— Господин лейтенант, пора идти. Они уже в трех кварталах, если протянем еще, можем упустить.

Кити вздрогнул всем телом, как вздрагивает внезапно разбуженный человек. Он молча шагнул вперед, не сводя глаз с двух удаляющихся фигур.

Пожалуй, удаляющихся слишком быстро.

— Я иду за ними. А ты вызови еще две машины. Опиши им этих двоих с максимальной точностью, пусть прочесывают местность. Если засекут их, пусть наблюдают, не вмешиваясь и не показываясь. И сразу позвонят нам. Как закончишь, догоняй.

Не дожидаясь ответа, он пошел вперед. В голове пульсировала боль. В этот момент парочка, обогнавшая его метров на двести, свернула за угол. Он зашагал быстрее, Пеллегрини говорил что-то по рации: он слышал его голос, но не мог разобрать слов. Затем побежал, но, не доходя до угла нескольких метров, перешел на шаг. Не торопясь пересек улицу, как будто шел по своим делам. Посмотрел направо, туда, куда свернула парочка.

Улица была пуста, если не считать припаркованных автомобилей.

Глава 10

Девушка двигалась в хорошем темпе, и мы старались от нее не отставать. Скоро мне стало не хватать дыхания. Кажется, действие алкоголя и кокаина начало улетучиваться. Давило в груди, воздух с трудом проникал в легкие. В глазах туманилось.

Франческо сказал, что сейчас девушка свернет на улицу Тревизани.

Сразу после она пойдет мимо подъезда пустующего полуразрушенного дома. Нужно вырубить ее перед дверью и затащить в этот подъезд. Он ударит ее сам — мне нужно просто следовать за ним.

Когда девушка подошла к перекрестку, мы ускорили шаг.

Он ускорил шаг, а я его догонял.

В моей голове вертелась фраза: «Что ты делаешь? Что ты делаешь? Что ты делаешь?» И пока она вертелась — в прямом смысле вертелась, как физический предмет внутри моей черепной коробки, на бешеной скорости, — я почувствовал неизбежность надвигающихся событий. Вот моя судьба. Скоро все действительно покатится к черту. Все полетит в задницу, а я ничего не могу поделать.

Пока я думал о встрече со своей судьбой, Франческо сделал последний рывок и догнал девушку прямо напротив входа в тот дом.

Он ударил ее сзади по голове. Точно и сильно. У девушки подкосились ноги, она, не издав ни звука, стала падать. Франческо поймал ее на лету, одной рукой закрыл ей рот, а второй держал ее, обхватив тело на уровне груди. Он тащил ее в подъезд, говоря что-то жутким металлическим голосом. Как в кошмаре, я следовал за ним.

Внутри повсюду торчали балки. Дом мог рухнуть, и я сообразил, что видел перед входом какую-то табличку. Проход закрыт.

Он затащил ее в глубь помещения, там было темно и воняло котами. Воняло. Девушка застонала.

— Скажешь хоть слово — изобью до смерти. — Затем он отпустил ее голову. Дал ей две сильные пощечины и ударил коленом в бок. По-прежнему сзади.

— На колени, сука. Не поднимай глаза. Попробуешь взглянуть, убью. — Знакомый голос Франческо изменился до неузнаваемости.

— Франческо, все, хватит. Перестань. — Я услышал себя как будто со стороны. Как будто это говорил не я, а кто-то другой.

Действо на секунду прервалось. Потом Франческо нанес девушке несколько торопливых ударов в бок. Менее точно — не так хладнокровно.

Он обернулся, подошел ко мне, и в этот момент до меня дошло, что я назвал его по имени и что девушка это слышала. Точно слышала.

Он ударил меня в глаз. Мне показалось, что он вдавил его мне в череп. Концентрические круги разлетелись от моей слепой орбиты по всему миру.

Голова наполнилась оглушительным шумом, а он ударил меня в пах. Я согнулся, и он вмазал мне коленом в лицо. Моя щека с внутренней стороны порвалась о зубы. Я почувствовал во рту соленый вкус крови, и сразу за ним — поток жидкой рвоты.

Возможно, на несколько секунд я потерял сознание.

Все остальное я помню обрывками. Фильм, снятый сумасшедшим любителем на старую пленку.

