Изменить стиль страницы

Ремарка автора: в XIX веке разумным и наиболее либеральным было обычно начало правления, а у нас — его конец, перед новыми выборами. Здесь и реформы, и послабления в режиме, и возможность критиковать самую вершину, острие айсберга. Официально разрешено не соглашаться и ругаться. Даже ТВ открыло свое окно, вернее, прорубило некую щель для сквозняка. Стали говорить — думай, советуй, высказывай свое мнение! Выбрали очередного царя, экран расправился, щель замазали, и опять у людей одна возможность — только славить и благодарить.

Мы в конце 80-х были уверены, что нам нужно только слово правды. Если мы сможем говорить правду, то советский мир сразу рухнет. Он и рухнул, но вовсе не от тех «слов правды», на которые мы так рассчитывали, а по законам экономики. Но на тощей нашей земле вырос такой бурьян, что полезных ростков просто не рассмотреть. А словом правды в конце правления хоть захлебнись, наверху тебя просто не услышат.

Наиболее серьезные преобразования Александра были сделаны в системе просвещения. Созданы четыре типа училищ (приходские, уездные, гимназии и университеты). Новые университеты были открыты в Казани и Харькове, Царскосельский и Демидовский (в Ярославле) лицеи тоже открыты на правах университета. Александр сделал еще много полезных дел, всех не перечислишь, но мне хочется сказать пару слов об основании 16 мая 1802 года по рескрипту Александра «Императорского Человеколюбивого филантропического общества для вспомоществования истинно бедным». Общество обеспечивало «истинно бедных» бесплатной медицинской помощью, бесплатной юридической помощью. За время правления Александра этим обществом было основано десять богоугодных заведений, и что меня особенно трогает — «в круг действий общества входило также поощрение недостаточных литераторов, художников и пр.». Двести лет назад уже заботились о «недостаточных литераторах» — это очень показательно. (А сейчас все литераторы стали «недостаточными». Профессия превратилась в хобби.)

Чего хотела эта четверка? Деньги им были не нужны, они и так были богаты, знатности им было не занимать, карьера им при любом раскладе была обеспечена. «Девиз нашего комитета, — напишет потом один из них, — заключается в том, чтобы стоять выше личного интереса, не принимая наград и отличий».

Сейчас невозможно с полной точностью вычленить из огромной преобразовательной работы сделанное именно негласным комитетом, официальное правительство тоже активно работало, но значение этой четверки в истории России очень велико. Это был зародыш русской интеллигенции в самом хорошем значении этого слова. Эти молодые люди определили ход страны на много лет вперед. Нам бы не горячиться, не торопиться выводить солдат на Сенатскую площадь, не собираться в стаи для организации кружков и заговоров, не метать бомбы, не писать прокламации, но добросовестно работать, по возможности быть честными, подметать улицы и стричь газоны, а там смотришь — и потихоньку, полегоньку стали бы с Европой в ряд. Надоело быть в хвосте.

И кто там разберет, кто из этой четверки был всех ближе Александру. Может быть, пылкий Строганов? Очень долго сохранялась дружба императора с «врагом всего русского» Чарторыйским, об этом свидетельствуют его «Записки». Но Чарторыйский жил долго, успел все записать и письма сохранил, а Кочубей не оставил ни дневников, ни записок, но именно его, осторожного и невосторженного, Александр призвал в трудные годы — в конец царствования. Это же можно сказать и про Новосильцева.

Семья

Неизвестный автор, современник Александра, так описывает 27-летнего царя: «Черты его лица, соединяющие в себе выражение кротости и остроумия, чрезвычайно приятны. Волосы прекрасного белокурого цвета, а полное, совершенно соразмерное лицо, напоминает в профиль императрицу Екатерину II. Он выше среднего роста и обладает столь же грациозною, как и благородной осанкою. Легкая глухота заставляет наклонять немного голову вперед и вправо. Крепкое, по-видимому, сложение императора подает надежды на долгую жизнь, тем более что он не поддается своим страстям. Александр отличается живым и быстрым соображением, справедливым и положительным умом; он выражается изящно и с прелестью основательной беседы соединяет вежливость в выражениях, какую редко встретишь даже в частном лице. Его обращение с министрами и приближенными отличается деликатностью, скромностью и, быть может, даже некоторой недоверчивостью к своим познаниям, которая, вероятно, исчезнет, когда все его предприятия увенчаются успехом». Благостная картинка. Можно подумать, что автор этих строк несколько пересластил предмет, слишком он сам «деликатен и скромен», но если сверить эти записки с другими, вышедшими из-под пера современников, то надо признать — картинка очень совпадает. Ругают Александра в основном потомки, очень бывают строги. «Некоторую недоверчивость к своим познаниям» у Александра они называют нерешительностью, трусостью, нежеланием доводить дело до конца, а иногда и просто ленью.

