Сейчас ему 76 лет. На этом последнем жизненном рубеже донимают Николая Тарасовича болезни, а пуще того — горькие мысли о судьбе российского флота. А живет он радостью, что доставляют ему правнуки (один из них назван в его честь — Николаем), да запечатленной на фотоснимках памятью той поры, когда он вел свою «Ка-десятую» в ту немыслимую и, как стало ясно теперь, легендарную атаку на «Энтерпрайз».

Былина о том, как бывший алтайский учитель географии Иван Русанов выгнал из Японского моря американскую атомарину.

Возможно, именно так будут рассказывать об этом событии наши потомки. Но это вовсе не сказ и не былина — быль, облеченная в строгую штурманскую графику.

Она была по-средневековому долгой и по-современному опасной — холодная война двух флотов в Мировом океане: американского и советскою. Апофеозом ее, достойным кисти художника Верещагина, стал эпизод, когда две атомные подводные лодки — советская и американская — несколько часов выписывали крутые виражи, гоняясь друг за дружкой, на предельно опасной дистанции: всего в полутора кабельтовых (чуть более 200 метров) вместо положенных двух миль. Они то круто разворачивались, то снова сходились на встречных курсах — почти лоб в лоб, проносясь одна над другой в считаных метрах так, что в носовых отсеках матросы инстинктивно пригибались от шума мощных винтов, буравивших воду прямо над головой. Они сходились и раз, и два, и семь, и десять, и двадцать, и тридцать, и сорок, и сорок пять… Летела с полок посуда на виражах, людей валило то вправо, то влево, как мотогонщиков на треке.

Сорок восемь дьявольских «восьмерок» выписали они над океанской бездной в два километра И каждое схождение лоб в лоб было чревато роковым ударом. Жутковато представить, как две скоростные махины с ядерными реакторами и атомными торпедами — сто живых душ на одной и столько же на другой — круто разворачиваются и прут друг на друга во мраке глубины. Но никто никому не хотел уступать. И командир американской атомарины типа «Лос-Анжелес», и командир советской К-264 держали марку, выдерживали характер.

Это было 16 сентября 1985 года в Японском море. Капитан 2-го ранга Иван Русанов получил приказ не допускать иностранные корабли в район, где проходила испытания новейшая советская подводная лодка типа «Гепард». С обнаружением «американца» Русанов сразу же зашел ему в корму, «Лос-Анжелес» попытался оторваться, и началась отчаянная карусель…

— «Американец» длиннее РТМ на 12 метров, — рассказывал позже Иван Петрович, — поэтому запаздывал на циркуляциях. Я же успевал заходить ему в лоб. Пытался дать ультразвуковой импульс 100-процентной мощности, чтобы сжечь противнику приемный тракт.

Крен на виражах достигал 20 градусов. Летела посуда со стола, накрытого в кают-компании к вечернему чаю. Уцелела только одна кружка

Гонка началась за пять минут до полуночи, а закончилась в третьем часу ночи, после того как «американец» попытался укрыться под японскими рыбаками, которые вели лов сайры. Мы всплыли…

Иван Русанов, бывший учитель географии с Алтая, тогда 36-летний капитан 2-го ранга (ныне контр-адмирал), выполнил свою задачу.

Не так ли запальчиво, как командиры обеих атомарин, вели себя порой и лидеры двух противостоявших сверхдержав?

Поединок Русанова с американской атомариной — вовсе не единичный эпизод, а, в общем-то, заурядная практика. В Санкт-Петербурге живет бывший командир самой быстроходной в мире атомной подводной лодки К-162 Юрий Голубков.

