Старушка оказалась приветливой, назвала Корецкого по-старинному внучатым племянником и настойчиво приглашала приехать и предъявить себя. Бабушка Тася долго объясняла Саше, как добраться до её дома. Корецкий немного волновался, отправляясь с визитом: Новицкая – заслуженная актриса, живёт в одном из престижных районов Москвы. Несмотря на район, квартира оказалась коммунальной, о чём говорила надпись «звонить три раза» напротив фамилии Новицкой в списке у входа в подъезд. Расположение квартиры на первом этаже тоже не указывало на индекс элитарности жилья двоюродной бабушки. Саша позвонил три раза, по инструкции. В ответ раздались шаркающие шаги, дверь открылась и перед ним предстала совсем дряхлая старушка, одетая в абсолютно заношенный, блеклый от времени халат, видимо бывший когда-то китайским, если судить по совсем выцветшим, чуть заметным восточным узорам. Только овально-симметричная форма лица, большие серые глаза на полностью распаханном морщинами лице и сложный узел причёски из длинных седых волос всё-таки указывали на былую красоту и избранность старой женщины.

Саша поздоровался и двинул вперёд букетик мимоз, добытый у кавказца в подземном переходе.

Жилплощадь заслуженной пенсионерки представляла собой одну громадную комнату, размером квадратных метров 35 – 40. Стены комнаты были увешаны старыми афишами и фотографиями настолько густо, что почти не оставляли нетронутой поверхности на уровне, доступном для удобного созерцания. Мебель в комнате была совершенно беспорядочной и представляла собой удивительную смесь эпох, стилей, цен и качества. Наиболее стоящей единицей всей коллекции являлся огромный, антикварный шифоньер ручной работы, лицевые панели и двери которого были покрыты изящной резьбой из силуэтов людей и животных, цветов и гроздей винограда. Монстр интерьера прошлых столетий не был, как обычно, приставлен к стене, а стоял поперёк комнаты, разделяя комнату на два жилых пространства. Правая половина комнаты выглядела намного интересней левой – её украшали резная сторона шифоньера, деревянная кровать и круглый стол с четырьмя стульями.

Пространство слева от шифоньера выглядело, как комната в студенческом общежитии: две узкие, железные койки без всяких затей, две тумбочки и две табуретки. В этой части комнаты тоже висели фотографии, но они не содержали в себе никакой загадки – свежие, недавно снятые карточки, с обычными группками молодых людей.

После приветствий и восхищений высоким ростом и приятной внешностью молодого человека старушка вышла за дверь, а возвратившись с горячим чайником, стала бойко накрывать на стол, привычно манипулируя ящиками и дверцами шифоньера. В результате её возни, стол перед Сашей оказался накрытым белой скатертью и уставлен блюдцами, чашками, баранками, печеньем, мёдом и вареньем. Старая мельхиоровая сахарница, с никогда невиданными Сашей кусковым сахаром и щипчиками, была устроена на столе рядом с закопчённым чайником.

Стали пить чай и разговаривать. К удивлению Саши, старушка помнила имена многих родственников и живо интересовалась деталями их жизни. Корецкий, как мог, отвечал на Тасины расспросы. Божий одуванчик любила поболтать – она не просто слушала Сашу, а использовала любое слово из их разговора, как стартёр её собственной байки. В ответ на беглый обзор институтских будней Саше пришлось выслушать две истории из студенческой юности Новицкой. Актриса так небрежно упоминала даты, имена и события, как будто её истории тоже происходили недавно. Разговор затянулся и начал идти по кругу. Саша уже начал искать предлог для сворачивания визита.

Внезапно входная дверь отворилась, помещение засияло и резко стало прекрасным. В комнату вошли две очень красивые, молодые девушки, внешность которых, как будто специально была запроектирована природой в противоположных красках и полюсах. Неожиданно для себя Саша вдруг представил фантастическую электрическую схему, в которой положительным полюсом служила яркая и хрупкая брюнетка, в стиле главной героини его любимого фильма «Римские каникулы», а роль отрицательного электрода играла другая красавица-блондинка. Обе девицы были модно и ярко одеты, в необычном для Москвы стиле, и также в параллельных, противоположных расцветках. Дама «пик» и дама «червей» - ещё одно сюрреалистическое построение мелькнуло в голове Корецкого. Саше ещё никогда в жизни не приходилось находиться рядом с особами женского пола такого высокого класса внешности.

