— Ты бы еще лося привел, — проговорила она отчужденно.

Вовка, почувствовав угрозу потери, взвыл:

— Мой медведь! Мой!..

— Не ори, — прикрикнул майор. Но тут же смутился, бросил на жену умоляющий взгляд.

Тип-Тип поселился на кухне. Там было всегда тепло и вкусно пахло, а главное — он здесь чувствовал себя в безопасности: для терьера кухня была запретной зоной. Но пес не мог так просто смириться с появлением в доме непрошеного гостя и с утра до вечера до хрипоты надрывал глотку. При звуках этого остервенелого лая Тип-Тип боязливо вздрагивал, зарывался головой в лапы, хныкал. Изредка на кухню проникал Ром. Он, как только понял, что медвежонок — существо безобидное, потерял интерес к нему и каждый раз, проходя мимо, пренебрежительно потягивался. Тип-Тип следил за ним с некоторой опаской, но не выказывал ни недоброжелательства, ни симпатии. «Пускай себе живет, — думал он, — лишь бы не приставал».

Тип-Тип тосковал, томимый лихорадочными, мучительными воспоминаниями. Мать, лес, сладкие муравьиные кучи… И так сильна была та тоска, что он целыми днями мог перебирать в памяти образы утраченного прошлого. И чем дальше и безвозвратней отходили от него эти образы, тем призрачней казалась ему вся та жизнь, которую он вел теперь. Он как-то сник, осунулся, в маленьких кругляшках глаз затаилась грусть. Стремясь заглушить ее, Тип-Тип старался побольше спать и просыпался только тогда, когда чувствовал голод.

Кормили его хорошо и вкусно. Особенно усердствовал Вовка. Он таскал медвежонку яйца, мед, сахар, конфеты, в общем, все, что мог добыть в холодильнике и буфете.

Медвежонок быстро рос, креп, с каждым днем становился приветливее. Движения его стали резче, увереннее, в глазах зажегся лукавый огонек. В нем воскресло основное правило жизни — желание жить!

Тип-Тип, как и обычно, проснулся раньше всех. С минуту лежал неподвижно, пытаясь восстановить в памяти обрывки сна. Но они мгновенно улетучились. Медвежонок, вздохнув, открыл глаза.

В окно ударил первый луч солнца, скользнул по потолку, стене и задрожал, разбрызгивая веселые зайчики. Тип-Тип сильно, до дрожи в теле, потянулся, почесал лапой за ухом, облизнулся — ему захотелось пить. Он подошел к блюдцу, в котором должно было остаться молоко, но нашел его сухим. Он фыркнул, выражая свое недовольство, равнодушно взглянул на напыжившегося ежа и отвернулся. Конечно, он с удовольствием задал бы нахалу трепку, но…

Это случилось на пятый день пребывания Тип-Типа в доме. Ночью его разбудил какой-то неясный шорох. Он тревожно вытянул морду, прислушался. Кто-то зачавкал, недовольно затопал. Заинтересованный, Тип-Тип приподнялся и тут же заметил скользнувшую из-под газовой плиты тень. Поколебавшись, медвежонок приблизился, обнюхал ее и, не почувствовав опасности, ткнул носом. С жутким визгом Тип-Тип отскочил па место. Иголки Атиллы в кровь искололи ему нос: он захныкал, еще глубже, забился в свой угол. На следующую ночь еж снова фыркал и топал, но медвежонок больше не приставал к нему — урок даром не прошел.

Тип-Тип заспешил в сад. В смежной с кухней комнате он на секунду задержался, замер, прислушиваясь к ровному дыханию людей, убедился, что они спят, и только тогда бесшумно выскочил в коридор. Дверь заперта. Но разве это проблема? За два месяца пребывания в доме Тип-Тип узнал все ходы и выходы. Он знал, что и как открывается, где и что можно спереть, чего следует бояться, с кем дружить, а на кого и не обращать внимания. В общем, усвоил все те маленькие премудрости, без которых выжить — немыслимо и которые приходят в голову только в неволе.

Тип-Тип приподнялся на задние лапы и откинул крючок. На крыльце его ждал взъерошенный Рэм. Тип-Тип прорычал что-то вроде приветствии и прошел мимо. Он терпеть не мог фамильярности. Рэм не обиделся. Он привык к равнодушию медвежонка. Их первое знакомство, как и следовало ожидать, окончилось дракой. Однажды, прогуливаясь после завтрака на кухне, Тип-Тип почувствовал инородный запах. Он обнюхал все углы и, не обнаружив ничего примечательного, зашлепал к двери. Запах усилился. Тип-Тип толкнул дверь и нос к носу столкнулся со своим врагом. Первым опомнился терьер. Он хотел было уже вцепиться в ненавистную ему физиономию, но благоразумие взяло верх. Где-то он понимал, что этот странный зверь — собственность хозяина и трогать его нельзя. Медвежонок вздернул верхнюю губу, оскалился. Рэм расценил это как нападение. Он прыгнул. Его встретили ударом лапы. Удар хоть и не был достаточно силен, но все же опрокинул пса.

