— А в том! — я тоже внезапно даже для себя сорвался на крик. — Какого черта он пьяным полез за руль?!! Да еще взял с собой эту несовершеннолетнюю, отлично зная, какая она, когда пьяная! И позволил ей приставать! И если уж ему так захотелось потрахаться на скорости, хоть бы включил компьютер! — Я приложился к бокалу, чтобы немного успокоиться. — Это была халатность, повлекшая за собой человеческую смерть.

Парень стоял, явно ошарашенный таким моим выпадом. Он несколько раз открыл и закрыл рот, а потом зачем-то сообщил:

— Ей оставалось два месяца до совершеннолетия.

— А какая теперь разница? — Я вновь приложился к бокалу. — И кстати, если ты так уверен в ее виновности, то почему ты у меня, а не у нее? Или ты уже побывал там?

— Нет. — Самообладание вернулось к нему, пистолет перестал дрожать. — Я решил начать с палача, потом разделаться с судьей, а потом уже искать ее в Москве. Она туда сбежала.

— Ну что ж. Вполне сформированная программа, поздравляю. Вот ты очень низкого мнения о нашем суде, а твой суд? Он что, холоднее и беспристрастнее? — Я допил бокал и поставил его в бар. — Ладно, не нужно дискуссий. Мне будет любопытно, как ты выполнишь мою работу.

Я повернулся к нему лицом. Ой был ошарашен. И тем, что разговор прошел не по его плану, и тем, что пора было переходить к действиям. А главное — тем, что во мне не было страха.

— Ты удивлен, что я не боюсь, не плачу? Не умоляю тебя о пощаде? Или не выкрикиваю ругательств, не пытаюсь напасть на тебя? Ты удивляешься, что я не цепляюсь за жизнь. А за что, спрашивается, цепляться?! За эту огромную пустую квартиру? За одиночество? За натянутые отношения с людьми? Ведь даже такой молокосос, как ты, отказывается со мной выпить, — я грустно улыбнулся, осознавая, что меня опять заносит, второй раз за последние три часа. Но остановиться уже не мог: — Ты удивлен, что я слишком много рассуждаю для неграмотного палача. Ты прав, я не заканчивал вузов. Но посмотри сюда, — я быстро пересек комнату и распахнул дверцы большого шкафа. Полки внутри были заполнены книгами. Я ласково погладил корешки. — Две верхние полки — литература по праву и юриспруденции. Следующие две — история, культура, искусство. Следующая — социология. Это трехтомная энциклопедия программирования, это «Справочник практического врача», я мало что в нем понял, но прочитал от корки до корки и кое-что запомнил. Это Платон. Это Кафка. Это… А-а! — Я поморщился и захлопнул шкаф.

Он стоял, потерянный. Естественно, я не переубедил его, но он не ожидал такого поворота. Да, впрочем, я и сам от себя такого не ожидал.

— В общем, так, давай кончать. Или стреляй, или катись домой и готовься к учебе. Через три дня первое сентября.

Я плюхнулся на диван, стоящий посреди комнаты, включил телевизор и уставился на трехмерное изображение какой-то певички. Этот, сзади, переминался с ноги на ногу. Я переключил канал на новости. В Конго государственный переворот.

Парень, заикаясь, произнес:

— Видит Бог… я не хочу этого делать… но… кровь моего брата…

И только сейчас проснулся страх. О Господи, какой я был дурак! Сколько у меня было возможностей обезоружить этого психопата! Какого я хрена?..

Но я заставил себя с каменным лицом глядеть, как разгоняют демонстрацию фашистов в Праге.

Сзади стояла какая-то дрожащая тишина.

Потом щёлкнул курок.

У меня в груди все сжалось, затылок похолодел от ожидания.

Сдавленный крик, падение тяжелого металлического предмета на пол и дробь убегающих шагов.

Я расслабился. Нет, убийцы из него не получилось.

Или палача?

По телевизору сообщили, что у нас в области ведется следствие по делу очередных трансплантат-пиратов. Значит, скоро у меня появится работа. А если бы он выстрелил… Интересно, несколько секунд назад я уже было потерял к этому интерес, попрощался со всем…

Я выключил телевизор и побрел в спальню, не подобрав пистолета и не заперев дверь. Наплевать. В голове пульсировала боль.

