николай Николаевич и вдруг ощутил в теле необычайную легкость.

В комнате сразу стало светло. Это первые лучи солнца ворвались в окно и, отразившись в зеркале, бросили мягкий отсвет на портрет в золоченой раме. Светлейший князь Григорий Александрович Потемкин строго смотрел на правнука и, казалось, одобрительно подмигивал кривым глазом.

Бесповоротно решив ехать в Крым, Потемкин стал готовиться в далекую дорогу. Он понимал, что задуманное путешествие будет трудным и далеко не безопасным. После некоторых размышлений он решил уговорить гимназиста вернуться в Севастополь. Юноша, благополучно добравшийся из Крыма в Петроград, будет незаменимым спутником. Николай Николаевич, почти не выезжавший за всю свою жизнь из столицы, побаивался предстоящего путешествия. Кто знает, что теперь делается в провинции! Спокойнее и приятнее ехать вдвоем, особенно с человеком, обладающим драгоценным опытом при переходе линии фронта.

Утром Потемкин, как и обычно, отправился на службу в отделение государственного байка. Бухгалтерская работа была неутомительной в те годы, но паек выдавали скудный, и для увеличения его Николай Николаевич занимал еще вторую должность в учреждении, находившемся по соседству, всего через три дома. Придя в банк, бухгалтер оставлял на письменном столе касторовую шляпу, а сам исчезал на часок-другой «проведать» второе место работы.

— Вы сегодня, должно быть, именинник! — сказала сослуживица, заметив перемену в лице Потемкина.

— А что?

— Да какой-то вы сияющий!

— Картошку достал, — поспешно сообщил Николай Николаевич, — выменял очень удачно на сломанный бинокль.

С этого примечательного утра для бухгалтера Потемкина кончилось беззаботное существование. Все вещи и события приобрели теперь особую значимость. Каждое услышанное слово доходило до его сознания не сразу, как было раньше. Во всех поступках окружающих людей он старался увидеть их истинные намерения. Кто знает, с какой целью ему подсунули именно сегодня заполнить анкету с девяносто шестью вопросами! Вряд ли это случайное совпадение. Нет ли здесь подвоха?

Закончив служебные занятия, Потемкин направился быстрыми шагами домой. Он был уверен, что Олег придет к нему обедать, и не ошибся. Голодный гимназист, сидя на каменной ступеньке лестницы, с нетерпением ожидал его прихода.

— А вот и я! — Николай Николаевич приветливо протянул огромную ладонь. — Заждались, юноша?

Он открыл дверь двумя ключами и пропустил гимназиста в прихожую.

— Сейчас будем обедать.

В этот вечер Потемкин проявил необычайное для жителя Петрограда хлебосольство. Гимназист знал, с каким трудом в голодном городе добывают люди продовольствие, и гостеприимство хозяина потрясло его.

— Оставайтесь у меня ночевать, дружок! — предложил Николай Николаевич, когда обед был закончен. — В самом деле, зачем вам идти в пустую квартиру? Сидеть с глухой старухой не особенно весело, я думаю. Не так ли?

— Да, — ответил Олег и рассказал про инвалида Клюкина, украденный лук, ночной обыск в квартире Капустиных и свинью в комнате.

Николай Николаевич с явным интересом слушал Олега.

— Произвол! Чистейший произвол! — возмутился он. — Петроград вымирает от голода. Гражданину Северной Коммуны дают восьмушку хлеба. Что ему, во имя революции подыхать прикажете? Да еще с пением Марсельезы или Интернационала? Каждый спасается, как может и умеет. Я не хочу умирать! Я хочу жить!

Потемкин разнервничался и долго не мог успокоиться.

Вечером пили чай с сахарином. Хозяин поставил на стол замечательное угощение, очень похожее цветом на пирожное, хорошо известное Олегу под названием «сладкая картошка».

— Ну как? — Потемкин с любопытством наблюдал за лицом гимназиста.

— Очень вкусно! А что это такое? Пирожное?

— Да, пирожное! Я еще прибавлю! — Николай Николаевич, сняв крышку с синей кастрюльки, принялся выскабливать ложкой остатки густой темной массы, похожей одновременно на повидло, на тесто и на кашу.

