— Я еще работаю над этим, — отвечаю я. Звучит умно.

— «Еще работаю», — передразнивает Брок, уже по-настоящему сердясь, передразнивая меня писклявым голосом, будто я псих, в точности как передразнивал меня Федор.

Понимая, что мне нужно как-то спасать ситуацию, я достаю из своего «дипломата» тот самый коричневый конверт и кладу его на стол Брока. Нужно произвести на него впечатление или меня просто вышибут из СП, и опять придется заниматься гребаными ФГ.

Брок открывает конверт и вынимает из него бумаги, бумаги, написанные рукой Рега, и другие — связанные с кровавой блевотиной Мартина Мартина.

Пока он смотрит на них, я добавляю:

— Это связано с Мартином Мартином.

Брок читает документы и молчит. Он сосредоточен и нахмурен.

— Хорошо, Дженсен, — говорит Брок, — может быть, здесь что-то и есть, в конце концов. Откуда это у тебя? — Он слегка помахивает документами.

Я не знаю, как отвечать на этот вопрос, потому что если сказать, что они просто появились у меня под дверью, то это будет не самым лучшим вариантом. Но я не могу придумать ничего другого, поэтому говорю:

— Они просто появились в моей квартире, сэр. — Я пожимаю плечами.

Брок наклоняет голову набок и сурово смотрит на меня.

— «Они просто появились в моей квартире, сэр», — вновь передразнивает он меня, но на этот раз не с такой злобой. Потом, после того как он еще раз просматривает документы, он говорит: — Хорошо, Дженсен, я понимаю. Ты к чему-то подобрался. Не хочешь говорить мне слишком много, так? Ты боишься, что если скажешь мне, откуда это, я пущу по следу другую команду. Не хочешь, чтобы твое осторожное маленькое расследование растоптали большие ребята своими большими сапогами? Амбициозный сукин сын, да?

— Ну, знаете, как это бывает. — Я опять пожимаю плечами.

Несколько минут в кабинете стоит тишина, пока Брок снова просматривает документы.

— Мартин-мартинисты, — говорит он, кивая.

— Точно, — отвечаю я.

— Давненько о них не было слышно, — говорит Брок.

— Точно, — опять соглашаюсь я.

— Что ты знаешь об этих мартин-мартинистах, Дженсен? — спрашивает Брок.

— Немного, — признаюсь я.

— Есть такой культ, — говорит Брок, — козлы.

— Козлиный культ? — спрашиваю я.

— На какое-то время они затихли, или, по крайней мере, мы думали, что затихли. Последнее время мы больше занимались долбаными Пророками Страшного суда.

Я слышал об этих самых Пророках Страшного суда. Это что-то вроде организации психов и придурков, которые все угрожают отравить систему водоснабжения или сделать еще чего похуже. Все это вроде связано с окружающей средой. Они против нее, поэтому они говорят, что угробят ее. До сих пор еще ничего не происходило, но они не перестают угрожать. С тех пор как появились эти Пророки Страшного суда, объем продажи воды в бутылках подскочил до небес.

— Эти мартин-мартинисты появляются время от времени, — продолжает Брок. — Небольшие их ячейки… Как гребаный рак. Раздавишь их в одном месте, и рано или поздно они прорастают в другом. Все они до одного — гребаные психи. Они знают, что это запрещено. Это, на фиг, незаконно, Дженсен, быть мартин-мартинистом. У нас есть против них специальные законы.

— Вот это правильно, — говорю я. — Против таких вещей обязательно нужен закон. Очень даже правильно.

— Вот именно, Дженсен, вот именно, — вторит Брок.

И мне кажется, что он говорит серьезно и больше надо мной не насмехается. Я уже чувствую себя намного лучше — я вновь стал тем новым Дженсеном, не Дженсеном, которого Брок только что назвал балбесом.

Брок смотрит в окно и какое-то время молчит, а потом продолжает:

— Это религиозные фанатики. Они верят в то, что какой-то мертвый мужик вот-вот воскреснет и начнет улучшать нашу жизнь.

— Понятно, — говорю я, хотя ничего не понимаю.

— Это просто история из одной старой книги, — объясняет Брок.

— История из книги? — спрашиваю я, вспоминая книги, которые я читал: «Путеводитель по жизни» и серию «Мы считаем, что это здорово».