— Мы отрабатывали учебные задачи в полигоне, где ныне погиб «Курск», — рассказывает Голубков. — Вдруг доклад акустика* на траверзе правого борта шум винтов иностранной атомной подлодки. Понимаю, за нами вели слежку, и иностранец случайно вышел за пределы нашего кормового сектора, то есть зоны акустической тени. Командую — право на борт и вывожу наглеца, как говорится, на чистую воду. Он же стремится снова зайти мне в корму, спрятаться в непрослушиваемом секторе. Чужак маневрировал резко и дерзко. Но у меня же скорость выше, и это я захожу ему в корму. И держусь в его кормовом секторе, несмотря на все выкрутасы, которые он совершал под водой. В конце концов он понял, что ему не отвязаться, и пошел прочь из наших террвод. Я проводил его до указанного мне рубежа, а потом вернулся в базу. И только потом, представив себе наше взаимное маневрирование как бы со стороны, испытал нечто похожее на ужас. Две огромные ядерные «коломбины» с немалой скоростью заходили в хвост друг другу, как истребители, причем на предельно малой «высоте», причем ориентируясь только на шумы винтов…

Такие «игры» припомнит любой командир-подводник, ходивший в моря. Одним везло, другим — не очень: сталкивались, но все же расходились по своим базам пусть со вмятинами, но без трупов…

Такая вот она, Русь… Встретишь в тверском лесу деда-грибника из окрестной деревни, разговоришься, и выяснится, что дед этот в своем прошлом — бывший командир атомной подводной лодки, капитан 1-го ранга в отставке. И что это именно он таранил американский авианосец «Китти Хок» в годы холодной войны…

Как все это случилось…

Шел двадцать восьмой год Великой холодной войны… И была она в самом разгаре.

Любые учения, любые маневры, любой выход в море группировки боевых кораблей — советской ли, американской стороны — проходят под взаимным прицелом подводных лодок и надводных кораблей. Да что корабли, когда и США, и Советский Союз находятся под постоянным ракетным прицелом. В ответ на размещение ракет у границ СССР генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов принял «адекватные меры»: с 1983 года к западным и восточным берегам Соединенных Штатов стали направляться атомные подводные лодки с баллистическими ракетами, подлетное время которых вполне уравнивалось с подлетным временем американских «евроракет». Они несли там постоянное боевое дежурство. Теперь уже не с острова Куба, а из окрестных океанских глубин смотрели на США ядерные боеголовки дальнобойных ракет…

Такой вид боевой деятельности требовал огромного напряжения и от людей, и от кораблей, от всех подводников — и северян, и тихоокеанцев. Три года проработал этот гигантский подводный конвейер — до тех пор, пока не наступила эпоха «новою мышления», пока в Атлантике не затонул советский атомный подводный ракетодром К-219.

Итак, 1984 год… Не самый спокойный на планете. На Ближнем Востоке пылает война между Ираком и Ираном В Индии убита премьер-министр Индира Ганди. Смута в Польше — столкновение гданьских рабочих с полицией. В самом разгаре подводные походы по Великому циклу.

А тут в Японское море вошла целая американская эскадра во главе с ударным авианосцем «Китти Хок». А это 76 тысяч тонн водоизмещения, 90 самолетов и экипаж по военному времени свыше 4000 человек. 5882 тонны авиационного топлива. Четыре винта сообщали ему скорость в 35 узлов. Авианосец шел в охранении крейсеров «Аонг Бич» и «Тикондерога», трех фрегатов УРО (с управляемым ракетным оружием) и двух эсминцев. Авианосную ударную группу (АУГ) сопровождали танкер и плавучая база. Естественно, оставить без внимания такой отряд советский Тихоокеанский флот не мог. Тем более что американцы проводили учения, отрабатывая взаимодействие с кораблями Японии и Южной Кореи под кодовым названием «Тим Спирит—84» («Командный Дух»).

Привожу рассказ в почти дословном изложении командира К-314, тогда капитана 2-го ранга Владимира Евсеенко:

— Мы готовились к дальнему походу в Индийский океан с заходом во вьетнамский порт Камрань, а затем в Сомали. В полигоне боевой подготовки получаю радио: «Подготовить ПЛА к длительному слежению за АУГ США». Я надеялся, что командование передумает — ведь мы еще как следует не отработаны — и на слежение пойдет «ревущая корова», подводная лодка 627-го проекта. Но командир нашей 26-й дивизии, контр-адмирал Белоусов был непреклонен: «Пойдете вы!»