Еще и такое случается: у нас тут шастают по гробам. Вам, человеку Нового Света, наверно, здесь что-то неясно, но эти гробители, позвольте мне воспользоваться измышленным словом, извлекают из истлевшей земли не только культурный слой, который будущим археологам может сгодиться, но и золото: зубы и перстни. Китайцы, меж тем, специально выискивают и тренируют умельцев, которые унюхивают золото под землей, а наш друг Бордуков как-то зарыл от чужого глаза заветную карту плантаций женьшеня, которую до сих пор не нашли — вот Вам, Маргарита, будет пожива! Ну что, раззадорил я Вас? Небось и не знаете, бросаться ли собственноручно на поиски материальных свидетельств, либо предаваться, с самопиской в руке, разглядыванию отображенья золотоносных богатств на бумажном листе!

Так вот, воспрепятствуя кощунственным хищникам, я изобрел небольшие петарды, которые прикрепляются к гробу симметрично с обеих сторон… Но довольно, довольно. Приступая к наисерьезнейшей части письма, одерну пинжак, а также свой легковесный, не подобающий ученому тон.

Маргарита, черт подери!

Вы, надевающая на руку не перчатки исследователя, а колготки с целью обнаруженья в них дыр, высчитывающая дни не для того, чтобы вырастить споры бактерий, а чтобы в нужный момент заглотить так называемый pill ^[20]— опровергаете своей «статьей», своей «филейной филологической выдумкой» все, что я написал! Как можно было это добыть не прилагая усилий, спорадически, непредусмотренным вывертом, варварским танцем… что или кто Вас ведет? Или, как сказал бы один мой знакомый, «что заставляет Вас тикать»?

Что за искра вспыхивает и заставляет Вас изучать то Красных Кхмеров, то выкрутасы какого-то крахмального композитора, то участь пронзенной штыком парижского изувера принцессы Ламбаль! Как же Вы умудряетесь отыскать строгий стержень в этом распущенном разрозненном хламе, напоминающем «сокровища» в спичечном коробке малыша, который то сушеную кобылку где-нибудь подберет, то винтик, то водного гладыша, а после добавит к ним стянутую у взрослых монетку или стрекозиные крылья! Да это лепет, а не лепидоптера! Кто соединяет все эти несопоставимые вещи в одно?!

Как человека, не отличающего «споры» от «сборов», жулика от жука, а улиток от пожухлых личинок, вообще занесло в научные сферы! Как люди, полагающие, что Антарктика находится рядом с Аляской (дескать, все равно и тут, и там от снега бело), а Камчатка рядом с Карагандой (не говоря уже о том, что Камбоджа, оказывается, населена исключительно чернокожими — «мне так показалось по особому, африканскому, контуру этого слова») — не путем кропотливой, кротовой работы, а путем «рывка» или «скачка» вдруг делают открытия в не относящихся к ним областях!

Подивиться, что — по Вашим словам — сделали Вы: взяв произведение изрядно плодовитого, но заурядного автора, Вы «разглядели» в герое видного энтомолога Николая Ивановича Бордукова, а увидев, что в повести он погибает гораздо позже — а не во время, как считали исследователи — Второй Великой Войны, Вы порешили, что то же самое происходит не только с самим персонажем, но и его прототипом. То есть в бумажностраничном, сталинском сорок седьмом безымянный, буквенный «бордуков» жив — и этот книжный заспиртованный мир послужил для Вас заверением в том, что и бренный Бордуков в то время был совершенно сохранен. Затем Вы продолжили Ваш «репортаж», но не в должной форме доклада, а в виде живописного «тесно сплетенного текста», и поверьте, много часов утекло в нашу местную Зею, прежде чем я отделил зерна фактов от плевелов прозы…

Но что подтолкнуло Вас к мысли о трагическом трюке, который в стылой сталинистской России проделал наш Бордуков?! Что за извилистые измышления привели Вас, барышню, не знающую ни что такое «вьюк», ни «бивуак», ни «верблюд», на остров Формоза? ^[21]Что побудило Вас обратиться к мемуарам легендарного первопроходца и ходока по женскому полу графа Беневского? Ведь именно гроссмейстерски грандиозные планы и плутания этого плута, прозванного мадагаскарцами «Амнасакебой» или «Королем королей», владеющего не только умением одновременной игры на шести шахматных досках (так он обогащался в остроге, но за мухлеж был избит), но и шестью языками, а также его встреча с дикарями Формозы и дикие байки о падении в кратер вулкана, заставили Вас, как Вы говорите, поближе взглянуть и на другие экспедиции на этот таинственный остров!

