- Как воевать, говоришь? - все то время, пока я думал, Антон тоже молчал. - Для начала соберем отряд, а там - посмотрим. Пока, с тем, что у нас есть, мы много не навоюем...

  Полдень давно прошел, но гости все не появлялись. Настроение стремительно падало - я начал предполагать худшее. Может они и не придут? Или что-то случилось? А может кто-то оказался не настолько надежен, как предполагал Ян? Нет, в этом случае нас бы уже окружали. Почему же они не идут? Когда я уже совсем извелся, в сопровождении Казика появились двое. Один из пришедших, здоровенный крепкий мужик, с широким, заросшим седой щетиной, лицом, оглядел нашу компанию и мне показалось, будто сразу как-то сник. Он глянул на второго, который был ростом пониже, но тоже внушительного вида, и снова посмотрел на нас. Навстречу им тут же поднялся Ян.

  - А мы вжэ думалы нэ прийдэтэ. - он крепко пожал руки каждому и повернулся ко мне. - Наш командыр - Олэксий, а цэ - Антон. Славка и Казика вы знаетэ. А цэ - Тарас Бжыньский и Костя Гарченко.

  Мы с Антоном пожали руки Тарасу и Коле. Я чувствовал себя как-то неуютно - Тарас, который покрупнее, услышав, что я и есть командир отряда, не отрывал от меня взгляда, будто обмеривая и взвешивая. Что творилось у него в голове, я не знаю, но, судя по выражению его лица, я не произвел впечатления.

  - Вы, наверно, догадываетесь зачем Ян вас сюда пригласил? - спросил я после того как обмен приветствиями закончился.

  - То вы и е партызаны? - вопросом на вопрос ответил Тарас.

  Я уперся взглядом ему в лицо. С этим товарищем, похоже, надо быть жестким - не дать ему почувствовать слабину. Видно же, что как командира он меня не воспринимает ни в каком виде. Во как смотрит - твердо, изучающе, прямо в глаза. Еще чуть-чуть - и начнет кривиться, будто лимон жует.

  - Да, мы - партизаны. - твердо сказал я, не отрывая взгляда от глаз Тараса. - Ян говорил, что каждому из вас есть за что не любить немцев. Это правда?

  - Правда. - Тарас молчал и ответил за обоих Костя. - У меня два сына в Красной Армии. Младшего, Андрюшку, убили под Львовом, а старший, Сашка, вообще неизвестно где. Как немцы пришли - никаких вестей от него не получал.

  - А ты? - я кивнул Косте и обратился к Тарасу.

  - Сына застрелылы. - после паузы, во время которой продолжалась борьба взглядов, наконец-то ответил Тарас. - - на заробитках в Ровно був, а вин на поли карабина взяв и дома спрятав. А потим в полицая стрэльнув.

  - Да, мужики... - я сел под деревом и жестом пригласил присаживаться остальных. - Любить немцев вам действительно не за что. Так вот, я собираю сейчас партизанский отряд и мне очень нужны люди. Пойдете ко мне?

  Гости тоже сели на землю. Костя задумался, поглядывая то на меня, то на Яна, а Тарас принялся скручивать самокрутку. Увидев табак, жутко захотелось курить и мне. Но просить угостить и меня табачком я не стал - что это за командир, который вербует бойцов и сам же у них попрошайничает?

  - А хто ты такый, шоб мы шли пид твою команду? - Тарас лишь на мгновение опередил с ответом Костю. Тот уже открыл, было, рот, что бы ответить, но после вопроса Тараса промолчал и вопросительно уставился на меня.

  - Я? - хотя, судя по поведению Тараса, такого вопроса следовало ожидать, но он все же заставил меня растеряться. - Найденов Алексей. Боец Красной Армии, который оказался в тылу противника. За последние полтора месяца воевал в двух партизанских отрядах. Командовал группой подрывников. Мост у Гощи, который взорвали - моя работа.

  Говорил я сухо, обрывистыми фразами, будто читал автобиографию на каком-то собрании. Каждое слово я старался вбить в собеседников. При этом, не должно было казаться, что я хвастаю - все должно выглядеть простым перечислением фактов. Я не набиваю себе цену, а просто излагаю факты из своей партизанской жизни.

  - Мост говорыш? - Тарас криво усмехнулся и покачал головой. - Так там повбывалы всих, хто его взорвав...

  - Нэ повбывалы. - это уже вклинился Ян. - Исусом клянусь, сам там був. Олэксий правду говорить - вин взрывав.

