Эльтювень… — пронеслось в голове Таурэтари, — он никогда никому ничего не прощал…

— Вестница, молю! Выслушай! Он просто испугался за дочь! Он души в ней не чает! Прости его, светлая! Заклинаю!

— Это я понял. Поэтому и не убил. Понять — понял, простить — нет! И постарайся до моего отлёта, чтобы он не попался мне на глаза. Я могу не сдержаться во второй раз. Надеюсь, понятно?

— Как скажешь, крылатая…, - с горечью в голосе ответила Таурэтари, подумав: «Вот и заговорила как мужчина!»

— … Проводи меня к внучке. Я хочу посмотреть как у неё дела и попрощаться.

Но далеко идти не пришлось. Едва Таурэтари и молчащая Эриэлла спустились по лестнице, и вышли на улицу, чтобы пройти кратчайшим путём в соседнее крыло дворца, как им на встречу выскочила Амалира, следом за которой неслись две её воспитательницы. Розовые крылья весело хлопали за спиной бегущей девочки.

— Бабушка!

Амали, распахнув руки, устремилась к бабушке.

— Эриэлла! Какая ты! Я тебя не узнала! Ты такая красивая! И… И… немножечко страшная! А мне крылья спать мешают! Я на животе сегодня спала! И ещё за всё цепляются! А как папа? Ему лучше? Вчера сказа…

— Помолчи! — сверкнув на неё глазами, прикрикнула бабушка, — вестница хочет попрощаться с тобой.

— Попрощаться? — изумлённо вытянулось личико девочки, — почему? Это из-за папы, да?

Она вопросительно уставилась на Эриэллу. Та промолчала, ничего не ответив.

— Он просто не знал. Он думал, что ты мне что-то нехорошее делаешь… Он не знал про крылья… Честно-честно… Он хороший! Он меня любит! Прости его, пожалуйста, Эриэлла… А?

Амали ухватила за указательный палец девушку, просительно заглядывая ей снизу в лицо.

— Нет.

— Почему? Тебе было… очень больно?

— Не только по этому. Это наказание за выбор.

— Выбор? Какой выбор?

— Он выбрал тебя. Пожертвовав другими.

— Как это? — не поняв, нахмурилась девочка.

— Если бы я умерла, то у всех эльфов не было бы будущего. Он знал это. Но всё равно выстрелил.

— Но он же хотел защитить меня… (растеряно).

— Твой отец — правитель. Он должен заботиться обо всех, а не только о своих близких. Но хватит об этом. Бабушка тебе потом всё объяснит. Вот твоя бабушка бы так не поступила…

Эриэлла уставилась в глаза Таурэтари. Та изменилась в лице, бледнея прямо на глазах.

— А крылья нужно убирать, — секунду спустя повернулась к Амали Эриэлла.

— А я… А я не умею!

— Хм… — задумалась крылатая, критически смотря на Амалиру, — хм… А ну-ка, посмотри мне в глазки… Хорошо. Могу научить. Не испугаешься?

— Нет!

— Даже после вчерашнего?

— Даже. Ты — добрая!

— Хм… — приподняла брови Эриэлла, вновь хмыкнув, — ладно. Сейчас буду творить добро. Постарайся не кричать…

— А если в меня кто-то выстрелит в это время из лука…, - обернулась крылатая к Таурэтари, — … то я, потом, этому стрелку засуну его… Вместе с колчаном! И всем остальным — тоже. Понятно?

Та только головой кивнула и обернулась отдать приказание.

— Иди сюда! — скомандовала Амалире Эриэлла, — и не бойся. Возможно, будет немножко страшно.

Наклонившись, она положила ей пальцы на виски и пристально уставилась ей в глаза.

Прошло совсем немного времени, и Амалира испуганно втянула носом воздух. На лице девочки появилось сначала выражение страха, а потом откровенного ужаса, но она не издала ни звука, закусив нижнюю губу так, что та побелела.

— Молодец, — похвалила её, выпрямляясь, Эриэлла, — не то, что некоторые…

— У твоей внучки хорошие способности к магии, — сказала она, обращаясь к Таурэтари, — и у неё много силы.

— Спасибо, крылатая!

— Моей заслуги тут нет. И знаешь, что…

Эриэлла на секунду задумалась, чуть прищурив глаза.

— Вам нужен новый правитель леса. Прежний — недостоин. Новым правителем будет — Амалира!

— Но у неё есть старший брат… — растерялась Таурэтари… — и потом…

— … Нарушение традиций? — закончила её начатую фразу Эриэлла.

— Да.

