53

В четверг мы собирались сделать пробное включение. Какова же была наша досада, когда оказалось, что какой-то растяпа установил источник питания с пробитой обмоткой. Ехать на базу за новым источником было уже поздно. Я отправил ребят по домам, а сам остался в лаборатории. Хотелось посидеть немного в кресле, покурить, посмотреть на «Малютку».

Панель «Малютки» была снята, и я видел внутренности установки — переплетение проводов, бесчисленные диоды, сопротивления, микросхемы... Постепенно я успокоился. Работа сделана, думал я. Полтора года не прошли даром. Завтра привезем с базы источник питания п запустим нашу «Малютку» в работу. Что такое еще один день ожидания по сравнению с месяцами поиска, с десятками бессонных ночей? Работа сделана — это

главное.

Внезапно дверь лаборатории скрипнула. Я обернулся: на пороге стоял аккуратный старичок — наш вахтер.

Бог в помощь, сынок!

Спасибо, — хотел ответить я, но в глаза мне ударил свет

ярчайшей лампы, укрепленной над входом. Кто притащил в ла

бораторию этот прожектор? Всегда режет глаза. Сколько раз

я говорил ребятам, чтобы заменили лампу на менее мощную!

Задерживаетесь, хотите еще поработать? — спросил между

тем вахтер, разглядывая «Малютку».

Его вопрос почему-то вызвал у меня раздражение. Живо вспомнилась неудача с пробным включением установки. Да еще эта лампа... И вообще, что нужно здесь человеку, не знающему даже, чем отличается анод от катода?

— Да, задерживаюсь, — ответил я холодно, — а в чем дело?

Он пожал сутулыми плечами:

Так просто... Поговорить захотелось с живой душой. —

Он в некотором смущении осмотрел лабораторию и спросил: —

Послушай, сынок, что за блестящую коробку привезли к вам

на прошлой неделе? Чуть не уронили тогда на лестнице. Тяже

лая, наверное? — И он указал па вакуумное .устройство.

Это, отец, такая штука... — начал было я в популярной

форме, и тут меня осенило. Черт возьми! Как же мы могли

упустить это из виду, шляпы несчастные! Ведь в вакуумном

устройстве есть автономный источник питания! Кусок проволоки,

и «Малютку» можно включить немедленно!

Старичок незаметно ретировался...

Я обшарил все столы и шкафы. Где бы найти подходящий провод? Вот уж правда, по словам старой пословицы, бедняка даже на верблюде собака кусает. Наконец на глаза мне попалась катушка с красноватой проволокой небольшого сечения. Не совсем то, что нужно, но все-таки...

Через пятнадцать минут источник вакуумного устройства был подключен к «Малютке»... Должно быть, я не вполне понимал, что делаю. От нервного возбуждения все во мне дрожало, и я вдруг решительно нажал на четырехугольную кнопку с надписью «Пуск».

Послышался сухой треск. Провод, оборвавшись, вдруг прыгнул в мою сторону и обвился вокруг тела... Отскочить я не успел... Последнее, что мне запомнилось, — яркая лампа над входом.

64

Она вдруг стремительно начала расти, превращаясь в ослепительный диск. Диск пылал в моей голове, плавил мозг, испуская огненные кольца. Падения я уже не ощутил.

* * *

Солнца не было видно. Казалось, оно сияет там высоко в небе, скрытое от меня сплошным зеленым ковром из густой листвы, ветвей и переплетенных лиан. Однако каждой своей клеточкой я чувствовал солнечный свет. Казалось, лучи прожгли мою кожу. У меня возник необоримый животный страх — страх перед светилом.

Вдруг меня обожгла мысль. Какое солнце? Где оно? Ведь его не видно. Что это за зелень?! Откуда здесь деревья?! Гдг я?! Я пытался приподнять голову, руку, но не мог пошевелить даже мизинцем. Я не владел своим телом! Тут мне вспомнилась «Малютка», возня с источником, вахтер, лампа, сильный удар. Быть может, я нахожусь на операционном столе под наркозом и этот тропический лес грезится мне во сне?