  Ян рассказал свою историю. Как пошел в лес и был схвачен партизанами, как мы ушли к мосту и вскоре тот взлетел на воздух, о том как они с Антоном выловили меня из реки и спрятали в погребе у его брата - Ежи. И о том, как он убил полицая и сбежал вместе с нами в лес. Тарас и Костя внимательно слушали этот рассказ, а я все это время внимательно наблюдал за ними. Какое впечатление произведут слова Яна? Тарас, судя по всему, избытком доверия не страдает и то, что рассказываю не я, а его знакомый - Ян, играет мне на пользу. Мне он мог не поверить. Сомневаться же в словах Яна, которого, похоже, знал давно, у него не было причин. Когда рассказ о подрыве моста закончился, повисла тишина. Наши гости обдумывали сказанное, а мы ждали их реакции.

  - Скилькы вас? Пятэро? И одын з вас поранэный, а двое - диты. Шо вы навоюетэ? - Тарас уже не смотрел на меня так недоверчиво, но скепсис по поводу моей персоны сменился скепсисом в отношении отряда в целом.

  - Сейчас - да. - спокойно ответил я. - Поэтому мы и набираем людей. И с каждым новым человеком отряд будет становиться все сильнее. Оружие у нас есть - нужны только надежные люди, которым это оружие можно дать.

  - Даже если вас будет пятьсот, - снова вступил в разговор Костя, - что вы сделаете с такой ордой как немецкая армия? Их тысячи и сотни тысяч! У них танки, самолеты...

  - А твой сын, - перебил я, - что делает? Воюет! И нас не пятеро. Нас миллионы - весь народ, за исключением горстки предателей! Поймите, мужики, сейчас всем вместе надо за немцев взяться. Вот твой, Костя, сын погиб, воюя против немцев. Второй сын и сейчас воюет. Каждый убитый нами немец - это минус один враг, с которым ему придется столкнуться на поле боя. Убивая врагов здесь, мы облегчаем работу ему. Понимаешь? И ты, Тарас, не хочешь отомстить за сына? И за своего, и за погибшего сына Кости, и за сотни других сыновей, погибших уже на войне?

  Снова молчание. Тарас на этот раз молчит уже не недоверчиво, а сконфужено. Костя тоже задумался. Глаза его повлажнели - видимо вспоминает погибшего сына.

  - Првыльно говорыш. - в конце концов кивнул Тарас. - Та в мэнэ щэ тры дочкы мали дома. На кого я их кыну? А як згыну, як воны будуть? И у Кости щэ двое малых дитэй. Як з намы шо - з голоду ж помруть!

  В этот момент я понял, что переговоры можно заканчивать. Тарас говорил с грустью в голосе, а на лице Кости отразилась мука - если до упоминания об оставшихся детях он склонялся на нашу сторону, то теперь его охватил страх подвергнуть их опасности. Но, самое главное - я видел, что они нам не верят. Точнее, даже не так - они не верят в нас! Я будто снова услышал слова Тараса

  - 'Пятеро! Один из вас ранен, а двое - дети...'. И вторящий ему голоса Кости - 'Их тысячи и сотни тысяч! У них танки, самолеты...'. Они сочувствуют нам, понял я, но считают нашу затею безнадежной. Как тысячи лет сочувствовали люди тем трем сотням спартанцев и восхищались их подвигом, но очень немногие захотели бы присоединиться к ним. Так и эти двое. Костя, вроде бы, и склонялся в мою сторону, но упоминание о детях заставило его по-новому взглянуть на ситуацию. Нет, он полностью поддерживает меня в том, что немцев надо бить, но семья перевешивает. Тарас же просто-напросто не верит в успех нашей затеи. Провал... Почему у меня нет никого, кто мог бы 'глаголом жечь сердца людей'? Хоть бы какого-то политрука, специально обученного толкать речи и лозунги.

  - Нет, Алексей, - покачал головой Костя, - не могу я в партизаны...

  - Та и вы подумайте, - поддержал его Тарас, - можэ сховаетэсь на хутори, а то згынэтэ так...

  - Ладно, - махнул рукой я, - в отряд к нам, как я понял, вы не пойдете?

  Тарас и Костик почти синхронно кивнули.

  - Тогда расскажите нам, что интересного вокруг есть? Где сколько немцев, полицаев, какие у них здесь предприятия есть поблизости?