— Значит — случившееся останется в летописях, — удовлетворённо кивнула Эриэлла, — я так хочу.

— Да, вестница, — склонилась в поклоне Таурэтари, — как прикажешь…

— А тебя назначаю её помощницей. Научишь её всему, что должен знать правитель. Всему. В том числе и тому, что такое — выбор и жертвенность.

— Да. Я выполню.

— Я буду правителем? — искренне изумилась слушавшая их Амалира.

Эриэлла повернулась к ней.

— «Правительницей».

— Ой! А я тебя слышу! В голове! — подскочила та.

— Замечательно. Я сейчас открою крылья, а ты почувствуй, как я это сделаю. Поняла? — произнесла Эриэлла, — внимание…

И за её спиной распахнулись… чёрные крылья! Чёрные — сверху донизу, с редкими тёмно-красными перьями.

— Ай! — испугано взвизгнула Амалира, отскакивая назад.

— Эллай!! — изменившись в лице, тоже отскочила назад Таурэтари.

Эриэлла озадаченно, снизу вверх, осмотрела сначала своё левое, затем правое крыло. Похоже, цвет их стал для неё тоже неожиданностью.

— Я не Эллай, — сказала она, поворачивая голову к Таурэтари, — я Эриэлла. Эллай больше нет.

— А ты, — обратилась она уже к Амалире, — не визжи! Крылья — это продолжение твоей души. Что в ней — то и на крыльях. Вот сейчас в твоей душе — маленький розовый поросёнок, который ещё и визжит.

— Я не поросёнок, — обиделась девочка.

— Крылья не врут.

— А что тогда в твоей душе?

— Хм… Разве ты сама не видишь? В моей душе — ночь, — немного подумав, ответила Эриэлла, — ладно, оставим этот разговор. Ты ведь хочешь научиться летать?

— Хочу!

Приложив «козырьком» ко лбу ладонь и сощурив глаза, Таурэтари вглядывалась в бледно-голубое октябрьское небо. Там, в прозрачной вышине, неторопливо плыли большие чёрные крылья. Рядом с ними, чуть впереди, скользили маленькие розовые крылышки. Отсюда, с земли, они казались совсем белыми.

Хорошо, что в её воплощении есть женщины, — подумала Таурэтари о Эриэлле, — женщины любят детей. Даже если они воительницы…

Боги

— Как она смогла с ним переговорить? Как? Ведь она же за Границей! — Коин был неподдельно возмущён.

Марсус пожал плечами — не знаю, мол! Мирана тоже вопросительно-недоумённо приподняла брови.

— Он из другого мира, — произнесла Даная, — вполне возможно, наша Граница для него Границей не является…

— И что, он может притащить их всех сюда обратно? — ошеломлённо, видно что-то представляя себе, спросил Коин, обращаясь ко всем.

— Пусть они только попробуют тут появиться! — нехорошо усмехнулся Марсус.

— Может, это и имелось в виду, как конец света, в пророчестве? — предположила Мирана.

Хель хмыкнула.

Эри

Там вообще-то в оригинале было — с Тотошкою домой. Но Тотошки у меня к счастью нет, не обзавёлся, а вариант — с Лукошкою домой был откровенно ущербен, поэтому будет — победою…

Я энергично шёл, напевая, по неширокой дороге вдоль леса. На плече у меня лежала длинная (самолично вырезанная в каких-то кустах вроде орешника) палка с привязанным на её конце белым узелком. Одежду на себе я преобразовал в лёгкое, легкомысленно-розовое платье. Настолько короткое, чтобы свет от моих коленок был виден за километр. Короче, образ — наивная селянка на прогулке. Слева — стеной поднимаются пооблетевшие листвой деревья леса, а справа — что-то вроде луга с пожухлой травой и невысокими, редко стоящими кустарниками. Дорога, со следами засохших в её грязи следами тележных колёс была пустынна. Это внушало оптимизм. Оптимизм в том смысле, что на меня, в конце — концов, может, всё же нападут. Мне нужны были таши — камни демонов. Созданная в припадке раздражительности злости чёрная чешуя — тянула на себя из меня прорву магии. Причём, ощущалось это как нытьё где-то в костях. Я несколько раз пытался сосредоточиться, желая определить конкретное место дискомфорта в организме, но из этого ничего не вышло. Прислушиваешься — вроде не болит. Отвлёкся — опять ноет. Местная магия… Сихот бы её в бок! Если ничего не создавать, не модифицировать одежду, то никаких проблем нет. Всё — ок! Но после последнего раза, когда в меня опять засадили стрелой, желание болтаться в одних «тряпках» у меня пропало.