Дойдя до последней комнаты, я остановился над люком, так и оставшимся открытым. Ноги буквально прилипли к полу у самого края.

Глубоко вздохнув, я прыгнул вниз.

Глава 37

Я упал на что-то твердое, стены выгнулись дугой, и я неудержимо покатился, как мяч по желобу. Сумка Майлса была у меня на поясе. Одной рукой я вцепился в сумку, другой защищал голову. Я катился кубарем, ударяясь разными местами о слежавшуюся грязь стен. Однако я испытывал облегчение. Я чувствовал себя свободным. Ко мне вернулась надежда. Я спасу Сару. Это очередное приключение, и ничто не остановит меня.

Стены сглаживались, выравнивались и вскоре превратились в земляные пол и потолок. Пролетев вперед, я врезался в толстый пласт грязи и пропахал в нем длинную борозду. Не открывая глаз, я на мгновение замер и прислушался. Все тихо. Ни взрывов, ни рычания, ни голосов. Ни даже скрипа кузнечиков. Только завывание воздуха, как в сквозных тоннелях.

Пальцы рук и ног двигаются? Двигаются. Зрение при мне? Да. Деревянные щепки в теле есть? Ответ отрицательный.

Ситуация налаживалась.

Здесь стоял резкий неприятный запах, грязь была густой, слежавшейся. Каменные стены были покрыты письменами, на вид примитивными, но скорее математическими, чем пиктографическими. Может, здесь когда-то обитал пещерный Эйнштейн?

Все тело болело, но вроде ничего не было сломано.

Увидев проход, пробитый в скале, я направился туда. Я шел слишком быстро, и меня чуть не увидели люди, стоявшие в конце коридора. К счастью, они были заняты разговором, и я в долю секунды прижался к стене. Никогда не подозревал в себе способности двигаться так быстро.

В дальнем конце коридора стояли три женщины. Их губы шевелились, но слов я не слышал. Совсем молодые, они напоминали красивых мамаш на детской площадке. Их кожа светилась под слабым светом, сочившимся из потолочных щелей. Казалось, они веселы и в хорошем настроении. Одна из них смеялась. Их грациозная походка напоминала танец. Они исчезли за углом.

Я медленно двинулся вслед за ними, надеясь, что никто сюда не свернет и не увидит меня. Но вокруг было совершенно тихо. При каждом шаге под подошвами хрустели мелкие камешки. Сжимая увесистый лом в сумке, я чувствовал себя увереннее.

Дойдя до места, где повернули женщины, я задохнулся от холодного свежего воздуха. Заброшенный коридор, по которому я шел, здесь раздваивался. Сперва я пошел направо, за женщинами, но интуиция подсказывала сделать иначе, и я повернул налево. Не знаю почему. Я обрадовался своему выбору, когда коридор привел меня к крутой каменной лестнице, с двух сторон обрамленной колоннами. Ступени были широкими, но крутыми — лестница заканчивалась высоко над головой. Поднимаясь, я уже заметил, что она ведет к наклонному проему, вроде входа в ассирийские храмы, которые я видел в учебниках истории. Ни движения, ни звука не доносилось оттуда, но с порога я узнал знакомый зал — с алтарем в центре и с шестом, поднимавшимся с пола до высокого каменного свода. А за алтарем стояла машина, тихо гудя и двигаясь в тени.

Глава 38

Ее длинные паучьи щупальца неестественно сгибались и выворачивались, совершая движения, которые казались живыми, но явно не человеческими. Вообще не движениями млекопитающих. На нее было жутко смотреть. Машина была старинная, вроде печатного станка Гуттенберга. Ей, наверное, сотни лет. Сколько же времени эти люди реплицируют себя? Сколько веков они живут?

Машина оказалась больше, чем мне показалось тогда через решетку вентилятора под потолком. Тонкие многосуставчатые щупальца крепились где-то внутри центрального механизма; они заполняли комнату и нависали надо мной. Щупальца сгибались в суставах, повторяя движения ритуального танца, но механически. Они напоминали живых танцовщиц не больше, чем соединенные линиями созвездия Медведиц похожи на живых медведей.

