Я аж вздрогнул, а на лбу выступила холодная испарина - вот так люди теряют сознание от децибел. Что значит, пробудил добрые чувства, - вытер дрожащей рукой лоб, - мне от неё такое преданное внимание не нужно... Она хоть не ревнива?..

  - Ик! - перебил мои суматошные размышления ответ Бурого.

  - Да вот же он, - рассудительно протянул Мишаня, отодвигаясь в сторону. Но недостаточно быстро.

  - А это что за умник? - пригвоздила она моего друга взглядом. - Щебечет, как глухонемой в гостях у слепого. Артикуляция фиговая - порежче движения, повнятней, а то я в вас уже начинаю разочаровываться.

  - Дамочка, на самом деле вы не можете во мне разочароваться, - примирительно пробормотал Мишаня. - Но мы сейчас не в том положении, когда бы я смог парочкой шлепков по мягкому месту выбить из вас раздражение и разочарование, аки пыль, и пробудить иные чувства - не менее веские, но более вдохновенные. - Передохнул после речи, на которую Нюра не смогла соорудить ни одного словесного бутерброда, хотя ротик её так и открывался и производил жевательные упражнения. Но заинтересованность у неё по отношению к Мишане появилась. Жить будет мой дружбан. Не знаю, правда, в качестве какого органа. - Вот же он, - и отточено ткнул большим пальцем правой руки себе за спину (поработал-таки над произношением!).

  Но показал и отодвинулся вновь недостаточно быстро - я успел пригнуться и уменьшиться в размерах ещё больше. Лицо объявившейся рядом Люси, ещё не имевшей никакие виды на Мишаню, медленно, но верно наливалось вишнёвым компотом.

  - Ик! - вставил своё веское слово в разговор Бурый. Бедняга руками затыкал себе рот. Но к сожалению бесконтрольный, неуловимый "ик" по партизански пробирался к запасным выходам из организма и с недвусмысленной пиротехникой являл себя миру.

  - Однако, - пробормотал я тихонечко и... был услышан.

  - Рикушка! - сестринское стереозвучание спрессовало мои барабанные перепонки вместе с ушными раковинами где-то внутри моего кумпола (или колокола?). - С тобой всё в порядке?!

  За грудки я был приподнят над землёй (Командирша постаралась), засучил ногами, а из района рта выдавился нечленораздельный хрип, долженствующий означать, что у меня всё нормально. Воротник, натянутый вверх умелою рукой туго перетягивал гортань, отчего моя фотогеничность (я так подозреваю) стала испаряться прямо противоположно прибывающей к голове и выдавливающей глаза крови.

  Наконец-то Мишаня понял, что у меня не всё в порядке, что, так сказать, дыба - это ещё не совсем любовные объятья, и до удовольствия нужно подождать, пока палач промажет мимо лица и попадёт себе по пальцу. Топором.

  - Хух, - свернувшись пополам, я с трудом пропихивал кислород в лёгкие и мысленно костерил собравшихся вокруг меня соболезнующих дамочек, поднявших такое квохтанье, что хотелось расправить крылья и прокукарекать отбой. - У меня всё отлично, лучше не бывает, - выдавил столько яду, сколько могла себе позволить перекошенная физия.

  - Так отчего... - попыталась задать наводящий вопрос Командирша.

  - Потому что ваш грёбанный Замок - это один сплошной испорченный телефон, - продолжил язвительно, максимально натягивая губы на дёсны. - С одной стороны в трубку говорят: "Спокойной ночи", с другой же стороны уже, извините, пердёж.

  - Но зачем... - захотела что-то уточнить Люся.

  - А это у нас мальчишник такой на перекуре, - красноречиво обвёл руками помещение. - Это мы так торчим, тащимся... То есть балдеем, - задумался на секунду, заставив не на шутку напрячься лицевые морщины, - в общем, отвисаем, зависаем и провисаем.

  - Может тогда... - попыталась спросить Нюра.

  - Конечно катитесь по домам, спальням, диванам, матрасам и гамакам! - воскликнул ожесточённо. - И вообще, это что, допрос?! - и гневно топнул ножкой.

