Саймон Ролф понятия не имел об этой хорошо продуманной стратегии. С той первой ночи роман с Мелиссой завладел им целиком. Саймон был бы счастлив не расставаться с Мелиссой ни днем ни ночью и делал все, чтобы воплотить этот замысел.

Его пленяло в Мелиссе абсолютно все. Ее яркая красота, элегантность, изящество, уверенность движений. И даже неискушенность в сексе казалась Саймону ее выигрышной особенностью. Порой Мелисса бывала равнодушна, даже холодна к пылким ласкам Саймона. Иногда же ее охватывала какая-то неистовая, почти болезненная страстность.

В такие жаркие минуты Мелисса иногда неразборчиво произносила какое-то мужское имя. То ли Джей, то ли Джейк. Саймон толком не разобрал.

Однажды он попытался это выяснить, но Мелисса лишь окинула его презрительным взглядом и отвернулась. После этого она довольно долго была задумчива и молчалива. Саймон почувствовал опасность — он понял, что допустил оплошность и как никогда близок к тому, чтобы потерять Мелиссу. Он и без того не был уверен, что ему удалось ее к себе привязать.

Саймон дал себе слово больше никогда не пытаться выяснить что-либо о прошлом Мелиссы. Хотя именно в ее давних переживаниях и кроется именно то, что сделало Мелиссу такой, какая она теперь, — загадочной и непостижимой. В ней определенно чувствовался душевный надлом. Мелисса производила впечатление женщины, которая, несмотря на свою молодость, успела многое пережить и перечувствовать.

Роман с Мелиссой самым пагубным образом повлиял на его семейную жизнь. Саймон Ролф никогда не был примерным мужем. Несмотря на свои теплые чувства к Эвелин, он ничего не мог поделать со своей женолюбивой натурой. Саймон очень любил красивых женщин, и они отвечали ему взаимностью, искренней или наигранной.

У Саймона была масса интрижек и до свадьбы с Эвелин, и после нее. Однако обычно он был очень осторожен, щадя чувства жены, к которой был по-настоящему привязан.

Эвелин была и до сих пор оставалась весьма привлекательной женщиной. Благодаря тщательному уходу за своей внешностью и заботе о здоровье она выглядела значительно моложе своих сорока лет. Рождение единственной дочери не нанесло никакого урона ее привлекательности. С годами Эвелин не превратилась в толстую матрону, как это случилось со многими женами приятелей Саймона.

И все же, несмотря на это, Эвелин было не дано вызвать в муже такой накал страстей, какой без малейших усилий вызвала и умело поддерживала Мелисса. Несмотря на то, что Саймон старался быть предельно осторожным, до ушей его законной жены нет-нет да и доходили слухи о его похождениях. Иногда Эвелин сносила все это молча, порой возникали небольшие скандалы, но всякий раз Саймону удавалось все уладить благодаря бесчисленным заверениям в любви, в которых он был почти искренен.

Но в этот раз все было совсем иначе. Упоенный счастьем Саймон и думать забыл о какой-либо осторожности. Он появлялся с Мелиссой всюду, где его могли увидеть многочисленные поклонники и недоброжелатели. Результат такой беспечности не замедлил сказаться.

Однажды Эвелин заявила, что им необходимо оговорить условия раздельного проживания. Саймон с деланым удивлением поднял брови, давая понять, что не вполне понимает, о чем идет речь. Вместо ответа Эвелин протянула ему журнал, на одной из глянцевых страниц которого красовалась фотография самого Саймона, самозабвенно целующегося с Мелиссой. Небольшой сопроводительный текст был посвящен подробному описанию характера отношений запечатленной на фото пары. Само издание не относилось к разряду желтой прессы. Увидев снимок, Саймон поморщился. Мерзкие папарацци! Всюду успевают.

Отпираться было бессмысленно. К тому же сам скандальный снимок попался Эвелин на глаза уже после того, как она вдоволь наслушалась комментариев многочисленных знакомых. Вероятно, решение о разводе зрело у Эвелин довольно долго. Последняя интрижка мужа, как Эвелин охарактеризовала его отношения с Мелиссой, оказалась той самой последней каплей.

