Леопардята привыкают на этих утренниках к неожиданностям: шуму зрительного зала и музыке. А дети с интересом смотрят на резвые игры маленьких хищников, да и взрослые получают удовольствие.

Однажды произошло такое непредвиденное событие.

Леопардята и черная пантера Цыганка весело и беззаботно играли на манеже. Но их игры были полны смысла. Вырвавшись из тесных клеток на волю, малыши не могут совладать с накопившейся энергией, поэтому в первые мгновения они мечутся в просторной «централке», как безумные. Бессознательно тренируют свою силу, ловкость, увертливость и приемы нападения, учатся защищаться. Такие игры укрепляют их мышцы, бодрят, улучшают аппетит и настроение. Кроме того, оберегают от рахита.

И сегодня они гонялись друг за другом, большими прыжками перемахивали один через другого, опрокидывали набегавших. Пригибаясь к манежу, как бы собираясь прыгнуть, вдруг неожиданно меняли направление и разбегались в разные стороны. Кто-то прятался за тумбой, как бы выслеживая «добычу», и, улучив момент, набрасывается на неё, повалит, вцепится в загривок зубами и будет волтузить по манежу. А «добыча» лапами отбивается от напавшего. А то вдруг какие-то особо резвые прыгуны столкнутся в воздухе и оба с грохотом повалятся на манеж, а под ними страдает третий. Мелькают головы, хвосты, лапы, и часто не разберешь, что кому принадлежит. Но ни разу никто никого не укусит и не поцарапает. Все это «понарошку», это только тренировка будущих навыков.

Я же стою в стороне и смотрю, чтобы не наскочили на меня. Да еще слежу, чтобы игры не переходили в азартный поединок, злобный и жестокий, когда уже и кусаются и царапаются по-настоящему. В таких случаях я немедленно вмешиваюсь и осторожно разделяю забияк. Здесь тоже необходимы терпение и снисходительность.

Несмотря на то, что играет молодняк, нужно быть очень внимательным. Зверята играли на манеже уже довольно долго, и я решил прекратить игры. Открылась дверка туннеля, и малышки, как я думал, должны устремиться в него со скоростью пули. Но не тут-то было! Они знали, что их загонят в тесные клетки, и не торопились уходить с манежа. Пришлось побегать за ними и по одиночке загнать в туннель.

На манеже осталась одна Цыганка и входить в туннель не хотела. Моя настойчивость, видимо, обозлила ее, и, улучив момент, она прыгнула на грудь, повисла на мне, вцепившись когтями за костюм, стараясь схватить за горло. Мгновенный удар кулаком по носу — и пантера на манеже. Снова прыжок — и снова удар по носу. Цыганка прыгает в третий раз, но в это время у меня в руках уже бич, и, натолкнувшись мордой на рукоятку, она в третий раз падает на манеж. Тушировка — и пантера стремглав бросается в туннель.

Конечно, надо было бы успокоить ее струей воды, но пожарники решили: раз в манеже молодняк, шланг не понадобится, и убрали его, когда закончилась работа взрослых леопардов.

Зрительный зал, находившийся до этого в хорошем настроении, вдруг замер. Женщины и дети взволновались не на шутку, и, когда «игра» Цыганки со мной закончилась, прежнего оживления как не бывало.

Я подсчитал свои «убытки». Восемнадцать царапин на груди, животе и ногах. Совершенно новый костюм, который я надел в это воскресенье впервые, пришлось списать в утиль. Суконная рубаха превратилась в кучу лоскутков, когти пантеры поработали не хуже ножниц. Но главное — испорченное настроение зрителей. Я не люблю, чтобы, зрители уходили после моего выступления мрачными. Вот уж не думал, что эта разминка, эта веселая физкультзарядка молодняка кончится так плачевно. Конечно, им не справиться со своей резвостью. И если уж у взрослых зверей слабы «сдерживающие центры», то у «молодежи» их нет подавно.  Я — их главный сдерживающий центр.

Но у леопардов поиграть любят не только дети. В Кемерово в 1949 году произошел у нас такой случай. Началось третье отделение программы. Дежурная пожарница (!) со шлангом в руках стоит наготове у бокового прохода. А ее начальник, главный пожарник и бывший клоун, строго взирает на все окружающее.