Взбешенный, он кинулся снова — на этот раз удачнее, и вцепился медвежонку в ухо. На шум драки влетел Вовка. Рэм залез под стул, глухо рыча и скаля зубы.

Стычка с терьером подействовала на Тип-Типа отнюдь не удручающе. Да, его побили, но побежденным он себя не чувствовал. Он сумел побороть страх, изгнал из души его мерзкий, щемящий холодок.

При втором появлении медвежонка Рэм на нападение не отважился: его сопровождал майор. Тип-Тип обегал весь двор, обнюхал незнакомые предметы и остался очень доволен. Майор кормил его конфетами, почесывал за ухом, успокаивая, шептал ласковые слова. Бедный терьер впервые узнал, что такое ревность. Наблюдая, как хозяин обхаживает медвежонка, он — весь сгусток ненависти — лихорадочно дрожал. Сердце пса страдало от предательства.

И все-таки Рэму пришлось смириться. Неизвестно каким чувством, но он понял: связываться с медвежонком — значит сердить хозяина. Этого терьер позволить себе не мог. Так возникла эта дружба — территориальная, по принципу: худой мир лучше доброй ссоры.

Итак, первым делом надо напиться. Тип-Тип проковылял к насосу, потоптался перед ним, словно размышляя, с какого боку лучше подойти, и вдруг нажал на ручку. Внутри насоса что-то заскрипело, забулькало. Тип-Тип, вытянув любопытный нос, ждал. Воды не было. Тогда медвежонок лизнул конец шланга, он ощутил только приятную свежесть. Обозлившись, он вцепился в ручку передними лапами. Вверх-вниз, вверх-вниз… Насос засвистел, затрещал пулеметными очередями. Шланг выделывал замысловатые коленца, струя воды, ударяясь в стоящую рядом бочку, разбрасывала по саду фейерверк серебристых брызг.

Качать воду Тип-Типа научил Вовка. В его обязанности по дому входила поливка сада — для мальчишки занятие скучное, утомительное. Однажды он заметил, как медвежонок бессознательно повторил его движение — нажал ручку насоса и… Вовку осенило. Набив карманы рафинадом, он приступил к дрессировке. Нажмет медведь на ручку — получи кусок, нет — ходи голодный. Тип-Тип оказался сообразительным, даже слишком: поливка сада заканчивалась одновременно с запасами сахара в карманах.

Pэм сидел в кустах и внимательно наблюдал за всеми манипуляциями Тип-Типа. Уши его настороженно торчали, глаза поблескивали. Он и раньше заставал медвежонка за этим занятием, но при этом в саду всегда находился хозяин или его сын. И все было чинно, без суеты, майор был весел, и Рэму частенько перепадали кусочки сахара. А сейчас… Каким-то шестым чувством пес узрел в действиях медвежонка признаки хулиганства. С громким лаем он выскочил из засады. Причем держался поближе к окнам, стараясь обратить внимание хозяина. И точно. Через минуту ставни с треском распахнулись, и в проеме окна показался заспанный майор. Позевывая, он потянулся, добродушно спросил:

— Чего орешь?

Рэм преданно тявкнул, прыгнул в сторону медвежонка. Майор полузакрыл глаза, по-детски улыбнулся, явственно представил себе немую сцену, минуту назад разыгравшуюся в саду, и расхохотался.

После завтрака все разошлись по своим делам: майор — на работу, Майя Яковлевна, его жена — по магазинам, а Вовка, зажав пальцами уши, засел штудировать историю Древнего Рима. Тип-Тип, томимый бездельем, болтался в саду. Озорные глазенки так и шныряли в поисках развлечений. Нового ничего не предвиделось. Бочку катать надоело, малину он давно обобрал, муравьиную кучу разграбил. Посмотреть, может, что делается на воле? Дырка в заборе хоть и небольшая, но обзор из нее хороший. Видна часть улицы, магазины, вечно спешащие куда-то люди, а все остальное заслоняли дома. Интересно, что за ними? Может быть, лес с его кажущейся тишиной, необыкновенными дразнящими запахами, прохлада реки, небольшие солнечные полянки, на которых он так любил резвиться? Может, где-нибудь там гуляет и мать? Образ ее стал стираться в памяти Тип-Типа, и при воспоминании о ней он ощущал лишь что-то ласковое, доброе, заслоняющее от всех бед и несчастий. А вот и тропинка, по которой уходил и возвращался майор. Медвежонок часто поджидал его. Прильнув к глазку забора, он нетерпеливо всматривался в прохожих — не мелькнет ли знакомая фигура. Заметив хозяина, он начинал радостно повизгивать, хрюкать, метаться вдоль калитки. Он очень привязался к майору, хотя на ласки последний был не так уж и щедр. От каждого его слова, прикосновения медвежонок испытывал необъяснимое удовольствие. Он важно вышагивал, терся лбом о ноги хозяина, что-то урчал, словно бы разговаривал с ним на одном понятном им языке.