Я подошел к нему поближе. Огненные пятна оказались глазами, но сам он остался невидимым в темноте, потому что огонь ничего не освещал. Я спросил, знаю ли я его.

— О, да. Мы уже встречались, и у нас один повелитель.

— Благородный Чаниу? — Я прочитал то, что Мит-сер'у недавно сказала мне.

— Нет. — Он не засмеялся, но я увидел его зубы, белее пены. — Великий Сет. Тебе знакомо это имя?

Я сказал, что нет.

— Сетх? Нет, я вижу, что и его ты не знаешь. Сутех?

Мне показалось странным, что он может в темноте видеть выражение моего лица, но я только сказал. — Нет. А кто он такой?

— Бог Пустыни. — Бетешу какое-то время молчал, и я очень хотел бы увидеть его лицо, как он видел мое. — Вот тебе небольшой кусочек мудрости. Запиши эти слова вокруг свитка, чтобы ты мог прочитать их каждый раз, когда берешь свиток в руки. Настоящий бог — бог пустыни. Ты понимаешь это, Луций?

— Нет, — сказал я. — Мне кажется, что всякий бог — настоящий бог. А если нет, это не бог.

— Мы оба правы. Повтори то, что я тебе сказал.

Я повторил.

— Ты не вспомнишь эти слова. Тем не менее ты можешь вспомнить то, что слышал раньше, когда увидишь его снова. На последнем пороге.

Я подумал, что на первом, судя по тому, что говорят моряки.

— Эта река рождается далеко на юге. Шесть порогов стоят между ней и морем. Этот последний. До него все тихо и безопасно. Солдаты Парса и Кемета поддерживают мир, и меджаи, как в старые добрые времена, охраняют порядок во многих местах. Но за ним все не так. Мудрый человек, идущий на юг, должен узнать свое будущее.

Я спросил, как человек может узнать его.

— Если он не видит его сам, он должен обратиться к тому, кто может. Сет хочет, чтобы я открыл тебе твое будущее. Выслушаешь ли ты его?

— С удовольствием, — сказал я.

— Очень хорошо. — Он положил руку ко мне на плечо, и только тогда я осознал, что он больше меня, хотя я сам больше любого моряка на этом корабле.

Ты не против компании красивой женщины? — спросил он.

— Никак ой мужчина не будет против, — ответил я.

— Ты ошибаешься. Но ты не против. И я. Создание Сета! Подойди!

Крышка длинного ящика, лежавшего недалеко от открытого люка, медленно поднялась. И к нам присоединилась юная прекрасная женщина, с ожерельем на шее и множеством колец и браслетов на руках и ногах. — Ты знал, что я подслушивала тебя, хитроумный Бетешу.

Я верю, что тот, кто назвал себя Бетешу, улыбнулся. — Я подслушал твое дыхание.

— Я не дышала, — сказала она ему.

— Как же я мог так ошибиться? Хочешь, Луций возьмет тебя в жены? Я знаю, тебе это хочется.

Я вспомнил, как Мит-сер'у говорила мне, что она — моя жена, и сказал, что у меня уже есть жена, и я не в состоянии содержать так много женщин.

— Мне не надо еды или пива, — объявила женщина. — Я не могу делать тяжелую работу, о драгоценность моего сердца, но я могу делать все, что делают другие женщины, и ты никогда не услышишь от меня злого слова. Бетешу, могу ли я подойти к Латро?

— А твой нынешний муж? Ты перережешь ему горло, если я скажу да?

— А ты?

Бетешу не ответил.

— Ты стоишь надо мной так же высоко, как звезды, Бетешу. Как жаль!

— Тогда больше не говори таких слов. — Голос Бетешу был мягче ночного ветра, но сегодня ночью этот ветер зло зарычал. — Только убей своего мужа, и будешь уничтожена. Не кто иной, как мой господин тут же уничтожит тебя. — Он помедлил и выдохнул. — И я. — Он вытянул руку, дунул на нее и из его ладони ударил красный огонь.

Сегодня я видел множество черных людей. Они разгружали корабль на дальней стороне пирса. Большинство из них были черны, как смола, но их ладони совсем не такие черные. В свете пламени я увидел ладонь Бетешу, и эта ладонь была чернее угля.

Не произнеся больше ни одного слова, женщина вернулась к своему ящику, подняла крышку и закрыла ее за собой.