Мне захотелось выбраться отсюда как можно скорее. Спасти Сару («Если она еще жива», — ввернул мерзкий голосок в моей голове) и никогда сюда не возвращаться. Но я знал, что должен сделать. Если моя теория верна, эта машина — механическое сердце дьявольской сети, удерживающей одержимых в плену. Разбить ее на куски бесшумно не получится, а шум выдаст меня. Но если действовать быстро, я освобожу Найджела, Дафну, Джона и всех остальных, а те, кто за мной охотится, лишатся тел. У них не будет рук, чтобы схватить меня. Таков был мой план.

Знаете старый анекдот про экономиста, попавшего на необитаемый остров? Он решил построить навес и сказал: «Во-первых, представим себе молоток».

Если я ошибся, у меня не будет шанса найти Сару.

Но, отправившись искать ее в этом лабиринте, я, возможно, уже не вернусь сюда, и у меня не будет возможности разбить машину.

Колебался я недолго. Я знал, как хотела бы Сара, чтобы я поступил.

Я сунул руку в сумку Майлса и вынул лом. Прошел по залу и поднялся по ступеням алтаря к стоявшей за ним машине.

И тут я увидел то, отчего у меня остановилось сердце, а из легких будто откачали воздух.

На каменном алтаре лежал прикованный цепями человек. Кляп во рту не давал ему говорить. Его запястья были в ссадинах и синяках от наручников. Увидев меня, он неистово забился и задергался в цепях. Его умоляющий взгляд впился в меня.

Это был Джон Андерсон.

Я подбежал к нему. Что я чувствовал? Ужас, конечно. Руки и ноги Джона, раздетого донага, были прикованы к наклонной каменной плите. Длинные цепи позволяли ему приподнять руки, но железные манжеты впивались в тело, перетягивая мышцы. Джон так звенел и громыхал цепями, что я невольно оглянулся на дверь и жестом попросил его успокоиться. Глаза у Джона были дикие и выражали ужас, но мне показалось, что он понял. Джон притих.

Что еще я чувствовал? Джон выглядел как звезда футбола, которой, как я знал, он был в колледже, или как ожившая греческая статуя. Во мне снова проснулась зависть к белокурым волосам, точеным чертам, безупречному телу и росту шесть футов шесть дюймов. Если не лукавить, то должен признаться, что в глубине души, на самом дне, куда я обычно не заглядываю, во мне росло торжество. Вспомнил ли я насмешки Джона в «Богатом бездельнике» и то, как он поцеловал Дафну в волосы, зная, что я смотрю на них? Сочтете ли вы меня чудовищем, если я сознаюсь, что смотрел на Джона отчасти злорадно и как бы спрашивал: «Ну, и кто лежит на камне связанный, морда твоя козлячья?»

Подавив эти мысли, я вставил лом в ушко болта, удерживавшего одну из цепей, и навалился всем весом. Ничего. Я попробовал снова, добившись только испугавшей меня вибрации в костях рук. Они лопнут раньше, чем цепи.

Джон не отрывал от меня умоляющего взгляда. Он был совершенно деморализован. Куда девалась его самоуверенность? Что он увидел здесь и почему пришел в такой ужас?

— Слушай, — прошептал я. — Лежи тихо. Я знаю, что делать. Сейчас вернусь.

Он опять начал дико дергаться всем телом, звеня цепями. «Господи, парень, — подумал я, — ну помоги ж ты мне хоть немного!»

Я внимательно оглядел машину. Уязвимые места были очевидны: длинные паучьи щупальца, непрерывно чертившие в воздухе заклинания, многочисленные сочленения и механизм в середине, задававший щупальцам нужные орбиты. Вполне посильно.

Я был в двадцати шагах от машины, когда до меня донесся крик. Я прижался к колонне. Крики неслись из дверей в дальнем конце умфора. В зале было сумрачно, но я заметил движение, и вдруг из тускло освещенного проема вывели Сару. С двух сторон ее держали двое мужчин огромного роста в средневековых облачениях палачей — из кожи и металла. По их беспокойным, голодным глазам я видел, что больше всякой пищи им хочется одного — повиноваться приказам. Один из палачей держал у горла Сары длинное лезвие старинного ножа.

За ними шли люди в плащах и со свечами, постепенно заполняя зал и вставая вплотную к алтарю. Лица их были закрыты масками: матовая желтоватая личина с оленьими рогами, лоскутный арлекин, Казанова, Скарамуш. Я видел сверкающего слона из драгоценных камней, его несли на шестах из слоновой кости, бивни ему заменяли горящие свечи.