Лицо его снова засияло. Господи, как же мне все это нравится! – подумал он. Он был твердо убежден, что все именно и так произойдет, он верил в это. Перед его мысленным взором, словно в замедленной съемке, предстали кадры будущего: каждый выстрел, жест, выражение лица, фотография, заголовок. О, эти заголовки! Готтшалк даже застонал от предвкушения.

Пресса!

Он почувствовал эрекцию и неловко завозился на сиденье. Вскоре даже в полутьме лимузина стало видно, как вздыбились его брюки. К черту Кэтлин! Он решил не звонить больше в Нью-Йорк, подождет, пока она вернется. Он может обойтись и без нее.

– Домой! – скомандовал он водителю.

И перед его мысленным взором предстали мягкие груди Роберты, ее ноги и бедра.

Вот вам пример, подумал он, того, как события подавляют собою стремления конкретного индивидуума. Что ж, это и есть политика.

Перед выходом Трейси позвонил Туэйту. День был жарким и солнечным, и поскольку Трейси предстояло вскоре отправляться в Гонконг, а у Лорин выдался редкий выходной, они решили провести его вместе, на пляже.

– Кажется, пришла пора подумать о мотивах преступления, – сказал детектив.

– Я-то собирался просто спросить тебя, как ты себя чувствуешь, но вижу, что это уже не имеет смысла, – ответил Трейси.

Трейси ходил на похороны и стоял рядом с Туэйтом. Он видел, с какой ненавистью глядели на полицейского родственники его жены: они обвиняли Туэйта в гибели их дочери и внучки. Витавшая в воздухе враждебность придавала ритуалу, признанному дать усопшим успокоиться в мире, странный оттенок. Туэйт держался стоически, он дал волю своим чувствам, лишь когда могилу зарыли и все остальные ушли с кладбища. Солнце освещало его непокрытую голову, и ветерок, словно пальцы призрака, тихонько шевелил ему волосы.

– У меня все в порядке, – резко ответил Туэйт. Потом, помолчав, добавил: – Это как приступы тяжелой болезни, от которой я не могу избавиться. Только работа и помогает. Хорошо, что мне есть чем заняться.

– Ты все еще думаешь о Мелоди? – спросил Трейси.

– Да, подумываю. – Туэйт откашлялся. – Когда ты позвонил мне и рассказал об этой истории с Гонконгом, я начал обдумывать мотивы. Я предположил, что либо Холмгрен что-то узнал и потому его заставили умолкнуть, либо во всем этом деле есть политический аспект. Ты это понимаешь куда лучше меня. У него были враги?

– Враги есть у каждого политика, без того не бывает. Но я не представляю, кто бы хотел его убить. И таким способом. Этот способ мало кому известен. Вряд ли кто-либо из политиков вообще способен даже вообразить такое. Это слишком сложно, и слишком специфично.

– Ладно, – ответил Туэйт. – Может, я неправильно поставил вопрос. А кто получил от смерти Холмгрена наибольшую выгоду?

– Ты снова спрашиваешь о политиках?

– Да.

– Скорее всего, Атертон Готтшалк. На выборах претендента от республиканской партии им предстояла большая драчка. Драчка там, конечно, еще будет, но Готтшалк, я думаю, имеет сейчас солидное преимущество, особенно в свете недавних событий за рубежом.

– Гм... А если за всем этим стоит именно он? Ты знаешь, я никак не могу избавиться от мыслей о «клопе» – Уотергейт и все такое прочее...

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я тоже об этом думал. Я довольно хорошо знаю Готтшалка. Он жесток, и он ненавидел Джона. Да и вся его команда тоже. Он хочет стать президентом, но как и несколько других претендентов в кандидаты. И убийство – это не их стиль.

– Ясно.

– А ты как думаешь?

– Да ничего я не думаю, – Трейси услышал в трубку, как зашуршали на столе у Туэйта бумаги. – Я тут запросил компьютер дать мне список политиков, которые за последние полгода отошли в мир иной не по собственной воле. Один такой есть. Ты знаешь некоего сенатора Роланда Берки?

