— Нда-а-а, — многозначительно протянула девушка, — однако…

С отражения на нее смотрела бледная угрожающе всклокоченная мамзель, красоте которой позавидовала бы любая болотная шишимора.

Омыв холодной водой лицо, шею и пригладив волосы, Ника еще раз взглянула в зеркало. Девушка не ждала, что отражение заговорит, разрушая благоустраиваемые мифы разума. Но надеялась, этой возможностью воспользуются глаза, которые сейчас выразительно помутнели, стыдливо опускаясь вниз.

— Мне не могло показаться, — сама себя убеждала Ника.

Когда все вокруг говорят, что ты дурак, волей-неволей начинаешь подозревать себя в этом. Глаза разубеждать хозяйку так же не стали. Ника разочарованно выдохнула, сняла висевший на крючке халат и ушла прояснять обстановку. Опасаясь поганого домовика, девушка настороженно выглянула из комнаты, на всякий случай, вооружившись стоявшим у порога веником. Не заметив ничего мохнатого и сверхъестественного, потрусила к соседу. Дверь в эту комнату редко запиралась. Девушка запахнула халат, осторожно повернула ручку и заглянула. Посреди комнаты находилась небольшая двуспальная кровать, а на ней почти мертвое тело домового егеря Мак-Киррана-Сола.

— Кир? — тихо позвала друга Ника.

— Кир-кир-кир-кир-кир-кир-кир, — тут же запопугайничал, сидевший в клетке рядом с кроватью барабашка.

Девушка в ответ собезьянничала, скорчив кислую рожу. Погрозила домовому веником и накрыла клетку валявшимся рядом полотенцем, которое несколько часов назад было бессовестно сдернуто с ее намытого распаренного тела. Барабашка мгновенно стих.

— Кир, — уже чуть громче произнесла Ника и забралась к другу на кровать.

Нечто родное на слух тронуло гулявшее сознание егеря. Кирран поднял помятое лицо с подушки, с трудом разлепил правый глаз и настороженно им осмотрелся. Проснувшегося парня ничуть не смутило, что поле зрения хмельного ока ограничивалось кроватью.

— Кирран, мне ведь, правда, показалось, что это был Фрост, — расстроено сказал Ника.

Парень попытался свернуть голову в сторону, откуда доносился голос. Побагровев от натуги Кирран спросил:

— Дурная, это ты?

— Я, — отозвалась Ника. — Ты ведь мне, веришь?

— Мууу-ху, — промычал Кирран, уронив голову в подушку.

— Правда?

— Маа-ха… ахрррр-рррр-ррр-ррр.

Ника удивленно ткнула захрапевшего приятеля в бок.

Кирран любил посидеть с друзьями и бесцельно провести время. Любил выпить, совсем не замечая, что былое ребячество постепенно превращалось в пагубную привычку — в слабость, после которой он всегда крепко спал.

— Эй, ты что спишь?

На этот раз Кирран открыл левый глаз — вышло у него намного удачнее, чем с правым.

— Чокнутая, это ты?

— Да. Я, я, — подтвердила Ника, склоняясь к самому уху приятеля. — Зюзя, я тут подумала…

— Эт-то хорошо…

— Да-нет. Я подумала, может…

— Хор-ошо.

Ника обхватила лицо друга ладонями и радостно спросила:

— Значит, завтра ты поедешь со мной на плывучие острова?

Кирран чавкнув, открыл рот и сказал:

— Хоро… ррр-хррррррррррх-хрррррррр.

Ника звонко чмокнула переливчато храпевшего парня в щеку.

— Спасибо, — тихо поблагодарила она, скривилась от перегара и слезла с кровати.

Уже в дверях Ника вспомнила, что ее любимое полотенце накрывает пакостного барабашку. Вернулась и гордо сдернула его с клетки. Домовой радостно подпрыгнул и в виде полушария мохнатого зада показал свое мнение о стоящей перед ним девушке. Ника пнула клетку и грозно прошептала:

— Ты мне тоже не нравишься.

Барабашка смотрел спесиво, с лукавым намеком на грядущую расплату и что-то бормотал себе под нос. Не обращая внимания на это бурчание, Ника вышла из комнаты, тихо закрыла за собой дверь.

