Усталые, мы возвратились на пароход. Там меня ждала радость. Агент привез письма. Для меня пришло два от Жени. Я долго носил их в нагрудном кармане, — хотелось остаться одному. Только ночью, когда Сашка уже сладко спал, я вскрыл конверты и с волнением начал читать ровные, мелко написанные строки:
«Здравствуй, Игорек!
Пишу прямо на Гавайские острова, так как думаю, что в Панаму мои письма запоздают. Ой, как ты далеко забрался! Я уже воткнула булавку с красным флажком в центр Тихого океана. Так я отмечаю твой путь. Наверное, очень интересный город Гонолулу? Как бы мне хотелось посмотреть! Папа тоже заинтересован твоим рейсом, и мы с ним читаем в энциклопедии о всех местах, куда заходит твой пароход.
Школу я окончила. Все оценки «хорошо», только попались две «удочки», как и следовало ожидать, по математике и черчению.
Теперь готовлюсь к экзаменам в педагогический институт. Читаю массу книг. Вспоминаю все, чему учили в школе. Страшно боюсь экзаменов. Знаешь, какой огромный конкурс — по три человека на место! Но все равно я поступлю. Чего бы мне это ни стоило. Буду заниматься день и ночь. Литературное отделение — это моя мечта. Да ты этого не понимаешь, наверное, «грубый моряк»? Не обижайся, я шучу.
Все звонят мне по телефону, приглашают развлечься, но я всем отказываю. Некогда. Потом наверстаю. Папа мне поет: «Чем крепче нервы, тем ближе цель». Это из какой-то глупой песенки, но, по-моему, правильно.
Как идут дела у тебя? Судя по твоим письмам, товарищи тебе попались хорошие. Очень мне нравятся Журенок и Чулков. Но больше всех мне нравится ваш капитан. Какой он решительный и какой хороший человек! Вот, Игорь, с кого надо брать пример.
Занимаюсь я вместе с одним мальчиком из нашего класса. Помнишь, я тебе про него рассказывала? Валерий Стеценко. Он тоже идет в педагогический. Он очень способный и, конечно, сдаст без труда. В перерывах между занятиями мы говорим с ним на разные темы. Какой-то странный у него взгляд на жизнь. Всюду быть первым! Вот его лозунг. А по-моему, это карьеризм. Он и держится со всеми свысока. Только ко мне «снисходит».
Папе Валерий не нравится. Он говорит, что Валерий неискренний, хотя и старается показать себя с хорошей стороны.
Ну хватит. Заболталась. Пиши обо всем и чаще. Я твои письма получаю с удовольствием и жду их с нетерпением.
Женя».
Это письмо было совсем не таким, какого я ждал. Меня даже кольнуло в сердце. Чего это Женя уделяет так много внимания какому-то Валерию! Сразу видно, что он эгоист. Зачем с ним заниматься вместе? Что, Женя без него не справится с экзаменами? А то, о чем я просил написать, она забыла…
Читаю второе письмо. Вот его я ждал с таким нетерпением. В нем Женя писала:
«…Когда я выхожу на набережную Невы и слышу гудки пароходов, то всегда думаю о тебе, Игорь. Где-то в огромном океане плывет «Гдов». Может быть, там шторм и вам грозит опасность? Может быть, тебе тяжело и плохо? Мне хотелось бы помочь тебе чем-нибудь. Но что я могу за тысячи километров? В своем письме ты просишь ответить на твои три вопроса. Твое письмо лежит передо мной. Я отвечаю:
1. Да, я очень хочу видеть тебя.
2. Нет, мне никто не нравится.
3. Я уверена в том, что ты будешь штурманом. Мне кажется, что у тебя есть воля к победе и ты человек целеустремленный. Чувствуется по твоим письмам, что ты любишь море и работа на судне тебе нравится. А это главное.
Ну что, ты доволен? Я ответила тебе честно, можешь не сомневаться. Я всегда говорю правду.
У меня все по-старому. Много занимаюсь. Чувствую себя сейчас увереннее. Иногда вместе с Ириной ездим на Кировские острова. Погода у нас стоит чудесная.
