— Мы идем к губернатору Эндикотту, — объявил Фиб подошедший Марк.

И они вместе с другими пошли вслед за проповедниками. Фиб, озиравшаяся по сторонам, заметила землянки, крошечные деревянные хижины и, вздрогнув, подумала, что это, должно быть, жилища индейцев.

— Интересно, далеко ли до города? — спросила она Марка.

Но мистер Хиггинсон, слышавший это, обернулся к ней и, к ее ужасу, сказал:

— Это и есть город, миссис, — в его голосе был слышен упрек и отчасти насмешка. Он добавил: — Это главная улица. А вот и наши дома, — и он показал на землянки.

— О, конечно, сэр, — пробормотала Фиб, краснея. Тот кивнул и пошел дальше. Фиб шла молча, стараясь не расстраиваться. На ее родине такие жилища не сочли бы пригодными для хлева.

Они пришли на поросшую травой лужайку, где стояли три деревянных дома. Самым большим был двухэтажный дом, построенный почти как в Англии. Это был дом губернатора.

Джон Эндикотт встретил их на крыльце и пробормотал несколько приветственных слов. Он был явно не в духе. Вчера он узнал, что он больше не губернатор, поскольку прибыла «Арбелла» с королевской грамотой и его преемником Уинтропом.

— Вам бы лучше, — сказал Эндикотт, — вернуться на корабль и подождать, пока сойдет на берег новый губернатор и все здесь урегулирует. У нас сейчас мало еды и жилья для вас, к тому же здесь много больных.

Даже энтузиазм Марка сошел на нет после этого, и когда Эндикотт, проповедники и капитан «Алмаза» закончили переговоры, обескураженным переселенцам пришлось вернуться на судно. Так что Марк и Фиб снова ночевали в тесной каюте, с которой они так поспешно распрощались.

Первый день на земле был наполнен лихорадочной деятельностью. После того как «Арбелла» заняла место в доке рядом с «Алмазом», знать — новый губернатор, Сэлтонстолы, Филлипсы — торжественно сошла по трапу впереди всех. Фиб во все глаза смотрела на леди Арбеллу, которая ступила на берег последней. Несмотря на теплый день, одетая в плащ, подбитый мехом, она шла медленно, опираясь на руку высокого светловолосого молодого человека, ее мужа, мистера Исаака Джонсона.

Фиб скромно отошла в сторону, когда леди проходила мимо, но Арбелла заметила ее и радостно улыбнулась.

— Да ведь это миссис Ханивуд! Исаак, я тебе рассказывала о ней. Как вы перенесли дорогу, милая? — спросила она, протягивая руку.

Фиб слегка пожала узкую белую руку и присела.

— Я думала, это никогда не кончится, миледи. Но сейчас я почти не вспоминаю об этом. Здесь так много дел.

Арбелла кивнула. Она смотрела не на Фиб, а на пыльную дорогу, которая исчезала за деревьями там, где была первая землянка.

— Хорошо быть на земле, — сказала она слабым голосом. — Скоро я вновь обрету силы. — Она обращалась к своему мужу, и Фиб заметила, что во взгляде у него было что-то тревожное.

— Ну конечно, — ответил он, сжимая руку жены, и обратился к Фиб: — Вы знаете, куда нам идти? Должен был явиться губернатор Уинтроп, да, видно, задержался.

— Да, сэр, для вас подготовлен хороший деревянный дом, там, на лужайке. — Фиб грустно улыбнулась. — По крайней мере это хороший дом для Салема.

Исаак кивнул, и Фиб подумала, как похожи эти двое, оба высокие, осанистые, оба вдохновленные своей верой и мужеством.

— Мы и не думали найти замок в этой глуши, — сказал Исаак. — Не проводите ли вы нас?

Фиб с радостью согласилась, но, идя с ними по тропе, она испытывала тревогу. Они не рассчитывали на замок, но ожидали ли они лишений и даже настоящего голода, о чем Фиб было уже известно. Сегодня утром у ручья, где они набирали воду, чтобы постирать кое-что из одежды, Фиб разговорилась с изможденной женщиной средних лет, тетушкой Ален. Та с ужасом рассказывала о пережитой зиме, о волках, о дикарях, о свирепой стуже, о голоде и болезнях. Женщина говорила тонким высоким голосом, словно слова слетали с губ против ее воли. Она не жаловалась и не хотела напугать. Просто страшные воспоминания беспокоили ее, как зубная боль. Фиб не могла отделаться от собеседницы, та все шла за Фиб, пока другая женщина не подошла к ним и не сказала резко:

— Придержи-ка язык, тетушка Ален. Негоже так пугать приезжую молодую женщину. — Потом, повернувшись к Фиб, она прошептала: — Двое ее малышей умерли зимой. Она вернется в Англию с кораблями, и я тоже.

