Белка привыкла жить оседло. Ей достаточно участка в два — три гектара, к которому она сильно привязана, часто только на нем и хлопочет всю свою недолгую жизнь. Кочует она мало и не везде. Массовые миграции случаются совсем редко и только после того, как численность зверька в том или ином районе станет очень высокой при резкой недостаче кормов. Мигрирует она чаще всего с севера на юг широким фронтом — до 100–200 и даже 300 километров. У преград зверьки скапливаются тысячами. Эти массовые перемещения наблюдаются обычно в конце лета и начале осени.
Во время кочевок белка переплывает даже такие крупные реки, как Амур, Енисей, Лена, пересекает горы, распаханные поля, мари. Нередко сотни и тысячи зверьков заходят в приусадебные огороды и сады. Видели их плывущими в заливах на Байкале, преодолевающими Татарский пролив. В это тяжелое для них время многие гибнут от хищников, усталости, голода, обессилевшие тонут. Кочующие белки очень худы, подошвы их лапок от долгого путешествия вытерты нередко до крови. Эти перемещения называют «кочевьями до смерти».
Считается, что основная причина грандиозных путешествий белок заключается в неурожае кормов, но в этих «кочевьях до смерти» еще много загадочного. Приходилось наблюдать массовые перемещения белок из лесов с хорошо уродившим кедром. Особенно поражает какое-то безрассудство в беге: ничто не останавливает, даже огромный водоем. Шумный город им тоже не преграда.
В кедровниках с хорошим урожаем орехов белок бывает чрезвычайно много. Но даже такого обильного корма им хватает ненадолго: через 10–15 дней все будет съедено, и полчища зверьков опять пойдут в новый поход. Примерно так же, как в знаменитых нашествиях леммингов и, пожалуй, саранчи.
Жизнь белки всецело зависит от наличия корма, поэтому летом и осенью, когда она постоянно сыта не только растительной пищей, но и животной, идет усиленная заготовка корма на зиму: грибов, различных семян. Запасы белка делает такие же, как и бурундук. Но бурундук припасенное тщательно прячет в потайные кладовые, а белка складывает где придется. Когда вы увидите повешенный на сучок дерева засохший гриб, знайте, что повесила его белка. Если заметите в трещине пня горку кедровых орехов — это тоже ее работа. Создается впечатление, что каждая белка заботится не столько о себе, сколько обо всем беличьем роде. Одна для всех и все для одной.
Численность белки крайне изменчива. В 1958 году, например, в Приморском крае было заготовлено 266 тысяч беличьих шкурок, в 1961-м — только 9,4 тысячи (в 28 раз меньше!), а в 1976-м — около полумиллиона. Такие разительные колебания численности происходят повсюду.
Когда зверька много, то один охотник в день может отстреливать 30–40 белок, а за сезон — до двух тысяч и более.
При обилии корма брачный сезон у белки начинается уже в конце зимы, в апреле появляются бельчата первого помета, а в июле — августе — второго. Есть предположение, что при достатке корма наиболее сильные самки приносят по три помета в год, в каждом из которых от трех до десяти, иногда 12 бельчат. Родятся они до трогательности беспомощными — крошечными, голыми, слепыми. Почти полтора месяца кормит их мать молоком, греет своим теплом, а когда отлучается — прикрывает мхом. Только в месяц бельчата прозревают. Но с этого времени они начинают стремительно осваивать окружающий мир, а еще через месяц, в детском возрасте, переходят на самостоятельное питание, и мать их покидает. Окончательно взрослыми бельчата становятся обычно в возрасте восьми — десяти месяцев, но иногда случается, что молоденькая белка становится матерью в пять — шесть месяцев от роду.
Благоприятные условия для размножения складываются при повторных урожаях орехов или когда шишки, «присыхая» к ветвям, не опадают до следующего лета. Однако и в этих правилах есть исключения. Иногда даже повторные высокие урожаи кедра или одновременные кедра и дуба не вызывают возрастания численности белки. Случается и наоборот: численность растет при явном недостатке кормов.
