И она вышла, хлопнув за собой дверью.

Перед выходом утирал слезы старик-сторож. Ката почувствовала укол совести, подошла и тихо сказала:

– Простите меня за… Ну, просто простите.

Сашке Трубному она позвонила по телефону. С ходу рассказала ему, какой он придурок, и тут же извинилась за то, что сдерживала его придурошные порывы.

К Тимуру Ката пришла лично.

– Тимка, ты можешь меня просто простить? – спросила девушка, стесняясь объяснить.

– Ты по поводу денег? – сонно проговорил мальчишка. – У меня пока нет, завтра будут.

– Нет, мне плевать на деньги. Я просто хочу, чтобы ты меня извинил.

– Скажи хотя бы за что… – просыпаясь, заинтересовался Тимур.

И юная ведьма все ему рассказала. Как решила научиться целоваться, и что Тимка ей нравится – но не так, чтоб «ах!», и что она его заставила все забыть.

– Знаешь, не извиню, – неожиданно легко поверил парень. – Я же теперь в зеркало на себя без стыда смотреть не смогу. Если бы я мог, я бы тебя ударил. Но отец мне с детства ремнем вколотил: девчонок бить нельзя.

Ката почувствовала, что родинка приняла такой ответ – вроде как ритуал был соблюден.

Но внутри проволочным сантехническим ежиком сплеталось чувство горечи, едкой и болезненной.

– Ну что тебе стоит? – безнадежно спросила она. – Ну прости меня…

– Не проси. – Тимур посмотрел на Катажину умными, совершенно уже проснувшимися глазами. – Просто представь, что тебя избили, изнасиловали и бросили под кустом на виду у прохожих. А потом милиционеры привели к тебе этих подонков и они катаются перед тобой в пыли и просят прощения. Простишь?

– Нет, – согласно покачала головой Ката.

Она вышла из дома и потрогала родинку – та стала маленькой и зудела совсем чуть-чуть. Она явно относилась к ведьме более лояльно, нежели жесткий и принципиальный Тимур.

Катажина села на лавочку и заплакала. Ей стало грустно и одиноко оттого, что она вдруг осознала, что была не права. Ни с родителями, ни с соседями, ни с кем она этого не понимала – а сейчас ее вдруг прорвало. Она вела себя как последняя скотина, но самое страшное – Ката сама это почувствовала, до нее словно само дошло чистое и незамутненное знание. Вот почему ей было плохо, и были слезы.

А от слез рано или поздно становится легче.

Дома сидел голодный, только что приехавший из Москвы Яцлав. Родители ушли на работу. Еды мать в последние пару дней не готовила – то ли из протеста, то ли не до того ей было.

– Третье место по России среди подростков. Два часа самолетом, три часа поездом, сорок минут на маршрутке, двадцать минут пешком. В кармане – семнадцать рублей, кстати, ты мне на телефон денег так и не кинула. И что в итоге? Еды дома нет, в моей комнате – бардак, как будто Мамай прошел. Что это?

– Ну, бардак – из-за того, что мама, видимо, твои вещи собирала, чтобы с тобой уйти от нас с папой.

– Ага, понял. – Брат кивнул. – Вместе со мной уйти от вас. Нет, ни черта не понял. Ладно, я спать. Приготовишь мне что-нибудь?

– Приготовлю.

Ката порылась в холодильнике и кладовке, нашла лечо в банке и из него и пары бульонных кубиков быстро сварила суп. Сбегала в магазин за хлебом и сметаной, а когда вернулась, застала сидящую за столом Ядвигу.

– Все, выяснила я, в каком лагере твой Антон. С остальными, как я понимаю, ты разобралась?

– Ага, – ответила Ката и шмыгнула носом, глядя на Ведю, сидящего на стуле напротив бабы Яди. – А как мишка сюда попал?

– Рамник его героически спас из рук кого-то из учителей, пока я доказывала директрисе, что попытка сделать тебе что-либо дурно скажется в первую очередь на ней как на руководителе школы. Все, собирайся, поехали. Звонил пан Йозеф, малолетняя шляхта устроила на хуторе дикий бардак.

Антона выдернули с волейбольной площадки. Не дослушав, он тоже отказался извинять Катажину и лишь под угрозой неумолимого обрыва обоих ушей согласился отпустить грехи своей соседке.