Созерцать очередной кошмар агент Верис не изъявила желания. Девушка надеялась, что утро наступит достаточно быстро, чтобы встретить его, занимаясь какой-нибудь ерундой. Например, поиграть во «всезнайку» с кем-нибудь из полуночных соседей. Но любителей столь поздних посиделок в набитом трудягами общежитии немного. Бодрствовать в такое время определенно могли не все, ну, например… мормолики — почти обычные люди, без фотофобий, трепетом перед осиной, зато с подозрительной страстью к чесноку и серебряным ложкам. Как раз такой и являлась соседка Лушана. Эта же бранливая девица была недурной приятельницей агенту Верис. И несмотря на то, что состояла в братстве мормоликов, которые с раннего детства своих практиков заставляют пить человеческую кровь, Лушана была вполне дружелюбной и на удивление всегда сытой.

Ника открыла окно, несколько секунд посмотрела на ночной двор и, перегнувшись через подоконник негромко, позвала приятельницу:

— Лушана? Лушан? Ты дома?

Комната мормолики находилась через лестничный пролет в метрах четырех от окна. Лушане достались не лучшие апартаменты в этом общежитии, но зато с балконом — на который минуту погодя и вышла низкорослая пышнотелая девица с окрашенными в лиловый цвет волосами.

— Дома. А чего хотела? — спросила она.

— Не хочешь во «всезнайку» поиграть? — предложила Ника.

— Всезнайку?

— Ага…

— А ты чего не спишь? — удивилась Лушана.

— Не спится, — коротко ответила Ника.

Лилововолосая понятливо улыбнулась, кивнула и пустилась в давно изведанный путь — через балкон по небольшим кирпичным выступам на стене. Несмотря на, казалось бы, неуклюжесть и полноту Лушана блестяще проходила сомнительный путь между комнатами. Родство, пусть даже относительное с образчиками загробной легкости и грации, давали о себе знать… иногда…

В этот раз не рассчитав свои силы, кряжистая мормолика пролетела мимо дружелюбно распахнутого окна и врезалась в закрытое. На стекле мгновенно проступил затейливый орнамент трещин.

— Перелет, — хихикая, сказала Лушана, забираясь в комнату. — Мне, правда, стыдно.

Ника осторожно закрыла за приятельницей окно и жестом пригласила войти.

— Не думаю, что это его как-то испортило. Не бери в голову. Располагайся.

Мормолика плюхнулась на кровать и, подпрыгивая, весело поинтересовалась:

— Как дела?

Ника села рядом.

— Не плохо, — ответила она, раскладывая на кровати небольшое игровое поле «всезнайки».

— Я вижу в твоих словах скрытый смысл, — взяв семь фишек, хитро призналась Лушана.

— Серьезно?

— Ну, да.

— Какой интересно? — спросила Ника, выкладывая карточки с темами.

— Ведь если бы у тебя все было хорошо, ты бы сказала «хорошо» или «нормально» если бы у тебя все было хотя бы нормально, но не плохо, это значит «плохо», но не совсем, — протараторила Лушана и, выхватив карточку с темой, заметно обрадовалась:

— О! «Вонючие варева»! считай, что ты проиграла!

— Похоже на то, — согласилась Ника.

Знания по составлению зелий и ворожбе амулетов не давались маджикайям с рождения, в отличие от индивидуальных экстраординарных способностей — подобные практики приходилось изучать. Но быть зельеваром давно не считалось престижным, поэтому большинство молодых маджикайев благополучно проходили мимо этих знаний. В это время никому не нужны сведения о деликатных способах приготовления настоя из александрийского чернозема с добавлением правой лапки трехглавой жабы, или многодневного плетения оберега от свиста дсонакавы. Да не так уж и просто найти в современном мире жабу-мутанта или горе-великаншу. Ника не была исключением, она довольствовалась мануальными способностями, данными ей природой, и не уделяла время на изучение чего-то иного.

— Но я рада, что тебе «плохо», пусть и не совсем, — сказал Лушана.

Нику озадачила подобная откровенность.

— Это почему?

— Когда ты в порядке, ты хорошо спишь по ночам.

— А это разве плохо?

— Нуууу, не очень хорошо. Меня ты не зовешь. У меня же подруг немного, сама знаешь.

Ника поежилась от неуютных размышлений. Она не считала Лушану своей подругой, мормолика была всего лишь забавной соседкой, которая на пару с «всезнайкой» являлась типичным символом скуки.