Эвелин объявила о своем желании развестись, и Саймон почти не возражал. Эвелин держалась спокойно, почти по-дружески. Она заявила, что не будет препятствовать общению Саймона с их пятнадцатилетней дочерью. Саймон молча кивал. Он был благодарен Эвелин за то, что она не выдвигает каких-то особых условий и не претендует на львиную долю его доходов в обмен на беспрепятственное общение с дочерью.

В другое время Саймон непременно сделал бы все возможное, чтобы сохранить их с Эвелин брак, которым весьма дорожил. Теперь же он думал лишь о том, как поскорее покончить со всеми формальностями. Он досадовал на то, что бракоразводный процесс отнимет у него уйму времени, которое он мог бы провести с Мелиссой. Эта девушка занимала все его мысли. Саймон с увлечением подыскивал для них достойное жилье. Жить в уютной, но довольно тесной квартире Мелиссы было бы просто невозможно.

Мелисса настаивала, чтобы они поселились в пентхаусе, где-нибудь в западной части Лос-Анджелеса. Она говорила о том, как чудесно было бы любоваться по ночам на переливающийся неоновыми огнями город.

Однако Саймон этой идеи не поддержал. Это был первый раз, когда он отказал в чем-либо Мелиссе. Саймон сделал это не из скаредности, хотя пентхаус в престижном районе, разумеется, обходился бы ему недешево. Саймон гораздо лучше Мелиссы был осведомлен о неудобства, с которыми неизбежно сопряжена жизнь знаменитостей. Он вовсе не жаждал повышенного внимания вездесущих журналистов в связи с очередным всплеском интереса к его персоне, вызванным его разводом и очередной скандальной связью.

Саймон не сомневался, что его дом будут буквально осаждать представители бульварной прессы. Именно поэтому он решил снять комфортабельный коттедж в Силмаре, одном из пригородных районов Лос-Анджелеса. Мелисса с легким недовольством поддержала его решение.

В ближайший уик-энд они отправились в Силмар осмотреть дом, который Саймон предполагал снять вместе с обстановкой у одной респектабельной пожилой дамы.

Это оказался небольшой двухэтажный коттедж, расположенный в довольно уютном районе. Стены дома были окрашены матовой кремовой краской, крышу покрывала темно-красная черепица. К небольшому крыльцу от самой калитки вела через ухоженный садик выложенная светлой керамической плиткой дорожка. По соседству стояли такие же светлые, чистенькие домики всевозможных пастельных оттенков. Их окружали не менее ухоженные, словно вылизанные дворики с множеством цветов вдоль дорожек и у крыльца.

Саймону с самого начала понравился этот уединенный уголок, но он с волнением ждал, когда Мелисса начнет делиться впечатлениями.

— Просто какой-то кукольный городок, — удивленно протянула Мелисса, оглядевшись.

Она впервые оказалась в этом районе. Пройдя через незапертую ажурную калитку, они подошли к двери на веранде. Мелисса из баловства нажала на белую кнопку звонка, своим дизайном напоминавшего сливочное пирожное.

— Это уже чересчур, — заявила она. Должно быть, хозяйка — старая дева, и в гостиной у нее водилось штук пять комнатных собачек, и все с розовыми бантиками.

Саймон лишь улыбнулся этой язвительной характеристике. Уж кем-кем, а наивной старой девой владелица коттеджа не была. Экс-супруга одного из высокопоставленных военных, эта дама в свое время и сама сделала неплохую карьеру на государственном поприще. Она и теперь не собиралась удаляться от дел, решив перебраться в Нью-Йорк.

Они вошли в светлый холл, одна из дверей которого вела в гостиную.

Просторная комната, оформленная в теплых светлых тонах, удобная, видимо, совсем новая мягкая мебель, на окнах довольно дорогие шторы золотисто-бежевого цвета с легким блеском.

Удивлял здесь лишь выбор единственной картины на стене напротив большого окна. Посреди просторной кровати с откинутым вишневым пологом полуобнаженные любовники слились в страстном поцелуе. Полная бело-розовая рука женщины обвивала смуглый мускулистый торс молодого мужчины. По мнению Саймона, даме в возрасте хозяйки следует украшать стены благопристойными пейзажами.