Страх оказаться снова пойманным Блондином был настолько велик, — я уже не смотрел назад. Сил едва хватало, чтобы бежать. Я перебежал на противоположную обочину. Свет от фар там был значительно менее интенсивным. Однако, на мою беду, я находился на прямом участке шоссе. Наверняка, если следом ехал Блондин, он уже узнал меня. Машина увеличила скорость, и это означало только одно — он увидел невдалеке полицейский пост.

Вдруг, как бы для того, чтобы окончательно снять все мои сомнения, шофер включил дальний свет, и я полностью оказался на виду. Машина, как на ралли, рванулась в мою сторону Все было кончено. Но почти потеряв рассудок, я все же успел сообразить, что это был тот самый автомобиль, который угнал Блондин, и что за рулем был именно он. До полицейского поста оставалось уже не так много. На самом деле Блондин не успевал меня настигнуть раньше, чем я окажусь в опасной для него зоне. Поэтому через несколько секунд, как бы начав испытывать страх по мере приближения к посту, машина стала замедлять ход. На всякий случай я оглянулся еще раз и к своей радости увидел, что она, заметно сбросив скорость, сворачивает к обочине.

На первый взгляд, на посту никого не было. Однако подойдя ближе, я обнаружил сидящего полицейского. Он вовсю спал. Рядом с ним негромко работал портативный радиоприемник. Я остановился. Подходя к полицейскому, я одновременно следил за его движениями и за Блондином, который развернулся и быстро исчез в противоположном направлении. Кажется, что при этом он погасил фары и габаритные огни. Полицейский неожиданно окликнул меня и встал, держа в руке пистолет. Я поднял вверх руки, пытаясь сказать, что не представляю для него никакой опасности. Мой язык еле ворочался, голос срывался. Больше я тогда ничего не смог ему сказать, свалившись на небольшой тротуар возле поста.

Солнце уже взошло. Заглядывая в окно, оно освещало небольшую комнату, где я, проснувшись, лежал на раскладушке, укутанный в толстое одеяло, пропахшее человеческим потом. Ошеломленный, я встал и тут же обнаружил, что мой пластиковый пакет исчез. Его потеря меня очень расстроила. Но главное, я не знал, как оттуда выйти. Накатила тоска. Это чувство знакомо всем побывавшим под арестом.

Надев ботинки, я застегнул пуговицы на рубашке, подтянул сползшие брюки, которые стали на мне изысканно болтаться, и глубоко вздохнул. Вспоминая, что произошло вчера, я не мог с уверенностью отделить сон от реальности. Во рту стояла горечь. Глаза пощипывало. Я с трудом открыл их из-за начавшегося нагноения. Нос был заложен полностью. Меня всю дорогу не отпускал насморк. В пустом животе урчало. Однако в первую очередь мое беспокойство было связано с тем, как отсюда выбраться.

Через некоторое время в дверь постучали и невидимый мужчина властным голосом сказал, что пора вставать. Тогда до меня дошло, что я не арестован. Я сам мог открыть дверь и выйти, значит, был свободен. За дверью стоял полицейский. Приветливо взглянув на меня, он улыбнулся и, положив мне на плечо свою огромную ручищу, произнес:

— Итак, мой дорогой, как спалось?

Поблагодарив его за внимание, я ответил, что спал хорошо и что уже отдохнул. Полицейский, поманив меня за собой, шагнул в сторону рабочего помещения. Там на столе я увидел свой пакет. Мое удостоверение личности и прочие бумаги лежали рядом. Он сел и распорядился, чтобы я сделал то же самое.

— Эмануэл Сантарем! Так тебя зовут? Я должен был проверить твои документы, потому что по этому шоссе болтается много разных типов, и если…

Здесь он оборвал свою речь или я перестал его слышать. Именно в этот момент вошли двое полицейских. Один из них, положив на стол газету, показал ему напечатанный в ней снимок:

— Посмотри, в каком виде нашли труп водителя белой легковушки! Просто жуть берет. И совсем рядом! Недалеко от Рибейра-ду-Помбал. Бедняга! А какая дыра в черепе! Это может быть только пулевым ранением. И все из-за машины… а она как сквозь землю провалилась. Энеас, зверь бродит где-то здесь, на свободе.

