Вошёл капитан 2-го ранга Борис Костыгов:

— Юрий Георгиевич, вы в Москву? Видел, как Софья Михайловна вам командировочную подписывала у Хурдеико.

— Да, в Москву.

— Меня с собой берёте?

— По какому вопросу?

— Мне бы в УПВ, по авторскому надзору. Бутов ракету не выделяет.

— Ну, позвони ему по телефону, доложи.

— Связь плохая, проще съездить.

— Нет, Борис, ты мне записочку черкни. Если будет время — позвоню от Шахиджанова…

Год назад после семнадцати лет разработки была принята на вооружение подводная скоростная ракета. Америка пока ничем не ответила. Америка отдыхала.

Начальник 67-го отдела торпедных аппаратов капитан 1-го ранга Литкевич Юрий Георгиевич собственноручно писал бумагу, вернее исполнял ответ на входящий документ. Сцена напоминала известную картину „Запорожцы пишут письмо турецкому султану“. Вокруг стола сидели советчики из числа сотрудников отдела. Вот Долгоненко Николай Яковлевич. Он был в Минно-торпедном институте и начальником отдела и заместителем начальника управления, но этого уже почти никто не помнит. Разве что Скрынский Николай Георгиевич. Но тот доктор, профессор, автор. А Николай Яковлевич — просто умный мужик с безупречной памятью. Он помнит всё от сотворения института, где какая бумажка подшита, где какое дело лежит, кто был „до“, кто был „после“. Рядом с ним Чернозубов Николай Александрович, бывший начальник отдела. Тут же примостился нынешний заместитель Юрия Георгиевича, Гена Дементьев.

— Не пойму, — говорит Литкевич, — почему эту бумагу закатили нам? При открытой крышке торпедного аппарата гидроакустика сопровождения цели переходит в режим „памяти“. Это требование самих акустиков. Но если у нас телеуправляемая торпеда, то крышку торпедного аппарата после выстрела закрывать нельзя. Пусть сами себе поставят тумблер и выключают режим сопровождения. Это известно уже с 1972 года, с „К–314“.

— Не расстраивайся, — говорит Николай Яковлевич, — я помню, совсем недавно, лет семнадцать назад, торпедисты заменили материал курка торпеды с латуни на титан. Нам ничего не сказали. А у нас самих на активном зацепе титан.

— Это я помню, — говорит Литкевич, — на ТОФе это было. Торпеда застряла в трубе торпедного аппарата. Шум был страшный. Первый атомоход на ТОФе 658 проекта. — Торпедисты нас часто подводят. Помню, на 705 проекте, когда отрабатывали электроконтактную систему ввода данных, — вступил в разговор Чернозубов… Но мы с вами, уважаемый читатель, перенесёмся в другой отдел. Прежде чем исполнить документ, они вспомнят былое, поспорят…

В 61-м отделе эффективности подводного морского оружия стояла тишина. В дальнем углу сидел, обложившись флотскими отчётами о выполнении боевых упражнений, капитан 2-го ранга Буданов Николай Иванович. Он работал над диссертацией. А пока что набирал из отчётов статистические данные для определения законов распределения случайных величин, которыми оперируют при вычислении элементов движения цели: курсовые углы, дальности, скорости и т. д. Он так увлечён работой, что ничего не видит и не слышит. Надо торопиться с диссертацией. Вот недавно они с Коршуновым были на Севере на эскадре подводных лодок, проверяли „единичку“ перед боевой службой и встречались там с новым флагмином Женей Пензиным. Тому такую диссертацию написать — раз плюнуть. Надо торопиться. Теорию вероятностей затоптали. Больше всего работ на тему торпедной подготовки. Сначала закрутят по шесть интегралов к ряду, словно мы живём в n-мерном пространстве, потом упростят до „сигмы“, потом до дроби… Рядом сидел Миша Бухарцев, капитан 2-го ранга. Молодой учёный. Он свою торпедную диссертацию выдал. Только что защитился. Теперь укрепляет свой авторитет сочинением статей и изобретений. Подойдем к нему, читатель, поздороваемся:

— Здравствуй, Миша! Чем занят?

— Да вот, „чёрный угол“ приплёл на новый способ стрельбы, пишу возражение. Я их добью. Я догадываюсь, кто консультировал эксперта. Повоюем.

— Слушай, Миша, а какова эффективность американской Мк-48 на предельных дистанциях по 671-му проекту?

— На предельных, — Миша задумался. Достал из кармана маленькую логарифмическую линейку, что-то умножал, делил:

— А для кого это?

— Да так.

— А сколько надо?

— Думаю, не более 0.4.

— Да, так и есть, — Миша протянул линейку. Бегунок стоял на числе 0.41.

— Ну, ты даёшь, Миша. Быть тебе академиком.

