Надежда была всего двумя годами старше своей подруги и выглядела как раз на свой возраст, но рядом с Инусей, по-детски непосредственной и взбалмошной, казалась самой себе женщиной в летах. Невысокая, плотная, со светлыми, чуть вьющимися волосами, собранными на затылке в пучок, она смотрелась по-царски невозмутимо и строго. Резкость и энергичная деловитость, отличавшие её по молодости, с годами сгладились, стали незаметнее, а в последнее время и вовсе ушли, забрав с собой не только живость в движениях и напористость в достижении цели, но и мягкий, светлый блеск её серых глаз…

Думая о чём-то своём, Надежда неторопливо подцепляла на кончик ложки соду и, старательно распределяя её по всей поверхности, тёрла, пока прибор не начинал блестеть, как зеркало. Машинально поглядывая за окно, она видела, как, темнея, небо наливалось сине-фиолетовым студнем, похожим на канцелярские чернила, предназначенные для заправки печатей на работе.

Неожиданно в квартире раздалась переливчатая трель дверного звонка, и, ополоснув руки, она отправилась в коридор. Судя по всему, это была Инуся, явившаяся за обещанными ложками раньше времени. Обрадованная, что ей не придётся коротать вечер в одиночестве, Надежда улыбнулась и, даже не посмотрев в глазок, щелкнула замком.

— Инуська, заходи, я сейчас поставлю чай… — Последние два слова Надежда произнесла механически и настолько тихо, что едва ли расслышала сама себя. Внезапно вся кровь отхлынула от её лица, и оно стало белее простыни. — Сёма?

Едва шевельнув губами, Надежда схватилась за косяк, и глаза её расширились. В полубессознательном состоянии, весь перепачканный в крови, Семён безжизненно висел на руках двоих неизвестных мужчин, державших его за локти с обеих сторон.

— Что… случилось?! — Метнувшись птицей, сердце Надежды будто оборвалось и, сорвавшись, упало куда-то к ногам, на кафельные плиточки общего коридора.

— Это ваш сын? — Мужчина кивнул на Семёна, почти не подававшего признаков жизни.

Надежда хотела ответить, но не смогла: твёрдый шершавый ком встал поперёк горла, и из её рта вырвался лишь сухой хрип. Понимая, что нужно что-то делать, она кивнула, судорожно сглотнула и, отойдя на шаг в сторону, впустила нежданных гостей в дом. Кое-как протиснувшись в дверь, мужчины втянули неподвижное тело Семёна в квартиру и тут же опустили его на пол.

— Куда же вы его? Давайте в комнату, на постель… — Побелевшие губы Надежды едва шевельнулись. — Что произошло? Он жив? — Она опустилась на колени на пол и вгляделась в лицо сына. — Да что же это? Как же? — растерянно прошептала она и, чтобы не разрыдаться в голос, что есть сил закусила губы.

— Я не знаю, что произошло. Мы нашли его и ещё одного парня на обочине шоссе по дороге из аэропорта. Тот, второй, вообще лежал без сознания, а этот ещё трепыхался. Мы хотели сразу вызвать «скорую» и милицию, но он уперся — нет, и всё тут. — Мужчина кивнул на распростёртое тело Семёна. — Я толком не понял, что произошло, но, по-моему, эти двое разводили честных граждан на денежки в аэропорту, за что и получили по полной. Если так, то правильно! Будь моя воля, я бы таким вообще голову на сторону откручивал, как курятам.

— Этого не может быть, — с уверенностью произнесла Надежда.

— Может, я чего не так понял… — Мужчина с сомнением пожал плечами. — Но только всю дорогу ваш молчал, а тот, второй, в бреду нёс всякую ахинею про крести, козыри и прочую чушь. Короче, меня это не касается, дальше делайте что хотите, только будьте любезны, мы же не за спасибо такой крюк сделали. — Он потёр большой палец правой руки об указательный.

— Да-да, конечно, спасибо вам огромное, что вы не бросили моего мальчика на дороге! — Надежда поднялась с пола, достала из кармана кошелёк. — Дай Бог вам доброго здоровья! — Расстегнув молнию, она трясущимися руками вытащила из кармашка всё, что там было, и протянула деньги незнакомцу. — Этого хватит?

— Негусто, конечно… — явно желая получить больше, замялся тот, но, как следует разглядев достоинство купюр, вложенных в его ладонь, удовлетворённо кивнул и поспешил ретироваться, пока глупая женщина не хватилась, что отдала слишком много.