На родину, в Англию! Фиб с трудом сдержалась, чтобы не заплакать от тоски по родине, зависти и надежды. Конечно, Марк скоро сам увидит, что его надежды не оправдались.

Но сейчас, глядя на Арбеллу и ее мужа, она почувствовала стыд за свое слабоволие. Джонсоны не испугались бы и не убежали домой, думалось ей.

Им навстречу уже торопился губернатор Уинтроп. Губернатор и мистер Джонсон завели серьезную беседу, а Фиб, обрадованная, что леди Арбелла ей благодарно улыбнулась, пошла назад, к Южной реке. Примерно в ста ярдах от пристани, возле могильного кургана, Марк нашел им прибежище. Он купил его за бочку с провиантом у одного из поселенцев, который хотел уехать из Салема. Хижина была двадцати футов в длину и восьми в ширину, построенная из стволов молодых деревьев, прутьев и сосновой коры, с земляным полом и дверью из дубовых досок. Место очага было обложено камнями, скрепленными раствором, окном этого жилища служило только отверстие дымохода. Как и все остальные хижины, она была скопирована с индейского вигвама. Здесь было темно, дымно, влажно, но все же здесь можно было жить.

Да, но каково здесь жить одной, подумала Фиб, и вновь вернулась тревога, улегшаяся было при встрече с леди Арбеллой, Ведь Марк оставлял ее, уплывая на юг с губернатором Уинтропом и всей этой компанией искать лучшие земли.

Для постоянного проживания в Салеме, к чему он и раньше не был склонен, Уинтроп нашел здесь слишком плохими жизненные условия, да и дела духовные, с его точки зрения, оставляли желать лучшего. Хиггинсон и Скелтон очень изменились за год проведенный здесь. Они прибыли сюда как пуритане, лояльные к Англиканской церкви, а здесь, в Салеме, новый губернатор увидел, что оба служителя обратились в крайних протестантов, связанных с сектантской плимутской церковью. И они стали столь нетерпимыми в вопросах веры, что Уинтропа и его компанию, не являющихся членами общины Салема, даже не пригласили на общую молитву по случаю Духова дня. Кроме того, было много ревнивой вражды, связанной с тем, что Эндикотт и многие из ранних поселенцев чувствовали себя ущемленными новой властью.

Поэтому Уинтроп хотел выйти в море на «Арбелле», осмотреть район Массачусетского залива в поисках лучших мест для новых поселений. Большинство вновь прибывших мужчин отправлялись с ними, и, конечно, Марк, уже возненавидевший Салем и искавший новых приключений.

Наверное, это правильно, со вздохом подумала Фиб, пока и одна справлюсь. Она передвигалась по вигваму, пытаясь сделать его более уютным. Хотя «Алмаз» не был еще разгружен полностью, но Ханивуды нашли кое-что из своей утвари и перенесли в вигвам, в том числе одеяла, два сундучка с одеждой, кастрюлю, ложки, железный котелок, который Фиб по-хозяйски подвесила на шесте, оставленном прежним Хозяином. Были здесь и каминные подставки, очень украсившие грубый индейский очаг, хотя Марка раздражало настойчивое желание жены пустить их в дело. Но когда запылал первый огонь в их очаге и Фиб с Марком уселись на одеяла, чтобы поужинать, Марк признал, что эти штуки крепкие, хорошо сделаны и гораздо удобнее, чем камни, используемые другими жителями. Они ели на ужин кашу и большую зубатку, которую Марк поймал в реке. Они пили пиво, купленное на драгоценные шиллинги у моряка с «Арбеллы». Но здесь, как поняла Фиб, шиллинги были дороги только тем, кто собирался в Англию. Здесь драгоценной была лишь еда.

Марк не думал, что в его отсутствие жена будет голодать, ведь они привезли несколько бочонков солонины, муки, гороха, но Фиб уже поняла, насколько благоразумно здесь консервировать продукты и делать запасы. Правда, в лесах была еще земляника, а на берегу можно было собирать съедобных моллюсков и мидии.