Ангелы хором поздоровались, ну совсем, как обычные девушки из очереди в гастрономе. Бабушка Тася представила Сашу, объявив его внучатым племянником. Девушки назвались в ответ: брюнетку звали Марта, а имя блондинки – Хильда. Девушки – студентки хореографического училища, прибывшие в Москву на учёбу из Таллина. Будущие балерины снимают у Таси левую часть её большой комнаты. Девицы непринужденно подсели к столу и завязали новый виток разговоров о Москве, новых фильмах, музыке, группах и артистах.

Будучи дилетантом в отношениях с дамским полом, Саша мужским инстинктом, неизвестно откуда проявившимся у неопытного парня, ощутил высочайший уровень самок. Таким женщинам пишут стихи и симфонии. За подобных им, в былые времена, мужчины стрелялись на дуэлях. Корецкий раздумал сворачивать визит. Он вмиг превратился в начинающего дамского угодника, он рассказывал анекдоты, он выуживал из самых дальних уголков своего мозга информацию из мира музыки и искусства. Ему понравились обе подружки из Эстонии, но с первого взгляда он влюбился в Марту. Влюбился «по уши», в первый раз в жизни и совсем, по-взрослому, как настоящий мужик. Всё его тело пронизывали какие-то нежные и удивительные вибрации ожидания чего-то большого, удивительного и даже пугающего.

На обратном пути в своё общежитие, ещё в метро, Корецкий понял, что совсем пропал. Объект его любви, Марта – девушка необыкновенная, с такой возлюбленной не сидят на лавочке в парке и не ходят в кино на последний ряд сидений. С ней нужно быть богатым и успешным, дарить необыкновенные подарки, возить её в путешествия. Ему следует немедленно совершить ради Марты какой-то важный и значительный поступок! Какой? Может жениться? Саша готов и на это, но ведь женитьба не прибавит денег в вечно пустом кармане студента. А на что они будут жить? Да и согласия одной стороны для скороспелого брака недостаточно, нужно попросить согласия Марты…

Когда влюблённый студент вернулся в своё общежитие, его соседи сразу почувствовали перемену во всём его облике. Они принялись допрашивать Корецкого о его походе к бабушке. Саша отмалчивался и отнекивался, но вкратце отчитался перед друзьями, не вдаваясь в детали. Потом он свалился в койку и провалился в спасительный сон. Всю последующую неделю Сашу не покидало ощущение, что он забыл принять важное решение. Ему следует что-то предпринять со своей любовью…

Опытный Серёга посоветовал не пороть горячку, не спешить, а просто начать постепенно приручать объект своей любви.

- Никуда твоя Марта не денется. Ты, давай, пригласи обеих девиц на наш институтский вечер в следующую субботу, может блондинка, подружка твоей возлюбленной, мне сгодится…

Саша послушал товарища, позвонил удивленной его вниманием бабушке Тасе и снова напросился в гости на вечер пятницы. В этот раз он, основательно разрушив свой скромный студенческий бюджет, купил целый пакет восточных сладостей к чаю. Всю дорогу до дома Таси , в транспорте Саша представлял волнующую и одновременно пугающую его картину своего объяснения в любви Марте, вприкуску с восточными сладостями. Когда Корецкий появился в комнате, он сразу понял, что первая часть его плана удалась – за шифоньером слышалась какая-то активная возня и частое хихиканье. В ответ на взгляды своего внучатого племянника в сторону шифоньера-перегородки, бабушка поведала, что девушки, как всегда по пятницам, намыливаются на гулянку.

Как и в прошлый раз, начали вдвоём пить чай. Тася пожурила внука за ненужные расходы – на самом деле, содержание громадного пакета сладостей не соответствовало слабому аппетиту обоих участников чаепития. Саша крутился на стуле, как тесто на дрожжах, из-за всех сил стараясь сохранить видимость покоя. В действительности, мелкая дрожь и глубокое волнение сопровождали движения и мысли юного Ромео. Ничего не значащий разговор с бабушкой давался парню с громадным трудом, его мысли застревали, а язык пересох и стал деревянным.