Олег с жадностью съел и вторую порцию. Потемкин налил чаю с сахарином.

— Ну, слава создателю, сегодня мы сыты! — сказал хозяин, расчесывая гребешком пушистые усы. — А что завтра будем делать, дорогой юноша?

Олег молчал, не зная, что ответить.

— В Крыму, говорите, сытнее?

— Сытнее, — уныло согласился гимназист.

— И главное, там мамаша с сестрицей?

— Не знаю, как они через фронт переберутся..

— Как-нибудь. Переходят же люди!

— Переходят.

Потемкин не знал, как лучше начать разговор. Ему хотелось, чтобы Олег первый высказал желание вернуться в Крым. Но тот не заикался об обратной поездке. Тогда Николай Николаевич спросил как можно равнодушнее:

— А почему бы вам не поехать к мамаше? В Севастополь.

— Я же не знаю, где она.

— Странный вы человек! Вам же сказали, что она в Крым поехала.

— У меня пропуска нет. Из Петрограда без пропуска выехать нельзя.

— А если был бы пропуск? Поехали бы? — Потемкин испытующе смотрел на гимназиста.

— Как же без денег ехать?

— Ну, а если деньги будут? И пропуск будет?

Николай Николаевич говорил загадочные слова, Олег не догадывался, к чему он клонит речь. И тогда Потемкин решил открыть карты.

— Вы не понимаете, почему я вас об этом спрашиваю? Видите ли, не исключена возможность, что мне придется в ближайшее время поехать на юг… Если хотите, можем поехать вдвоем.

— С вами?! — Олег даже привскочил, и глаза его блеснули от восторга. — С радостью! Хоть сейчас!

— Ну, и чудесно. Значит, договорились. Но пока об этом — молчок. Даже вашей глухой старушке ни гу-гу!

— Почему?

— Так нужно. У меня есть на это свои соображения. После объясню.

Ночью, перед сном, Потемкин вновь вернулся к разговору о поездке на юг и даже сообщил, что намерен ехать именно в Крым.

— А когда?

— В самые ближайшие дни.

Разложив на столе географическую карту России, Николай Николаевич разглядывал густую сетку железных дорог, уделяя пристальное внимание южным губерниям. Где-то здесь проходила линия фронта. Потемкинский план перейти ее не отличался большой оригинальностью. Нужно пробраться как можно, ближе к фронтовой линии, поселиться в маленьком украинском городке и ждать, когда его займет неприятель. Подобным образом тысячи людей переходили от красных к белым и обратно. Это было удобно, безопасно, солидно и главное — соответствовало нерешительному характеру Потемкина.

— Верно, так можно перейти фронт, — согласился Олег, выслушав его. — Чего же тут трудного!

Ночью Николай Николаевич плохо спал. Ему снился Крым. Зеленые волны разбивались о прибрежные скалы. Над морем носились острокрылые чайки. На берегу цвели розы. Потемкин увидел себя в лодке, стремительно несущейся по волнам прямо на скалу. Вот-вот она разобьется от страшного удара. Николай Николаевич в ужасе хватается за борт. А через мгновение лодочку вновь отбросило в сторону от опасных камней, и опять началась мучительная качка.

Именем революции

Утром Николай Николаевич проснулся с головной болью. Он недоверчиво покосился на гимназиста, спавшего на полу, и нерешительно извлек из потайного кармана брюк связку ключей.

Потемкин не хотел показывать гостю соседнюю комнату. Он постарался проскользнуть в нее незаметно, именно в ту минуту, когда Олег вышел на кухню умываться.

Гимназист безуспешно крутил медный кран. Вода не шла. С перекинутым через плечо полотенцем он вернулся в кабинет хозяина. Потемкина здесь не было. Олег немного удивился и отправился на розыски. Юноша вышел в полутемную прихожую и неожиданно заметил плохо прикрытую дверь в соседнюю комнату. Яркая полоска света падала на пол через узкую щель. Олег осторожно нажал ручку и остановился в недоумении на пороге. Большая, очень светлая комната в четыре окна была заставлена высокими застекленными шкафами наподобие тех, что гимназист видел в музеях. Николая Николаевича здесь не оказалось. По всей вероятности, он находился в следующей комнате, за закрытой дверью.