Я вспомнил сегодняшнюю шутку Курта 0 том, что скоро будут казнить за превышение скорости. Оказывается, ты был не так уж далек от истины, Курт. Прецедент уже есть. Правда, это не вполне то, но…

А сегодня? Если бы дело вел не Кинда, можно было бы усомниться в виновности этой женщины. Очень уж тонкая грань: знала — не знала. А обществу требуются органы и дисциплина…

Я завалился на заправленную кровать и попытался завернуться в одеяло. Мне это наполовину удалось.

Мне снилась какая-то красивая женщина. Я должен был ее знать, но откуда?

Я не помнил.

5

Эти строчки первым делом пришли мне на ум, когда я проснулся от телефонного звонка следующий утром. Они же погребальным звоном отстучали где-то в середине головы, когда я лежал на белой кушетке в чистой белой комнате с мягко потрескивающей аппаратурой, на моей голове был шлем, но не такой, как шлем виртуальной реальности, а рядом, за столом с дисплеем, насвистывая, работал с «мышью» молодой врач. На экране перед ним возникали срезы моего мозга. Молодой специалист быстро просматривал их. Как я ни пытался скосить глаза, мне была видна лишь его растрепанная шевелюра. Но ведь у одаренных людей такая и должна быть, правда?

По крайней мере, я очень на это надеялся.

Откровенно говоря, я боялся этого обследования пуще всего на свете. Черт! Да я вчера перед стволом так не трясся, как на этой медицинской кушетке рядом с веселым спасителем человеческих мозгов! Я так не волновался в тот самый первый раз, когда стоял под жарким солнцем на асфальте и сжимал в руке пистолет, отлично сознавая, что не могу слышать камеры — они слишком тихие и слишком далеко, — но слышал их.

И ничего странного. Этот веселый и подающий надежды вот-вот должен вынести мне смертный приговор.

Наконец он отстранил «мышь» и, откинувшись на спинку стула, с улыбкой посмотрел на меня. Погребальный звон ударил с оглушающей силой и остановился на протяжной давящей ноте.

— Когда у вас появились первые симптомы? — осведомилось потенциальное светило.

— Четыре-пять месяцев назад, — быстро проговорил я и подумал: «Не томи! Я и так уже за эти пятнадцать минут сердце посадил!» Нудно выло где-то между ушами, внутри черепа или снаружи, понять я не мог.

Врач удовлетворенно кивнул:

— Да, имеется. Единичная злокачественная опухоль, девять и три миллиметра в диаметре — почти ровный шарик, метастазов пока нет, состояние регионарных лимфоузлов более-менее в порядке, насколько об этом можно судить по срезам на экране, хоть я их и увеличивал. — Он слегка призадумался. — Э..! Скажите, а к перечисленным вами симптомам… В общем, не замечали ли вы за собой в последние месяцы некоторой апатичности? Депрессий частых?

Я прилежно постарался припомнить:

— М-м… Да, бывало.

— Хорошо, — он удовлетворенно кивнул. — Это происходит из-за того, что опухоль у вас в подкорке.

— Но я и раньше не был каким-нибудь весельчаком.

— Но сейчас вы из такого настроения почти не выходите, не так ли?

Я пожал плечами и неуверенно кивнул. Откровенно говоря, я уже не помнил, какой я был до той поры, когда окулист сообщил мне «жизнерадостную» новость.

— Ну вот, — назидательно произнес доктор и вернулся к прерванному мной монологу. — Опухоль находится неподалеку от височной поры, растет и смещает ткани. В частности — крючковой извилины. Отсюда ваши «височные» симптомы.

«К главному, док, к главному! Ну, давай же, рожай! Ну?»

Он виновато улыбнулся:

— Вообще-то, хирургу эта область недоступна.

Вот и все. Колокол прервал свою ноту и начал все сначала и в полную силу. Я откинулся на подголовник кушетки и медленно стянул шлем. И зачем я сюда вообще пришел? Я это знал и без него. И к чему вся вчерашняя научная ахинея Залесского? Вот, мне что-то по-научному сообщили, и как много от этого изменилось? Опухоль мозга, она и в Африке опухоль мозга, по-латыни ты ее назовешь или по-китайски.