Но вернемся к неизвестному автору. Он пишет про распорядок дня Александра, уверенно сообщая, что он один из самых трудолюбивых монархов Европы (это как посмотреть и смотря с кем сравнивать). Император встает в шесть утра, работает до десяти, затем присутствует при разводе войск, а перед обедом катается по городу верхом или в карете. Обедает обычно с ее величеством, к обеду приглашаются знатные гости. После обеда он уходит в свой кабинет и работает до восьми вечера. Далее вечерняя жизнь, наверное, балы, салоны, беседы с дамами, у которых он имеет необыкновенный успех. Позднее про Александра писали, но желание нравиться было у него почти манией, причем нравиться не только прекрасному, но и сильному полу. Он должен был очаровать собеседника.

Неизвестный автор очень осторожно пишет, что только военному делу Александр посвящал больше времени, «нежели прочим отраслям администрации». Но будем точными — армия была истинной страстью Александра. И удивительное дело — среди Романовых не было ни одного сколько-нибудь известного полководца, и все они были помешаны на армии, но только Петр рассматривал армию как средство войны — защиты, обороны, наступления — не важно, но именно войны. Прочие государи были покорены ее красотой, дисциплиной, общей разумностью устройства, стройностью шеренг и, конечно, парадами. Это была врожденная, генетическая черта. Чарторыйский называл это «парадоманией».

В казарме Александр чувствовал себя как дома. С. П. Мельгунов пишет, что в 1803 году Александр дает свое знаменитое предписание: при маршировке делать шаг в один аршин и таким шагом по семьдесят пять шагов в минуту, а скорым по сто двадцать и «отнюдь от этой меры и кодексу ни в коем случае не отступать». Огромное внимание уделялось одежде различных войск, ценилось при этом не удобство, а красота, «как смотреться будет». Безумно важно, например, было поменять суконную форму гренадеров драгунского полка василькового цвета на зеленую. Не оставляли вниманием и всяческий приклад, как то: пуговицы и дощечки для их «чищения», щетки для усов, водоносные фляжки из двойной жести с четырьмя яловочными ремнями, патронные сумки, ранцы, галуны, бляхи и прочее. Во все это Александр вникал, мог подолгу обсуждать. Генерал С. А. Тучков в своих записках пишет, что однажды на плацу у него вышел интересный разговор с императором, тема была несколько щекотливой: мол, ружье изобретено не только для того, «чтобы им делать на караул». Вдруг Александр забывает о собеседнике и кричит громко:

— Носки вниз!

Император мог часами наблюдать за маршировкой. «Он качался беспрестанно с ноги на ногу, как маятник у часов, — пишет далее Тучков, — и повторял беспрестанно слова: «Раз-раз» — во все время, как солдаты маршировали». «У нас были шаги петербургские, могилевские и варшавские», — вспоминает М. И. Муравьев-Апостол. Видимо, название шагов шло от названия полка.

На современного человека это может произвести странное впечатление, армия ведь не балет, хотя любовь к военным экзерцициям и парадам сохранилась и в наше время. Мальчики играют в солдатиков, потом вырастают, но детская привязанность остается. Любовь к армии, иногда в самых странных ее проявлениях, достаточно распространенное чувство. Один мой приятель из интеллектуалов, между прочим, знает все про немецкую армию времен Второй мировой и может часами с упоением говорить про их форму, звания, самолеты, танки и прочее. При этом он ярый патриот, нашу форму он тоже знает, но хуже. И все прикупает книги на эту тему…