В последние годы охотоведы и зоологи приходят к поразительным выводам, не укладывающимся в прочно сложившиеся представления. Оказывается, прямой и определенной зависимости между плодовитостью и обеспеченностью кормами нет и динамика численности обусловливается в первую очередь не пищей. Тут, очевидно, действуют таинственные внутрипопуляционные механизмы саморегуляции, мало зависящие от количества кормов. А если учесть, что немало зверьков гибнет от различных болезней, неблагоприятной погоды и множества других факторов, то в обобщенной схеме можно предположить, что цикличность колебания численности белки определяется внутрипопуляционными, вероятно генетическими, механизмами, а размахи колебаний — условиями среды обитания. Пики численности бывают через три — пять лет. В разных регионах через разные промежутки, а величина их, как и сокращение поголовья, изменяется в десятки раз.
Практическое значение белки в охотничьем хозяйстве нашего государства велико и серьезно. В двадцатых — тридцатых годах ежегодно заготавливалось 13–14 миллионов беличьих шкурок, и они занимали среди охотничьей пушнины по общей стоимости первое место. Но в сороковых годах прошлого века среднегодовые заготовки сократились до девяти миллионов шкурок, в пятидесятых — до пяти — семи, в настоящее время они стабилизировались — около трех — четырех миллионов в год. Причин более чем трехкратного уменьшения заготовок, а следовательно и численности, много. Одна из главных — резкое увеличение поголовья соболя и сокращение площадей хвойных лесов.
Охотятся на белку преимущественно с ружьем и собакой. Начало охоты обычно совпадает с первыми снегопадами: белку ищут по следам, шороху, высматривают. Опытные охотники хорошо знают, что при ясной безветренной погоде ее больше по склонам гор и на хребтах, а в ненастье и при ветре — в поймах рек и распадках. В зависимости от погоды и выбирается место охоты.
В белковании много своеобразной прелести. Особенно хороша эта охота в конце осени: еще тепло, снега мало и погода великолепная. Охотник выходит из зимовья чуть свет, до разгара активности белки. Его тесно окружают величественные деревья, среди которых глаз привычно выделяет темные силуэты островерхих елей, могучие кроны кедров, сплетения ветвей ясеней, берез. Торжественную тишину леса нарушает лишь хруст под ногами подмороженного снежка и листьев. Охотник невольно останавливается и до звона в ушах вслушивается, улавливая шорох полевок, гулкое падение шишек и далекие звуки тайги.
Вдруг совсем рядом зауркала и зацокала белка. Вот она сидит на нижнем сучке дерева и недовольно осматривает человека своими широко расставленными глазами, нервно подергивая распушенным хвостом и нервно постукивая лапками по дереву…
Подняв с земли первый трофей, охотник вслушивается, не выдаст ли себя шорохом другая белка, не мелькнет ли на фоне светлеющего неба третья… Вон бегает! И там где-то шуршит! И здесь, прямо над головой, заурчала, заругалась на непрошеного гостя.
Беличий промысел увлекателен, но вместе с тем для охотника это очень тяжелая работа. Вставать ему приходится рано, а ходить по лесу до самого вечера. За десять часов белкования человек так устает, что ему бы добраться до зимовья. Но вместо отдыха нужно снять шкурки, нарубить дров, сварить ужин, приготовить на следующий день боеприпасы. И так изо дня в день.
Жизнь белки тесно связана с лесом. Несомненно, что деятельность человека в лесах, особенно вырубка хвойных (и в первую очередь кедра), ведет к сокращению ее численности. Это печально, но ничего не поделаешь. У каждого вида есть свое прошлое, настоящее и будущее. Через несколько десятков лет промысловое значение белки, вероятно, снизится, но она станет обычной в пригородных лесах и парках. Будет радовать людей красотой, акробатической ловкостью, доверчиво брать из человеческих рук лакомства.
В неволе белка живет до десяти и даже одиннадцати лет, но на свободе ее век недолог. У этого зверька множество врагов, и главные из них — хищные птицы.