— Нас прервали. — Голос Бетешу опять смеялся. — Ты осуждаешь меня за ее вмешательство?

Я покачал головой. — За такое я бы не осудил никого.

— Это менее, чем справедливо. Ты сам виноват в нем. Твое присутствие возвращает ее к жизни. Вот почему она хочет быть с тобой всегда. Ты это знаешь?

Я не знал, и честно сказал ему.

— Но это правда. Ты видишь богов и призраков, когда они рядом с тобой, видимы они или нет. Был случай, когда я должен был спрыгнуть с корабля, чтобы ты больше не видел меня. Ты, конечно, не помнишь этого. — Он прикрыл рукой свои пламенные глаза и стал невидим.

Я засмеялся, как смеются люди, испуганные до смерти.

— У тебя есть власть надо мной, — сказал Бетешу. — И у меня есть власть над тобой. Я могу убить тебя, если пожелаю, тем не менее я твой друг. Тебе нечего бояться меня.

— Я друг, — сказал я ему, — тем, кто мне друзья.

— Я должен рассказать тебе о твоем рабе. Он — кобра, взятый с короны одного бога. Ты не должен пытаться убить его. Но если попытаешься, он убьет тебя.

— Я даже не подумаю пытаться, — сказал я. — Что за люди убивают своих рабов?

— Всякие люди.

Какое-то время мы сидели молча. Все это время из люка доносились слабые голоса. Все это время ноги шлепали по палубе над нашими головами. Я чувствовал, что мы могли бы сидеть так долгие годы, бок о бок, до тех пор, пока бы не вернулся Золотой Век. И пускай за это время корабль вокруг нас превратился бы в труху.

— Одни люди обрекают своего раба на смерть непосильной работой, — сказал мне Бетешу. — Другие напиваются пьяными и забивают их до смерти. Ты должен ударить, чтобы убить. У раба нет других рабов. Имей это в виду.

Он исчез, и я остался один в воняющем трюме, пот градом катился с меня. Я рассказал Урею то, что Бетешу сказал мне, и он потребовал, чтобы я записал в свиток правду. Я должен верить в это.

22

Канал, огибающий порог, длинный и утомительный. Так говорит Кха, человек, которого правитель посылает к царю Нубии. Чаниу думает, что он не такой уж длинный, но в нем долго плыть.

Кха пришел на корабль сегодня, почти сразу после писца и его жены. Алала выше Кха, худая, молодая и молчаливая женщина. У нее кожа цвета зрелых оливков. Моя жена говорит, что не видела ее раньше. Алала привела с собой павиана, очень большого, но спокойного и хорошо обученного. Писца зовут Тотмактеф, он молод и на две ладони ниже своей жены. Его бритая голова показывает, что он жрец. (Его жена сказала, что Тота, но я не знаю такого бога.) Сейчас он много улыбается и еще больше говорит, но, быть может, это из-за того, что у него новая жена. Мне нравится и он и она, но я спрашиваю себя, могу ли я им доверять. Именно на тех, которых мы больше всего любим, не всегда можно полагаться.

Кха — человек средних лет с большим животом. Он ходит гордо, с достоинством, как Чаниу. Хотя он уроженец Кемета, но саган. Так говорит Муслак и объясняет, что есть люди, которые своими советами и честностью заслужили право быть ухом правителя.

Кха пришел, когда Чаниу разговаривал с Тотмактефом и Алалой. Он пригласил Кха присоединиться к нему, но не отослал Тотмактефа и Алалу прочь. Все четверо хотели поговорить так, чтобы их никто не слышал, но, хотя этот корабль больше других, на нем слишком много народа. Я видел, как Нехт-нефрет и Мит-сер'у стояли недалеко, и еще подвинулись поближе, чтобы лучше слышать. Муслак сделал то же самое.

Чаниу представился и объяснил, то он наш командир и саган сатрапа. Кха поклонился и представился. Чаниу представил своего писца, Тотмактефа, его жену и все четверо сели. Кха спросил, можно ли доверять Алале. Тотмактеф сказал, что ей можно доверять безгранично. Тогда Кха спросил то же самое у Алалы.

— Твой главный долг — долг перед правителем, — сказала Алала. (Она говорит тише, чем остальные, и Кха сложил ладони чашечкой и приставил у уху, чтобы ее лучше слышать.) Главный долг жены — долг перед мужем. Все, что ты скажешь мне, останется во мне.