Морская поверхность перед Женей забурлила, начала вздуваться горбом и вдруг опала, превратившись в прозрачное лицо. Большое. Не меньше метра от макушки до подбородка. Она не сразу узнала узкий овал и глаза, выглядывающие из-под длинной челки, а потом сообразила: это же ее портрет. Тарас изобразил сидевшую рядом Женю.

Водяное лицо улыбнулось и открыло глаза. В каждом его зрачке плавало по маленькой рыбке. От внезапно нахлынувшего страха Женю замутило.

— Все, понял, перегнул палку! — Жуткий двойник немедленно скрылся под водой. — Больше шутить так не буду.

Немного придя в себя, Женя спросила:

— А когда меня отправят на посвящение?

— Когда скажешь. Хочешь сейчас?

— Не знаю, — струхнула она. — Надо же как-то подготовиться.

— А чего тут готовиться? Прыгай и все.

— Но…

— Решено! — Тарас встал на ноги, подтянул штаны и закричал: — Маленькая А-но, отправляю к тебе в гости Евгению… Как твоя фамилия?

— Смородина. — Она никак не могла поверить, что депфер не шутит.

— Евгению Смородину. Будь добра с ней и укажи путь в Заветную пещеру! Всё. С церемониями закончили. Иди сюда.

Тарас легко подхватил Женю под колени и швырнул в море. Она на секунду ушла с головой под воду, а потом, вынырнув, увидела побледневшую Аню на корме и Захара, поднимающего парус.

— Крепись, родная! — прокричал ей Тарас с отплывающей «Крали». — Мы будем ждать тебя на берегу.

«У меня дежа-вю», — подумала Женя и медленно поплыла в другую сторону.

В пещере было тихо. Крыса еще до того, как Чухонь проснулся, умчалась навестить свои охотничьи угодья — он по-прежнему старался не думать, чем питается эта машина смерти. Грибы тоже пропали. Предположительно, отправились на генеральную репетицию. До Чемпионата осталось ровно три дня, значит, сейчас Большая арена кипит, точно котелок на печке дядьки Хрыся. Чухонь тяжело вздохнул: есть хотелось до потери брезгливости.

Усилием воли он придушил чувство голода и попытался сосредоточиться на куда более важных вещах. Всю ночь его терзала одна мысль, и под утро она превратилась в два слова. Очень простых слова: «узкое место». Нужно найти узкое место в коридоре, ведущем к Большой арене, и попытаться задержать крыс. Нескольких минут хватит, чтобы хозяева шерстоканов успели спасти своих чемпионов. Конечно, можно попробовать предупредить всех прямо сейчас, но Чухонь, несмотря на молодость, не был наивным. Он, словно на плазменной панели в бункере Глухого, видел, как смеются, слушая его, братья, как заливается дядька Хрысь, утирая рукавом тужурки набежавшие слезы, и грозит кулаком Гоблин. Нет, это не выход. Чухонь должен сам остановить нашествие.

Сам!

Встав на ноги, он с тоской посмотрел на свои ботинки. За все эти дни ему так и не удалось поменять их на нормальную обувь. Попив воды из пластиковой бутыли и сполоснув грязное лицо, Чухонь вышел из пещеры.

— Попутчики не нужны? — услышал он за спиной тонкий голосок Малого. Грибок приплясывал на стене тоннеля, помахивая фиолетовой шляпкой.

— Не нужны, но тебя потерплю. Я к Арене.

— Во дела! И я туда же. Наши сегодня поют — послушать хочу.

— А чего тебя не взяли?

— Мал, говорят, еще! — Набычился грибок и перескочил на соседнюю стену. — Типа фальшивлю! А сами они не фальшивят? Специально сговорились, чтобы открытие Чемпионата испортить.

— Зачем это?

— Из политических убеждений! Их диктатура не устраивает, они за свободу слова. Хотят петь то, что хотят, а не то, что Глухому нравится.

— Ну и пели бы. Кто ж вам мешает?

— Э брат, как говорил один мудрый человек, «даже повешенные должны качаться в положенную сторону», а уж грибы и подавно обязаны петь, согласно линии Братства. Думаешь, так сложно нас всех под корень извести? Да проще простого. Грибницу в нужном месте из земли вытащить, химикатами сбрызнуть, тут мы все и сгнием. Так что на тебя, дружище, одна надежда.

— Ты меня ни с кем не перепутал? — Чухонь даже остановился от удивления. — Что я могу сделать? Против Глухого войной пойти?