— Да, да, — продолжает Брок. — Они говорят, что Мартин Мартин — это мужик, который жил в старые времена и что он мог читать мысли, видеть будущее и разговаривать с мертвыми — в общем, вся эта ерунда. И они считают, что его убили по приказу короля или что-то в этом роде, потому что Мартин собирался научить всех в мире, как стать такими, как он, как видеть будущее и тому подобное. До того как его убили, у него были поклонники. И вся эта банда, Рег и его дружки, они продолжают борьбу. Они считают Мартин Мартина настоящим королем, королем королей, номером один, даже выше премьер-министра.

— Да они просто психи! — восклицаю я. Что так и есть.

— Это миф, — говорит Брок. — Все эти деревца, цветочки и тому подобное дерьмо. Сам знаешь, какими бывают эти долбаные верующие. Они слишком серьезно все это восприняли, потому что не в состоянии войти в наше общество, как все остальные. Ты и я, Дженсен, мы понимаем, что к чему, так ведь? У нас есть голова на плечах. Мы делаем свое дело вместе со всеми. Мы вносим вклад, так сказать. Но эти мартинисты просто треплют языком, портят воздух и создают беспорядки.

— Беспорядки? — спрашиваю я.

— О, можешь быть уверен, когда появляется ячейка мартин-мартинистов, то недолго ждать и взрывов бомб, заложенных в автомобили.

— Блин, бомбы в автомобилях?! — говорю я. — Так вот чем занимаются эти мартин-мартинисты, так?

— Точно. Это очень кровожадный народ, — соглашается Брок.

Это значит, что той ночью, когда я смотрел на Рега и его дружков и когда заглядывал под юбку той девушки, думая, что я просто приглядываю за ними, защищая их, желая просто удостовериться, что все в порядке, — все это время они являются людьми, которые делают из машин бомбы и пьют кровь? У меня это даже в голове не укладывается. Вот уж охренеть так охренеть!

— Ты должен помнить, Дженсен, что они — настоящие психи, — предупреждает Брок. — По-настоящему слетели с катушек и опасны для общества. Они совсем не такие, как мы. Они испоганили свои жизни, поэтому хотят испоганить и наши.

— Но это нечестно, — говорю я, и Брок кивает.

— Знаю, Дженсен, это мерзко и совсем нечестно. Вот почему нам нужно приглядывать за ними, чтобы мы могли вовремя среагировать, если они начнут угрожать нашему обществу. Не забывай, мы здесь, чтобы защищать общество. А если мы не сможем защищать граждан от бомб в автомобилях, тогда зачем мы нужны?

— И еще кровь пьют! — говорю я в ужасе. — Да это же просто отвратительно!

Брок слегка хмурится. Мы с ним как на одной волне — он и я.

— Мы должны их убить! — кричу я. — Я знаю, где они встречаются! Нам нужно отправиться туда и перестрелять их.

Пока я это говорил, я еще думал, что, может быть, смогу сделать так, что этой симпатичной девушки не будет, там в эту ночь. Мне казалось неправильным поливать ее дождем из пуль, когда она такая красивая и я видел ее трусики. Я не могу поверить, что она пьет кровь и взрывает машины.

— Хорошо, Дженсен. Твой энтузиазм будет отмечен, — отчеканивает Брок, вроде как пытаясь притушить мой энтузиазм. — Нам нужно собрать доказательства, что они действительно что-то замышляют, тогда мы сможем их арестовать, судить, а потом запереть подальше и выбросить к черту ключи. Именно так мы останавливаем взрывы бомб. Все должно быть честно и по закону. Это должно освещаться прессой, и наш народ это должен поддержать. Это демократично. Единство и Успех!

— Единство и Успех! — отвечаю я почти автоматически, но вкладываю в эти слова настоящее чувство.

— Может быть, они ничего и не замышляют, — говорит Брок. — Но все равно — они мартин-мартинисты, а это противозаконно. Но если мы ворвемся туда прямо сейчас и арестуем их, то можем лишиться возможности взять их по более серьезному обвинению в заговоре. Если мы схватим их по обвинению в принадлежности к мартинистам, они станут героями для других мартин-мартинистов, а это еще большая головная боль. И не успеешь опомниться, как по всей стране начнут взрываться бомбы, а честных граждан будет рвать на куски по пути на работу. А нам этого не нужно.