Мы с тобой не ошиблись, читатель. Пройдут сегодняшние 24 часа и ещё лет двадцать, и будет Миша Бухарцев академиком. Вот так! Увлечённость и настойчивость — этого у Миши не отнять. А начальник отдела Юрий Леонидович Коршунов в это время готовился к докладу о комплексе исследования эффективности торпедного оружия.

Андрей Андреевич завершил доклад: „Товарищ генерал, могу доложить, что мы и сегодня не достигаем таких малых весов и габаритов при разработке отечественных торпед. Более того, при прямом воспроизведении наша торпеда оказалась на 20 см длиннее и на 30 кг тяжелее американской. А этой торпеде лет десять. И здесь дело не в нас, торпедистах, а в общем отечественном состоянии элементной базы и материалов.

Наши датчики, радиоэлементы, реле крупнее и тяжелее. Так что прошу вас при благоприятной ситуации постоянно ставить эти вопросы перед руководством. Далее, товарищ генерал, Юрий Леонидович Коршунов, доктор военно-морских наук, доложит вам о пашем электронном комплексе анализа торпедных атак. Пожалуйста, Юрий Леонидович“.

Коршунов коротко доложил о порядке выполнения командиром подводной лодки атаки главной цели в составе ордера, а затем произвёл несколько электронных выстрелов в ускоренном режиме. Далее произвёл разбор нескольких флотских отчётов о выполненных боевых упражнениях. Генерал раздувал щёки и кивал головой. Он был ракетчиком, баллистиком. У него в голове полётное задание: от „сель“ до „сель“. А Юрий Леонидович развивал мысли об оснащении электронными комплексами всех флотов, об уменьшении числа фактических стрельб, об электронных стрельбах прямо в море, когда за один выход можно сделать до сотни выстрелов и сразу знать их результаты. Генерал кивал головой и раздувал щёки. Затем крякнул, коротко поблагодарил всех и заторопился к выходу. Да, не те всё начальники посещают Минно-торпедный институт. Главкомы ВМФ здесь ни разу не были. Разве что для вручения знамен повышенной святости.

Между тем, Тамара Храмцова обошла все отделы, собрала информацию от начальников и теперь сидела и производила расчёты: умножала, складывала, делила количество листов на научных сотрудников, потом на инженеров, складывала и опять делила. В результате на первое место претендовал 61-й отдел: там статья, доклад, сданные кандидатские экзамены, возражение на „чёрный угол“ и, главное, „красный угол“ и законченный НИР. На втором месте оказывался 65-й отдел, а на третьем — её 68-й. Разница между третьим и вторым в пять очков. Тамара решила зайти к своему начальнику отдела Лебедеву, пошевелить его память, может, вспомнит о каком-нибудь неплановом задании, тогда на втором месте будет 68-й отдел. „Добрый день, товарищ начальник! Есть шанс быть вторыми“, — и она коротко изложила суть вопроса. Лебедев задумался, потом что-то вспомнил:

— Тамара Георгиевна, месяца два назад я отправил два заявления на предполагаемое изобретение. Достали тогда меня начальники, что мы мало изобретаем, вот я и написал пару пустячков. Сходите, пожалуйста, в секретную часть, там как раз почту сортируют, чем чёрт не шутит». Тамара направилась в секретную часть, а Лебедев вспоминал, что одно заявление подано исключительно из спортивного интереса. Он тогда только что вернулся с Севера с торпедных стрельб. Стреляли ночью, но какая летом ночь на Севере? Световой прибор почти не виден. Воздух прозрачен, а когда волна набежит на фару светового прибора и вспенится, виден небольшой «костерок». Торпеду искали очень долго. Вот если бы рядом со световым прибором был какой-нибудь источник дыма или струйка фонтана! Для красоты фонтаны подсвечивают прожекторами. А если, наоборот, у луча света для улучшения его видимости слегка задымлять воздух? Интересно, пройдёт ли такое предложение? Тем более, что реализовать его можно без проблем. Дымовых отметчиков для торпед достаточно. Только ставят их вместо световых приборов. А нужно вместе. Второе изобретение было из области телеуправления. Для поражения подводных лодок на больших дальностях он предложил сначала выстреливать ракету с гидроакустическими буями на борту. Они приводняются в районе вероятного расположения подводной лодки-цели. С получением целеуказания от одного или нескольких буев выстреливается вторая ракета с противолодочной торпедой и управлением от гидроакустического буя. Всё это из области фантастики. Но в принципе, всё возможно. Тогда ему здорово помог Павел Камчатов. Он имел около сотни изобретений. Помогал развивать идею, оформлять. Лебедев продолжил работу над документом. Вдруг дверь кабинета с шумом открылась и влетела счастливая Тамара: