Но пираты были встречены беглым огнем. Несчастные заложники оказались задетыми выстрелами. Некоторым из них пули угодили в руки, другим — в грудь и ноги. Пираты вынуждены были бежать в беспорядке.

Около трех часов утра — новая тревога.

Клубясь поднимался дым. С поразительной наглостью огонь был разведен прямо под капитанским мостиком, чтобы создать здесь невыносимую обстановку. Ответ офицеров был великолепен. Они развернули корабль так, что он оказался под ветром, и весь дым немедленно переместился на корму, где укрылись пираты; в результате, поджигатели начали сами задыхаться!

Это была окончательная победа. Желтолицые решили покинуть корабль, владельцы которого показали себя такими отважными и изобретательными. Они погрузились в две большие лодки. Вероятно, они прихватили с собой беднягу мистера Лапслея, которого мы больше не видели с того самого момента, как офицеры отвоевали капитанский мостик.

Часом позже, когда пожар бушевал вовсю, обнаружились еще несколько вооруженных бандитов, оставшихся на пароходе, но они поспешили убраться, прыгнув в море. „Саннинг“ был полностью очищен от агрессоров. Теперь надо было сражаться с огнем.

Пока одни тушили, огонь, другие занялись спасательной лодкой, которая находилась на корабле и тоже горела. В тот самый момент, когда она была спущена в море, лодка отделилась от корабля и осталась дрейфовать на волнах. Стихия поглотила все канаты, соединявшие ее с корпусом парохода. На ее борту находились русская пассажирка, радист, инженер и старший офицер. Добавим, что после девяти часов страданий потерпевшие кораблекрушение были замечены с норвежского парохода.

Как только весть об этом акте бандитизма достигла Гонконга, несколько военных кораблей были направлены в сторону Амоя. „Блюбелл“ отправился первым и по дороге встретил одну из лодок парохода „Саннинг“, наполненную пиратами. Все они были взяты в плен, кроме одного человека, который перемахнул через борт в море и утонул на глазах своих товарищей. Капитан „Блюбелла“ заявил по возвращении, что ясно видел, как желтолицые бандиты в спешке освобождались от своего оружия, бросая все подряд в море.

Около пяти часов утра два торговых корабля заметили пламя над несчастным пароходом. Это был факел посреди бескрайней глади воды. Корабль „Ка Йинг“ отправил спасательную лодку в сторону „Саннинга“, и узнал, что было бы не лишним иметь на борту вооруженный пикет для наблюдения за тринадцатью субъектами, найденными наполовину задохнувшимися на корме корабля».

Подобные факты нападений не были редкостью, и, думаем, волновали общественное мнение белых народов, которые считали себя к тому времени властелинами мира. Поведение желтолицых было гнусным и недостойным, но вызывало любопытство. Людям хотелось узнать о жизни желтых пиратов.

ДОБРОВОЛЬНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

В 1809 году один свидетель, попавший к китайским пиратам не по своей воле, оказался еще и хорошим писателем. На этот раз профессиональный писатель решился стать добровольным свидетелем пиратской жизни; им оказался американский журналист Алекс Е. Лилус.

Надо сказать, его книга «Как я плавал с китайскими пиратами», появившаяся в 1930 году, вызвала легкое разочарование: хозяева отважного юноши не продемонстрировали ему ничего «серьезного». Тем не менее, в книге мы находим подлинное описание жизни китайских пиратов на борту своих кораблей.