Старый полицейский взял газету в руки и начал громко читать заметку вслух. Закончив, он не удержался от комментария:

— Боже Милосердный! Значит, мы должны повысить бдительность, осматривая каждую белую машину такого типа. Бедняга! И семья осталась теперь без кормильца, без опоры, без…

Вошедшие, исподтишка подталкивая друг друга и фыркая непонятно по какому поводу, обменялись жестами, говорившими о том, что лучше не высовываться. Энеас, как будто не замечая этого, продолжал в том же духе, однако, когда один из его коллег не смог удержаться от хохота, сказал им обоим на полном серьезе: «Успокойтесь, друзья мои, я не собираюсь молоть языком понапрасну. Жизнь состоит не только из благих намерений, я знаю. Но тяжело видеть, как страдают дети из-за безотцовщины».

Теперь полицейские рассмеялись в открытую. Они издевались над Энеасом. На самом деле Энеас был хороший человек и, кажется, у него были разногласия с сослуживцами. Только позже мне стало известно, что поводом для разногласий был я. Спор между ними начался раньше, и Энеасу пришлось, повысив голос, сказать тому, что помоложе, чтобы он оставил меня в покое и шел инспектировать машины, проезжавшие мимо без помех. В ответ молодой полицейский, вынув изо рта сигарету, громко рассмеялся. И как раз это и разбудило меня. По словам Энеаса, они думали, что именно я совершил преступление. Если бы я знал об их споре, то сразу бы понял реплику, задевшую моего покровителя: «А может, ты хочешь выудить рыбку один и записать все заслуги на свой счет?» Но тогда я пропустил это мимо ушей…

В присутствии трех полицейских я не знал, как быть. Я заметил, что один из них смотрит на меня с таким недоверием, что невольно заелозил на своем стуле, готовый повторить все, что уже успел рассказать Энеасу: кто я, откуда иду и так далее. Однако Энеас резко поднялся и, сложив лежавшую на столе газету, заявил:

— Вы должны усвоить одну вещь: если кто и не виновен в этом преступлении, то это как раз Эмануэл Сантарем, гражданин, находящийся перед вами! Если хотите знать, он идет по этому шоссе пешком, несмотря на холод и зной; терпит лишения и на каждом шагу подвергает себя опасностям, потому что у него нет денег, чтобы купить автобусный билет до Сеара. Знаете, откуда он идет? Из Сан-Паулу! Из Сан-Паулу, понятно? Вот все его документы, смотрите: удостоверение личности, трудовая книжка, характеристика, медицинская книжка, диплом дорожно-строительного техникума. Он — почти инженер. Если Бог даст, мой сын когда-нибудь получит такую же профессию, как у него. Посмотрите хорошенько на эту фотографию. Нет никаких сомнений, что это его лицо. Так или не так?

Мне стало настолько стыдно, что я готов был расплакаться. Полицейский говорил очень убедительно и серьезно, поэтому его коллеги, переглядываясь и бросая на меня восхищенные взгляды, принялись изучать мои документы. Наконец тот, что был помоложе, все-таки спросил, почему же тогда я иду один, попрошайничая, а может и нет, но, в любом случае, больше похож на бандита или вора. Энеас подошел ко мне вплотную и, чтобы подбодрить, слегка дотронувшись до волос, поднял мою голову и ответил:

— Пойдем, Эмануэл! Не плачь, мой мальчик, Бразилия нуждается в своих сыновьях независимо от того, белые они или черные, богатые или бедные, сильные или слабые, некрасивые или красивые. Почему мы должны его подозревать?

Я опустил голову и понял, что теряю сознание. Симптомы были те же, что и тогда, когда я свалился от голода возле одного ресторана в Сан-Паулу Столы, стены и излучающие здоровье фигуры людей, изображенных на календаре бегущими на фоне сельского пейзажа, внезапно начали расплываться. Человеческие голоса перестали доходить до моего слуха, и все вокруг завертелось. Попробовал поднять голову, сопротивляясь обмороку, но эти усилия оказались напрасными. Я рухнул на стол, а с него соскользнул на пол. Приходя в себя, я почувствовал, что кто-то поддерживает меня за бока. Это был полицейский Энеас, принесший чашку горячего кофе. Два его друга поглядывали на меня испуганно.