Вот Франческо стоит возле девушки и что-то ей говорит. К ним, шатаясь, подходит какой-то парень. Это я. Псих-киноман все продолжает съемку. Камера установлена на высоте потолка среди прогнивших деревянных балок и отсыревшей штукатурки. Двое сцепились в драке. Воняет кислятиной. Как во сне, наношу удар за ударом. Мои руки ищут его горло, его руки стремятся к моему, тело девушки валяется у нас под ногами. В том, что происходит, нет ничего человеческого. Укус. Вкус чужой крови во рту. Животный крик.

Затем снова крики, других людей. Франческо выпускает меня и мечется в поисках выхода. Мигающий голубой свет. Подъезд наполняется людьми.

Я лежу на земле, мне в спину упирается чье-то колено, мне в челюсть, рядом с ухом, тычут чем-то холодным, металлическим. Кто-то выкручивает мне руку, затем другую, наконец, я слышу щелчок. Меня выволакивают наружу, запихивают в машину. Шум колес, визг тормозов.

Прочь.

Глава 11

Карабинеры начали меня бить еще в машине, пока мы ехали в отделение. Я сидел в наручниках на заднем сиденье между двумя воняющими потом и табаком карабинерами. Машина неслась с включенной сиреной, не притормаживая на перекрестках, а эти двое били меня кулаками и коленями по голове и в живот. Спокойно и методично. Это только начало — так они сказали. В отделении мне задницу порвут. Я ничего не отвечал. Безропотно принимал побои, правда, иногда у меня вырывался стон. Странно. Я слышал, как меня били. Глухой звук, когда целили в живот, и более звонкое «тук», когда попадали коленом или кулаком по голове.

Я ничего не говорил: кто мне поверит? Я боялся. До смерти.

Они сдержали свое слово. В отделении меня отвели в полупустую комнату. Там стояли только стол и несколько стульев. На окне висела решетка, а на стене — ну не абсурд? — зеркало. Меня швырнули в старое кресло на колесиках. На заведенных за спину руках по-прежнему сидели наручники.

Как и обещали, они порвали мне задницу.

Они били меня руками, ногами, перегнутым пополам справочником «Желтые страницы» по уху, красно-белой дубинкой регулировщика.

Если один из них уходил, его тут же сменял другой. Вспоминая потом это избиение, я понял, что они трудились надо мной по очереди. Большинство было в штатском, но некоторые в форме. Один такой врезал мне портупеей по лицу — от звездочки с погона осталась резаная рана.

Они орали, чтобы я признался во всем. Они имели в виду другие изнасилования и других девушек. Не признаюсь, забьют до смерти, а в протоколе напишут, что я оказал сопротивление при аресте. Один пригрозил, что вставит мне в рот воронку и вольет бутыль соленой воды. Тогда мне точно захочется говорить.

Я разрыдался, и тут же получил сильный удар в голову, сбоку.

— Говнюк, — донеслось до меня сквозь окруживший со всех сторон туман из слез, крови и страха.

Я не очень хорошо помню, что случилось после того, как я пришел в себя. Кажется, они перестали меня лупить, а может, наградили еще парочкой пощечин.

Один из тех, кто привез меня, сказал, что в тюрьме обо мне позаботятся другие заключенные. Насильники в здешних местах не пользуются авторитетом. В этот момент я вспомнил о своих родителях и сестре. Подумал, что они почувствуют, когда обо всем узнают. Меня охватила беспредельная тоска.

Думаю, карабинеры ушли, чтобы, как говорится, официально оформить мой арест, написать протокол, в общем, что там в таких случаях пишут. Между затрещинами я повторял, что ничего не знаю о других изнасилованиях. Про сегодняшний вечер они меня даже не спрашивали. Они застали меня на месте преступления. В моем признании они не нуждались.

Потом снова открылась дверь. Опять идут меня бить, подумал я. Но вошедший — мужчина в пиджаке и при галстуке — кивнул моим сторожам на дверь, и они ушли. А он остался.

Он был молод, почти мальчишка, со светлыми глазами. Выглядел опрятным и аккуратным. Говорил с северным акцентом. Довольно вежливо.

— Сигарету хочешь? — предложил он, протягивая мне пачку. Я посмотрел ему в лицо, стараясь понять, серьезно ли он говорит. Затем кивнул. Но не смог вынуть сигарету из пачки — слишком тряслись руки. Тогда он вытащил ее для меня, протянул и дал прикурить. Подождал, пока я сделаю три-четыре затяжки, и только потом заговорил.