Внезапно мое тело — помимо моей воли! — поднялось с земли... Не буду описывать растерянности, изумления, отчаяния, охвативших меня при этом. Я увидел свое тело. Мускулистое, обнаженное, оно было покрыто густой бурой шерсткой. Ступни ног были узкими, я едва сдерживал равновесие. Собственно, это были не ноги, а косматые лапы с плоскими загнутыми когтями.

Я (или, скорее, то, что было мною) стоял на обрывистом берегу какой-то быстрой речушки. Вокруг росли высокие сочные стебли, кусты, похожие на огромные папоротники, красные и желтые цветы величиною с зонтик. Почва была покрыта густой и жесткой травой. Повсюду бегали какие-то мохнатые жуки, по сравнению с которыми скорпионы показались бы божьими коровками. И на всем лежала тень — густая, плотная тень от зеленого ковра наверху, сквозь который проникали страшные невидимые лучи...

Медленно я побрел вдоль берега реки, где тень была как бы гуще.

...Нет, слова «я побрел» не совсем верные. Побрела обезьяна, а я был всего лишь свидетелем ее передвижения.

«Итак, мой мозг помещен в череп обезьяны, — лихорадочно думал я. •— Предположительно первобытной обезьяны, которая жила своей жизнью». Между моим сознанием и ее дремучим неповоротливым мозгом существовала односторонняя связь — я чувствовал то же, что и она: боль, жару, страх, влагу, голод. Я воспринимал каждое ее движение, любое побуждение. Она же и не догадывалась о моем присутствии. Напряги я всю свою волю, я не смог бы заставить ее даже почесаться. Я был только зрителем, зрителем какой-то непонятной мне картины.

Поэтому продолжать повествование скорее всего следует от третьего лица, то есть от обезьяны... И только когда потребуется что-либо объяснить, в разговор буду вмешиваться я.

Итак, обезьяна . шла вдоль берега реки. Движения ее были неуверенными и робкими. Ее тяготил страх, как мне казалось, страх оказаться на освещенном солнцем пространстве.

55

Вдруг она замерла, напряженно склонив набок узколобую голову. В кустах послышался легкий шорох, а потом показалась страшная звериная морда с небольшими ушами и двумя длинными — чуть не до земли — клыками, похожими на костяные сабли. У зверя были красные глаза, густая жесткая шерсть. Пригибаясь к траве, зверь выбрался из засады — огромный, с могучими полосатыми лапами.

Обезьяна пронзительно закричала и, выронив плод, бросилась бежать по берегу той же реки. Страх гнал ее в неизвестном направлении...

Бежала обезьяна неимоверно быстро, но зверь (наверное, это был саблезубый тигр) не отставал. Более того, расстояние сокращалось. Нет, не в беге было спасение обезьяны. Ей бы добраться до рощицы и там, цепляясь за ветки, прыгать с дерева на дерево. Но вокруг были либо сочные ломкие стебли, либо тонкие и гибкие кусты.

Вдруг впереди показалась группа деревьев, похожих на развесистые орешины. Вот наше спасенье! Чтобы добраться до них, нужно было всего-навсего пересечь неширокую ярко-зеленую поляну, щедро залитую солнцем.

К моему удивлению, перед самой поляной обезьяна остановилась как вкопанная. Новый страх, гораздо более сильный, чем страх оказаться в лапах хищника, овладел ею. И это был страх перед Солнцем!

Я воспринимал это состояние, но ничего не понимал. Солнце светило жарко, однако вполне терпимо. Выдайся такой денек в моих родных местах, я не упустил бы возможности позагорать.

Остановился и хищник, терзаемый тем же страхом. Он тоскливо завыл, скребя когтями землю. Сейчас я хорошенько рассмотрел его. Это был поджарый зверь величиной с молодого бычка. Вид у него был такой свирепый, что тигр нашего времени показался бы рядом с ним котенком. Под полосатой шкурой тугими буграми перекатывались мышцы.