— Не придуривайся. Ты уже все решил. Наш Старик сказал, что, если тебя Большая крыса признала, значит, в тебе сила есть. А сила, она, мил друг, как вода, — отверстие всегда найдет. Вырвется наружу — мало не покажется.

Оставшуюся часть пути Чухонь шел молча. Он пытался понять, шутит Малой или говорит серьезно. По всему выходило, что серьезно. Хотя Крысомать эти грибы разберет.

— Пришли! — Чухонь повертел головой и, убедившись, что находится в том самом ответвлении, которое должно привести зараженных грызунов к Арене, сбавил шаг. Теперь он шел медленно, внимательно изучая стенки коридора.

Над последним коротким отрезком тоннеля перед выходом в гигантский зал, где находилось сердце шерстоканьего Чемпионата, потолок оказался срезан. Ответвление напоминало глубокую траншею метра три шириной и не меньше пяти глубиной. Чухонь тщательно измерил ее шагами и убедился, что если пытаться задержать крыс, то именно здесь. Лучшего места не придумаешь.

Найдя то, что искал, он присел на корточки возле стены, пытаясь разобраться в своих чувствах. Да, его все еще душила ненависть к Глухому и Сиплому. Подвернись случай, убил бы, не задумываясь. Но после сегодняшней ночи и разговора с Малым внутри начало зреть еще что-то. Что-то, чего пока Чухонь не мог понять. Он закинул голову и посмотрел на купол гигантского зала, венчающий темным колпаком подземную Арену. Совсем скоро под ней вспыхнут тысячи прожекторов, и братья, надев темные очки, потекут сюда из всех нор, чтобы попасть на главное событие года…

— Эй, хватит мышей ловить! Рот закрой, а то червяк свалится! — вернул его к реальности Малой. — Начинается уже! Бегом наверх.

Не раздумывая, Чухонь двинулся за своим проводником. Тот вел его странной, незнакомой дорогой, между железными конструкциями, составлявшими скелет Арены. Вскоре они очутились в узком коридорчике, упиравшемся в бордовую бархатную портьеру.

— Где это мы? — Чухонь нырнул за занавес вслед за Малым и застыл, открыв рот. В первый момент ему показалось, что он попал в филиал бункера Глухого. От бархата и позолоты рябило в глазах. Чухонь осмотрелся и понял: так и есть — бесшабашный гриб привел его в ложу Старшего Сына Крысоматери.

— Где, где! В крысином гнезде! Ты, вроде, есть хотел? Дерни за веревочку, дитя мое. Вон ту, справа.

Там и правда была веревка с тяжелой шелковой кистью. Чухонь потянул ее, и с легким жужжанием из-за драпировки выдвинулся небольшой холодильник. В нем, к огромной радости оголодавшего парня, оказалось несколько сырных и колбасных нарезок, запечатанные в полиэтилен булочки, шмат сала и батальон бутылок с минеральной водой и соком.

— Ух, ты! Тебе повезло! — прокомментировал Малой, стоя у него на плече. — Недавно пополнили. Давай хватай, не стесняйся!

Официального приглашения с золотым тиснением не потребовалось. Через десять минут сытый Чухонь видел свое будущее в самых светлых тонах и даже начал испытывать легкую благодарность к запасливому Глухому.

— А теперь вон туда загляни, — посоветовал синегриб. — Там Безухий свои сменные ботинки держит. Он, чтобы ковры здесь не затаптывать, переобувается каждый раз.

Как ни странно, Чухоню снова повезло. В маленьком шкафчике из темного полированного дерева и впрямь лежали мягкие кожаные туфли. Даже размер оказался подходящим — видать, с ногами, в отличие от рук, у Старшего Сына все было в порядке.

Переобувшись, Чухонь осторожно высунул голову из-за массивных перил и тут же потрясенно присвистнул. Из ложи Глухого место проведения Чемпионата выглядело совсем иначе, чем снизу. Огромная чаша, на дне которой сияла круглая площадка. На ней проходили главные состязания, вроде финала шерстоканьих боев. Чуть выше располагалось несколько площадок поменьше. А вокруг, точно стенки гигантского сосуда, поднимались трибуны. В уровень с ложей Глухого находились самые дорогие места — изолированные балконы глав остальных фратрий. Немного ниже стояли рядами сиденья для зрителей попроще. А выше, на галерке, и внизу, в огороженных «отстойниках», толпились те, кто не сумели за год скопить достаточно денег на хорошее местечко. Именно там, расширив от восторга глаза, обычно наблюдал за состязаниями Чухонь.