Да, совсем забыла. Хочу тебе рассказать одну историю. С Валерием поссорилась окончательно. Он как-то сидел у меня вечером, потом взял мою руку и сказал, что он меня любит и мы могли бы пожениться после окончания института. Я рассердилась и сказала, что я его не люблю и вообще чтобы он не говорил такие глупости. Тогда он презрительно посмотрел на меня и сказал: «Ты вообще привлекательна только внешне, а так многого из себя не представляешь. Была бы честь предложена». Теперь он больше ко мне не заходит. А я очень рада. Ну, все это пустяки.
Когда же мы с тобою наконец увидимся? У меня такое впечатление, что мы не видались много лет. Желаю тебе счастливого плавания. Приезжай скорее.
Женя».
Я готов был петь от радости. Такие письма не пишут людям, к которым относятся безразлично. Женя думает обо мне, ждет. А с этим Валерием она правильно поступила. Подумаешь, какой жених нашелся!
Я вытащил бумагу и, несмотря на позднее время, начал писать Жене ответ. Я писал ей о том, как рад был ее письмам, об урагане, о голубых Гавайях и снова о том, как я скучаю по ней. Письмо вышло длинное и сбивчивое.
Засыпал я совершенно счастливым.
«Гдов» пришел во Владивосток сильно потрепанный океанским штормом. Здесь ему предстоял ремонт и подъем на док для осмотра подводной части. Рейс был закончен.
Мы прошли около двенадцати тысяч миль. Андрей Федорович остался доволен командой. Он говорил об этом на собрании, устроенном перед приходом в порт.
Капитан сказал: «Спасибо, товарищи. Вы вели себя мужественно в тяжелые минуты. Теперь надо отдать все силы на проведение скорейшего ремонта. Знаю, всем вам хочется домой, и мне тоже. Чем скорее закончим ремонт, тем скорее будем дома».
Отчасти мы были довольны стоянкой во Владивостоке. Все соскучились по родному берегу. Хотелось побывать в кино, погулять по улицам, где везде слышится русская речь, отдохнуть от качки и тропической экзотики.
Владивосток красивый город. Особенно, если смотреть на него из бухты Золотой Рог.
Улицы поднимаются ступенями и наступают на синие сопки. Много зелени. Внизу расположен порт. Причалы, краны, суда, пришедшие из разных стран. В бухте суетятся буксиры и катеры. И все это залило ярким, но пока еще холодным весенним солнцем.
После выгрузки «Гдов» перетянули в завод, и у нас началась береговая жизнь. Мы обивали ржавчину с корпуса и надстроек. От этой работы еще долго стоял шум в ушах. Целый день семь кирок усердно стучали по железу. Дело подвигалось быстро. Вечерами мы ходили в город. У многих очень быстро завелись знакомые.
Я же скучал и отклонял все предложения товарищей повеселиться. После получения последнего письма в Гонолулу все мои мысли были в Ленинграде, с Женей. Мне никого не хотелось видеть, кроме нее, и все девушки слились в безликую массу. Мне была нужна «Голубая звездочка» — так мысленно называл я Женю. Это сравнение мне очень нравилось.
Однажды, возвращаясь из кино, я решил зайти в Интернациональный клуб моряков. Там собирались моряки всех наций со стоящих в порту судов.
Клуб имел прекрасную библиотеку, комнаты отдыха, танцевальный зал и маленький уютный ресторанчик-столовую в первом этаже.
В клубе встречались друзья, пришедшие в порт на разных судах, из разных точек земного шара.
Предъявив свою мореходную книжку дежурному у входа, я поднялся по мраморной лестнице, устланной ковровой дорожкой, и заглянул в читальню.
Несколько иностранцев молча рассматривали журналы. Из зала доносилась приглушенная музыка. Я направился туда.
Первый, кто попался мне на глаза, был расфранченный Сахотин, танцевавший с хорошенькой накрашенной девушкой.
Он делал какие-то особые, виртуозные па, то медленно, с приседаниями водя партнершу, то вихрем носился по залу, тесня остальных танцующих.
Несколько моряков, по виду греков, стояли кучкой и с восхищением смотрели на Сахотина. Сам он наслаждался производимым впечатлением и гордо поглядывал по сторонам. Девушка танцевала хорошо, но лицо ее было безжизненным и напоминало лицо восковой куклы.
Я обрадовался этой встрече. Герман расскажет мне все новости о Ленинграде и мореходке. Когда танец прекратился, иностранцы захлопали. Сахотин самодовольно раскланялся и, держа под руку девушку, направился к выходу.