Аттракцион объявлен. Находясь, очевидно, в хорошем настроении, пантера Тези и леопарды Роза и Мерси, вбежав в клетку, затеяли игру. Они пустились по кругу, сшибая попадавшихся им по дороге других зверей. Догоняют, безобидно набрасываются, награждают друг друга шлепками. И так разыгрались, что не хотят занимать свои места. Бегают себе и не обращают никакого внимания на мои грозные команды.

Эта «игра» не дает мне начать представление. А публика прямо-таки с восторгом наблюдает за жизнерадостной возней ловких зверей. Если бы все это было на репетиции, я бы дал им набегаться вволю. Сам люблю смотреть, как резвятся и веселятся мои грозные леопарды. Но это представление. Значит, делу — время, потехе — час.

Мое положение было незавидное, я едва успевал увертываться от проказников, чтобы не попасть в их объятия.

Итак, время идет, представление не начинается, леопарды играют. Слова не действуют, а применить бич не разумно. Ведь звери в веселом настроении, а разве можно наказывать за жизнерадостность! Хотя некоторые матери, кстати говоря, не всегда понимают это. (Живя бок о бок со зверями, невольно становишься антропоморфистом.) Ну, думаю, дай немного побрезгаю их водичкой, она всегда хорошо успокаивает их нервы.

В одном месте уже назревал конфликт, я подал команду:

— Вода!

Но воды нет. Конфликт разгорается и уже требует радикальных мер. Снова командую:

— Вода!

Опять воды нет! Нетерпеливо оборачиваюсь в сторону пожарницы и вижу, как она колдует над брандспойтом. То ли его заело, то ли у нее силенок не хватает и она ручку не может повернуть, но вода не льется. Пусть. Пока надобность в ней отпала. Звери на местах.

В это время начальник пожарной охраны, наблюдая неловкую работу своей подопечной, сам с грозным видом направился к ней и, взявши брандспойт, тоже начал с ним манипулировать. Он даже перевернул шланг и стал осматривать, как осматривают ствол винтовки. Приблизив к глазам отверстие и в то же время шевеля ручку, он пристально вглядывался внутрь. В это время сильная струя вдруг шлепнула ему в лицо, залепив глаза, рот и ноздри. От такого внезапного эффекта своих исследований начальник закрыл руками лицо, а брандспойт бросил на произвол судьбы. А «судьба» его оказалась такой, что упал он на ступеньки и стал поливать зрителей первых рядов. Те врассыпную, а шланг, извиваясь от напора, казалось, старался захватить как можно больше народу, никого не обидеть. Все растерялись, и шланг продолжал делать свое веселое дело.

Большинство пострадавших выскочило мокрыми на сорокаградусный мороз. Зрители же противоположной стороны просто надрывались от хохота. Смешнее всего была фигура недоумевающей пожарницы. А начальник, как бывший клоун, и сам был не прочь включиться в стихийную клоунаду. Дирижер оркестра понял, что музыка совершенно заглушена хохотом, опустил палочку, и весь оркестр влился в общую симфонию веселья. Униформисты смеялись. Билетеры смеялись. Хохотал сам дрессировщик. Едва ли когда-нибудь заранее придуманная и отрепетированная клоунада имела в цирке такой успех.

Наконец кран закрыли. Публика расселась по местам.

Звери начали свое выступление. Но работали они почему-то очень вяло. Я не заметил, правда, чтобы и они хохотали вместе со всеми и тем обессилили себя, но, вероятно, общее оживление как-то подействовало на них и сбило обычную энергичность и активность. Надо сказать, что самые смешные моменты в работу моего номера вносили именно пожарники. Наверно, я должен им за это быть благодарным. И я благодарен, когда не попадаю в больницу.

Не меньше хлопот приносит мне и любопытство леопардов. Они быстро заинтересовываются любым предметом, попавшим в поле их зрения. И сразу же стремятся завладеть этим предметом.

Служителям наказываю строго следить, чтобы ничто постороннее в клетки не попадало. Поблизости нельзя оставлять никаких предметов, — леопарды обязательно втянут их лапами.

Из-за такой именно небрежности погиб мой замечательный леопард Принц. Это было в Уфе, в начале войны, когда с питанием было туго и звери ослабели. В армию призвали двух квалифицированных служителей, взамен их пришлось взять новых.