  Повёл глазами по сторонам и наткнулся на озабоченное лицо Мишани. Его пережевательный интерес фиксировался, к сожалению, не на моей персоне, а на... Ну, конечно, вы правы! На сестрицах, облегающие доспехи которых с премиленькими амбразурами и прочими стреляющими наповал вентиляционными отверстиями могли сразить не только моего дружбана, но и, скажем, какого-нибудь доходягу, в силу канализационной специфики работы, совершенно забывшего цвет нежного женского десерта. Типа меня. М-да, эрек... то есть реакция вполне прогнозируемая, тем более механизм продолжения рода, а также удовольствия у Мишани в отличие от меня всегда наготове, смазан и упакован, а периодически - практические занятия только добавляют сноровки и улучшают качество попадания в десятку. А также в девятку и молоко - по желанию.

  Не знаю, касалось ли его внимание Командирши, но это меня уже не столь волновало. Будто цунами, торнадо и все смерчи вместе взятые, ко мне приближалось то капризное состояние, предвидя которое опытные мамаши вставляют в уши беруши, скотчем фиксируют улыбки, а на руки одевают облегчённые боксёрские перчатки. Чтоб не прибить. И я, будто наблюдая со стороны, всё это понимал. Но ничего с собой поделать не мог... Ну, просто жуть, как хотелось покапризничать, попищать требовательно в высоком регистре, поныть, потопать ногами... Иногда это так волнующе и приятно. Не для окружающих.

  Но, видимо, не судьба была мне развлечься. И то сказать, итак уже длительное время безнаказанно и, честно говоря, совершенно бездарно занимал прямой эфир и купался в прожекторах съёмочной площадки. Зритель подустал, и в тот момент, когда я уже был готов разразиться очередным словесным поносом и прочим кефиром, раздался рассудительный голос:

  - Ребята, может эту семейную сцену завершите без нас?

  Этим наглецом, прервавшим рождение очередного кинематографически - литературного шедевра, а также последующее общение с Оскаром, Нобелем и прочими Грэмми был Брадобрей. Совершенно честными, не по детски зелёными глазами он умолял избавить нас от своего присутствия. Или себя от нашего - уж больно, видимо, отсидели мы ему мозги.

  - Мне инфаркты не позволяют присутствовать при таких... душещипательных мероприятиях - издержки профессии...

  - А, извините, кто вы по профессии? - уточнил Мишаня.

  - Архивариус Бланда, а по совместительству врач - скандалист, улаживающий (или укладывающий?) и устраивающий эти самые профилактические процедуры для оздоровления отношений между пациентами... - закатив глаза, он прервал своё монотонное бренчание и пристально посмотрел на Мишаню. - Визитку дать?

  Тот испуганно отшатнулся и отрицательно покачал головой.

  - Ну уж нет. Я как-нибудь сам...

  - Так вот, и сердце слабое (хоть недавно его менял), и зрение подводит - не вижу на ваших страдальческих лицах гримасы страдания и маски решимости, и слух уж не тот - больно много фальшивых ноток чую - пора, видно, аппарат слуховой менять... да и ноздри - кстати сказать - совершенно новые, практически с завода, ещё в смазке, а не ощущают тот грозовой запах, сопровождающий эти волнительные сцены, прошибающие слезу не у одной домохозяйки...

  - Вот я те хобот щас сверну, зануда, - недовольно проворчала Люся... Кто бы ожидал? Но сестрицы, я вам скажу, ещё тот динамит... Зря я им понравился. - Сверкаешь тут своими ноздрями новыми, будто на приёме у лора. Как бы не получилось раскошелиться на новый организм.

  - Это почему? - удивился Брадобрей, вроде не углядев в лице пышной и мягкой блондинки никакой агрессии.

  - Не почему, а как, - наставительно уточнила та. - По винтику - на детали. Знаешь такую игру - конструктор? - спросила ехидно и продолжила вслед взлетевшим озадаченно бровям Брадобрея. - Когда из деталек конструктора нужно собрать какой-то механизм. Только в твоём случае, это вначале разобрать, а потом уже - при желании - собрать. - Усмехнулась ещё шире. - Вот только при сборке почему-то частенько остаются лишние детали. Хорошо, если это не столь жизненно необходимые, вроде второй почки или селезёнки. А вот если забудем вставить прямую кишку, а? Это же моментальный внутренний прорыв канализации!