Потом был поезд, стремительная переписка SMS-ками с Лялиным вплоть до окончания билайновского кредита – а потом еще, когда догадавшийся о причине молчания Пашка кинул Катажине на телефон денег.

Потом – тряский «УАЗ» пана Йозефа, хутор и двое обалдевших шляхтичей.

– Это была ведьма, – заговорщицким тоном сообщил Ядвиге Анджей. – Она появилась в сияющем круге, заколдовала меня и потребовала самое ценное, что у меня есть. А я в это время рассматривал ту машину, в запертом хлеву. Она забрала ее.

– Моя ракета! – по-русски, так, чтобы шляхтичи не поняли, возмутилась Катажина. – Он отдал ей мою ракету! Баба Ядя, но как такое может быть? Получается, Мария Биллевич забрала эту штуку, потом подарила тебе, ты – мне, а потом Мария взяла ее у Анджея?

– Это значит две вещи, – рассудительно ответила Ядвига. – Во-первых, то, что параллельные миры все же существуют. А во-вторых – что в мироздании царит бардак.

И отказалась объяснять далее, сославшись на то, что ей надо подумать.

Ката извинилась перед Михалем и Анджеем за то, что околдовала их, успокаивая в день знакомства.

– Ничего страшного, – философски отнесся к факту колдовства старший брат. – Главное – что ты не можешь превратить нас в мышей.

– Только жалко, что ты голая на метле не летаешь, – добавил младший.

Ближе к ночи родинка сошла. Катажина между тем не чувствовала, что ведьмовская сила ее покинула, и потребовала у Ядвиги объяснений.

– Сейчас в баню пойдем, там все объясню.

Довольно урча под веником младшей родственницы, старая ведьма начала с менее важного:

– В каком-то из миров Мария Биллевич потянулась колдовством к потомку своего брата и зацепила кого-то в далеком будущем. Забрала у него ракету, подарила ее мне, я – тебе. Тем временем в соседнем мире Мария Биллевич тянется к потомку своего брата. Мироздание же знает, что Мария должна в итоге получить ракету. Оно соединяет Марию с самым близким к ней потомком брата, у которого есть ракета, – с Анджеем. Затем эта Мария дарит ракету другой мне, я – другой тебе, третья Мария тянется к потомку брата, забирает ракету у второго Анджея. И так до тех пор, пока ракета не истлеет.

– А потом?

– А потом очередной Марии не останется ничего другого, кроме как дотянуться до далекого потомка, чтобы забрать вторую ракету у настоящего хозяина из будущего. И цикл повторится.

– Ладно, об этом я подумаю на досуге. Объясни, почему после того, как родинка исчезла, я все еще могу колдовать?

– Ложись, теперь я тебя похлещу. Ты можешь колдовать, потому что родинка всегда появляется дважды. Первый раз – как прививка, в самом начале ведьмовской жизни. Второй раз – как расплата, в конце. Тебе еще повезло, меньше года прошло. Я начала колдовать в семнадцать, а родинка вылезла в двадцать один. Я тогда была горячей девкой, ты тоже огонь – но малая еще. А я такого натворила за четыре года!.. Достаточно сказать, что, пока я извинялась, меня дважды пытались сжечь и по разу топили и вешали.

– Но почему ты мне не сказала?

– Когда борщ варишь, вначале кладешь свеклу, а поджарку из моркови и лука – в конце. Если сделаешь наоборот, что будет?

– Свекла останется полусырая, а морковь с луком разварятся в труху.

– Вот так же и здесь. Поверь, у тебя все идет как надо и абсолютно вовремя.

Утром Пашка прислал SMS-ку с вопросом: как доехать до хутора Ядвиги Биллевич из Белгорода.

– Хочешь, координаты дам? – поинтересовался Анджей, с которым Ката делилась переживаниями.

– А откуда они у тебя?

– Отец нам с Михалем GPS-ки на шею повесил, вдобавок к крестикам. Если сгинем в этом краю, то он хотя бы наши трупы найдет.

«У родителей отпросился. Скоро буду».

В обед, после того как Михаль устроил корриду со свиньями, Ядвига заявила, что отправляет мелкую шляхту обратно к Вроцеку, и послала Йозефа за билетами в Харьков.

– Баба Ядя, а тот еврей, третий муж который, он сбежал от тебя или из СССР? – задала мучавший ее вопрос Катажина, оставшись с родственницей наедине.