Лилус начал с того, что сделал таблицу, куда поместил данные о недавних пиратских нападениях; эта статистика, хоть и неполная, потому что учитывает только корабли, торгующие с Европой, и исключает многочисленные каботажные китайские суда, все же достаточно красноречива. Охватывая только промежуток времени в восемь лет (пиратство, безусловно, существовало и позже; оно продлится до установления японского господства в этих морях и вплоть до войны 1941 года), Лилус приводит следующие данные:

Разумеется, Лилусу стоило большого труда проникнуть на борт пиратского судна, и, как мы догадываемся, он должен был щедро оплатить услуги многочисленных посредников. Но когда уже он собрался отказаться от своей затеи, один из них ему сообщил, что отведет журналиста к «хозяину номер один»; и вот Лилус предстал перед… женщиной, одетой в белое платье и мягкие белые туфли из шелка с нефритовыми пуговицами, изысканной и ухоженной. Великолепные булавки сияли в черных, как смоль, волосах, собранных в замысловатую прическу, ее серьги и браслеты были из зеленого нефрита, как и пуговицы на туфлях. На левой руке поблескивали очень скромные золотые кольца, на правой руке колец не было вовсе.

Лилус дал ей на вид лет сорок; ее черные глаза смотрели жестко, но в них светился ум. Ее звали Лай-шо-сан, что означало в переводе с китайского «гора богатств». Удивительная маленькая гора!

Генри Мусник[53], посчитал себя в праве дополнить некоторые сведения, приведенные Лилусом. «Истории и легенды, — пишет он, — которые рассказывали о ней в те времена, были многочисленны, и очень трудно понять, где кончается правда и начинается вымысел об удивительной женщине. В Макао и ее окрестностях о ней говорят, как о „лесном Робине“ в женском обличье. Она — бесспорная королева пиратов в тех водах.

Говорят, ее отец был шефом банды, тайно поддерживаемый португальскими властями Макао, чтобы иметь возможность следить за своими рыбаками и охранять их от других пиратов, а так же отгонять всех пришлых бандитов за пределы своей территории, под предлогом ненужной конкуренции. Другими словами, похоже, что отец Лай-шо-сан действовал точно так же, как американские гангстеры, отстегивающие деньги своим покровителям.

Однажды этот отважный бандит отдал богу душу во время ожесточенного боя с врагами. Он оставил шесть вооруженных джонок. Его дочь унаследовала отцовскую флотилию и отцовские прерогативы власти. Она так искусно вела дела, что число джонок увеличилось до двенадцати. Глава пиратов очень богата, уверяют многие, и продолжает оказывать покровительство бедным рыбакам, не упуская случая объявить войну всем чужим бандам на своей территории, как только поступает сигнал об их появлении. Разумеется, официально Лай-шо-сан живет в согласии с законом, но кто может знать, только ли ее соперники из других банд ответственны за грабежи, кралей, похищения и требования выкупа, которые им приписывают.

Лай-шо-сан располагает дюжиной вооруженных джонок и огромным состоянием. Не будем забывать об этом».

Лилус поклонился, но она небрежно ответила на его поклон и забросала его вопросами, используя в качестве переводчика Муна (слугу Лилуса), который с трудом успевал следить за ее речью.

«Она извинилась в ходе беседы, что не могла принять молодого американца раньше, так как была очень занята своими „делами“, и сожалела о проволочках, которые ему пришлось вынести.

— Мой капитан, — продолжала она, грациозным жестом ухоженной руки указывая на китайца, — не имеет право делать что-либо без моего разрешения.

Она собирается поднять паруса завтра в пять часов утра. Я могу сесть на ее корабль. Это будет стоить мне сорок три доллара в день. Откуда взялась эта цифра — сорок три? Я этого так никогда и не узнал. Но одно было ясно: все предыдущие мои предложения аннулированы.

— Я должна идти в бухту Биас, — добавила она, — и я вас туда доставлю. Я же привезу вас обратно. Однако может получиться и так, что придется там задержаться. О! Незначительная задержка…

Внезапно, после небольшой паузы, она вновь обратилась ко мне:

— Знаете ли вы, что это путешествие может быть опасным?

— Опасным? Почему?

Она улыбнулась, но не ответила».

Рано утром Лилус прибыл на берег со своим верным слугой Муном и оба они взошли на корабль.