Последних слов мужчины Надежда не расслышала, потому что тот произнёс их уже за дверью. Щелчок дверного замка заставил её вздрогнуть. Подогнувшись, ноги её не удержали, и она буквально упала на пол рядом со своим сыном. Кое-как расстегнув трясущимися пальцами молнию его куртки, она крепко прижалась ухом к груди Семёна и услышала редкие глухие удары, отдававшиеся в её голове острой огненной болью. Удары следовали один за другим, обдавая голову кипятком, а она всё стояла на коленях и никак не могла понять, стучится ли это сердце сына, или, отдаваясь рефреном в ушах, разрывается её собственное.

— О-о-о, Лидочка, ты как всегда — само очарование! — Пританцовывая с ноги на ногу, Альбина Ивановна коснулась рукава подруги и, приглашая её войти, отступила от двери в глубь прихожей.

— Алечка, ты меня вводишь в краску! — Манерно поведя головой, Загорская шагнула через порог, вернее, даже не шагнула, а перепорхнула через него, будто весила не девяносто с лишним килограммов, а, по крайней мере, пятьдесят или что-то около того. — Боже мой, как я рада, что мы наконец-то встретились! — Лидия приблизилась к подруге, выставила подбородок таким образом, чтобы поля роскошной норковой шляпы не помешали ей исполнить полагающийся при встрече торжественный церемониал, и, сложив напомаженные губы кружочком, обозначила поцелуй на щеке Альбины. — Пока к тебе доберёшься, богу душу отдашь! Подумать только, сначала на метро, потом на троллейбусе! А на улице что творится, ты видела?

— Ты так говоришь, будто ехала до меня три дня на собаках, а потом шла по тундре двое суток на лыжах! — Альбина наклонилась и достала из галошницы пару мягких ковровых тапочек. — Подумаешь, труд какой — раз в полгода проехать три станции на метро.

— Ну, допустим, не три, а четыре… — Лидия повесила шубу на приготовленные плечики, аккуратно положила меховую шапку на столик у зеркала. — Между прочим, около вашего дома ни пройти, ни проехать, снега — по колено, и за что только дворнику деньги платят! Так же все ноги переломать можно! — Расстегнув молнию на сапогах, Лидия с удовольствием перелезла в тёплые шлёпки без пятки.

— Лидочка, а ты, по-моему, похудела. — Альбина Ивановна окинула взглядом упитанные телеса подруги.

— От такой жизни не только похудеть, ноги протянуть можно! — Лидия посмотрела на себя в зеркало, оправила на груди завернувшееся белоснежное жабо блузки и громко вздохнула.

— У тебя что-то случилось? — обеспокоенно произнесла Альбина и вопросительно взглянула в лицо подруги.

— Рассказать — не поверишь, — Загорская встретилась в зеркале взглядом с подругой, и одна её бровь, изогнувшись, поползла вверх.

— Ты говоришь это таким тоном, словно произошло что-то непоправимое.

— Пока ещё нет, но если не принять необходимых мер, то произойдет. И скоро, — с нажимом добавила Лидия. — Ты знаешь, я попала в такую нелепую историю, что у меня голова домиком!

— Знаешь что, иди-ка ты мой руки и проходи в комнату, а я пойду заварю чайник. Что это мы с тобой в прихожей стоим, как бедные родственники? Давай за стол сядем, чайку с тортиком попьём, а там, глядишь, и сообразим на пару, что нам с твоей бедой делать.

— И то правда, — кивнула Лидия и, поправив брошку, пристёгнутую поверх жабо, отправилась в ванную.

— Догадайся, какой я торт купила! — крикнула из кухни Альбина.

— Не иначе как мой любимый, «Ленинградский»! — Лидия открыла кран, хорошенько намылила руки и, смыв пену под тёплой водой, поискала глазами полотенце. — Алечка, какое можно взять, вытереться?

— На трубе — полосатое, оно для рук! — Альбина посадила на чайник куклу с ватной юбкой и ярким, под хохлому, фартуком. — Лидочка, тебе вишнёвое варенье доставать или из абрикосов?

— Любое. — Промокнув махровым полотенцем руки, Лидия повесила его обратно на трубу и, щёлкнув выключателем, вышла из ванной. — Тебе чем-нибудь помочь?