Понимаете ли Вы, Маргарита, что между экспедицией энтомолога Бордукова в начале двадцатого века и заезжим на Формозу (столетием раньше) аристократическим авантюристом Беневским, известным также под именем «Маурыций Аугустос», нет никакой связи, никаких морских и озерных узлов! Как же Вы скакнули этакой паршивой блохой, переползли этаким постельным клопом от Маурыция к божьему рабу Мыколе? Неужели в Вашем мозгу (где все располагается по алфавиту, а не по весомости в научном ряду — все, все там: «Дарвин», «Дар», «Дьявол», «Дарьял» — зряшные завитушки виньеток важнее для Вас, чем виноватая вивисекция!) Бордуков идет сразу за графом Беневским? Ах, как тянет Вас на звучные имена… У Вас ведь не история с энтомологией получаются, а пьеса Коцебу ^[22]с шумовыми эффектами. Так вот, позвольте сюда вставить еще одно слово на «б» — Вы просто безумны!

Ах да, про клопов: обнаружились тут воспоминания современника Бордукова о том, как тот расправлялся с этими тварями (Маргарита, не щурьтесь сурово — ведь очеркист тогда был совершенным мальчишкой… и почему мы храним в памяти все эти моменты, вроде того, как в промерзлом погребе однажды объявились неживые ежи (мне ужасно жаль было их и я не мог взять в толк, как они там очутились) или как лежал в гамаке между двух сосен — ладони от смолы почернели — и голова кружилась то ли от мерных качаний, то ли от безмерных мечтаний… и почти забываем, как преставлялись на престолах правители, летели режимы, падали стены… а ведь возятся с этими милыми мелочами, уносят с собой в небытье как самые щемящие щепоточки детства.).

Так вот, рассказчик описывает, как Бордуков наказывал — отрывая им жала — кусачих постельных клопов. А у нас народ слепеней приучает к порядку: ловят сердешного, протыкают ему брюхо зубочисткой или травинкой — чем попадется — и отпускают на волю. Вы ведь читали Арсеньева, ^[23]который «был там, где тигр ревел, а теперь свистит паровоз»? Помните, как он описывает сибирских стрелков, оглоушивших зайца? Сгребли его в жменю вместо женьшеня и давай тискать! Кто хвост ему крутит, кто уши вертит наружу, а кто так и папироску в зубы сует! Русский простолюдин знает и бережет родную природу!..

А поскольку зашел разговор про букашек, то вот что хочу Вам сказать: попалась мне одна якобы забавная, выдающая себя за скалозубую детская сказка, в которой фигурирует козодой, ловящий ночью слепней. Так вот, Маргарита, слепни не летают ночами! Не исключено, что и Ваши творения кишмя кишат такими «козявками» — и посему шлите мне все, что у Вас есть, а я вычищу из Вашей литературной шерсти «орнитологических блох».

Мне кажется, мы можем быть друг другу полезны. Ведь посмотрите, что получилось: только Вы отыскали крупицу — как на Вас ссыпались горы! Стоило Вам сделать в науке подкоп и подобрать подкову своего поискового счастья — как тут же со своими историями к Вам валом пошли волонтиры, затронутые Вашими строчками, затрепетавшие от Ваших страдиварьевских струн! Да и я Вам — по доброму душевному расположению и любомудрию — намереваюсь предоставить всю информацию, каковой у Вас нет! Наше общение мне видится так: только я Вам написал, как в своем ящике уже вижу ответ. Кстати, Ваша фамилия с самого начала показалась мне до зуда знакомой и я навел нужные справки. Трепеща крылышками отборных открытий, в капитальной сводке о жуках России и Западной Европы читаю: Меклин Ф. В., Гельсингфорс, жуковед… — получается, что изучая жизнь энтомолога Бордукова, Вы получаете информацию и о своих фамильных корнях!

А теперь, в благодарность за эти дивные сведения, пришлите, пожалуйста (баш на баш), что-то и мне: не соблаговолите ли разыскать в своих американских архивах, к примеру, послужной список флориста Нумы Августовича Десулави? Судя по имени, почти Маурыций Аугустос, не так ли? Ну, Нума же! Хорошо звучит, а?! Я знал, что Вы встрепенетесь — ведь я догадался, что, не заботясь о связной цепочке событий (собаки, событья… у Вас ни те, ни другие не сидят на цепи!), Вы подвигаетесь на творческий подвиг не картой или описанием местности, а кариесом и картавыми речами карателя, не хроникой, а харизмой войны.