– Я о нем слышал, но никогда с ним не встречался. Это был хороший человек. Я был удивлен, когда узнал, что он подумывал о том, чтобы не выставлять свою кандидатуру на сентябрьских перевыборах. Это был бы существенный удар по Сенату, и теперь, когда он мертв, я в этом лишний раз убедился.

– Здесь говорится, что его убил грабитель, пробравшийся к нему в дом. Полиция в этом уверена.

– А каково медицинское заключение?

– Оно тебе понравится. В отчете говорится, что смерть наступила в результате обширного мозгового кровоизлияния, причиной которого стало проникновение в мозг носового хряща.

На том конце телефона умолкли, и так надолго, что Туэйт спросил:

– Эй, Трейси, ты еще здесь?

– Мне кажется, – медленно произнес Трейси, – что тебе стоит туда съездить.

– Дело, в принципе, уже прошлое, но, наверное, можно попытаться, – Туэйт снова прокашлялся. – Ты полагаешь, это дело рук нашего клиента?

– Вполне возможно, – Трейси лихорадочно обдумывал ситуацию. – В принципе, такое может сделать любой достаточно сильный человек, но вот специфический угол... В отчете сказано, под каким углом проник в мозг хрящ и какой он формы?

– Нет. Ничего подобного.

– Ладно. Да я и не предполагал, что они это опишут. Тогда тебе надо повидаться с тем экспертом, который делал вскрытие. Он скажет.

– А что мне искать?

– Понимаешь, хрящ должен остаться целым и проникнуть в мозг под определенным углом. Если этот удар нанесен просто очень сильным человеком, хрящ превратится в месиво, тем более, если было несколько ударов. Специфический же удар не взбивает хрящ.

– Хорошо, теперь я понял, – Туэйт засмеялся. – Постарайся не затягивать свое отсутствие.

Трейси понял, что этими словами Туэйт просит его соблюдать осторожность.

– Как закончу дела, так и вернусь. Ну, увидимся, – попрощался он.

Лорин наблюдала за ним из другого угла комнаты. Рядом с ней стояла корзина для пикника, в которую они уже сложили свои припасы: жареного цыпленка, сэндвичи с тунцом, картофельный салат, маслины, фрукты и бутылку белого вина.

– Чем это ты занялся? – тихо спросила она. Она заплела волосы в две косы, отчего лицо ее стало еще выразительнее. Надела красную майку с надписью «Нью-Йорк Сити Баллей» на груди и белые шорты. – Я полагала, что после того, что случилось с семьей Дугласа, ты успокоишься.

– Не могу, – просто ответил он. – Я думал, что ты это понимаешь.

– Что я понимаю, – сердито возразила она, – так это то, что вы оба лезете в пекло.

Он посмотрел на нее и увидел, что в глазах ее стоят слезы.

– Неужели ты не понимаешь, что я в ужасе от самой мысли, что могу потерять тебя? – она вздрогнула. – Именно теперь, когда нам удалось вымести весь мусор. Как часто в жизни случается любовь, ты-то знаешь? Однажды, и то, если тебе повезет. Чаще это случается только в том случае, если человек жаждет «устроить свою жизнь». Я этого не жажду, – она подошла поближе. – Ты отправляешься на другой конец света, чтобы найти Бог знает кого, кто знает Бог весть что. А ты когда-либо задумывался над тем, что можешь не вернуться?

– Со мной ничего не случится.

– Ох, Трейси...

Голос у нее сорвался, и он нежно обнял и поцеловал ее.

– Ты так в этом уверен, – прошептала она. И задала совершенно детский вопрос: – Почему? Почему ты это делаешь?

– Потому, что у меня есть долг перед Джоном. И ответственность. Я обязан все понять.

– К Киму это не имеет отношения?

– Некоторое – да.

– Я знаю, где работает Ким. И думала, ты ушел оттуда давно и навсегда.

Ну что он мог на это ответить? Он вспомнил, как Туэйт говорил, что ему, Трейси, отчасти все же нравилась та работа. Или все дело в кокоро, которое передал ему Хигуре? Или в том, что приметил в нем еще в Майнзе Джинсоку? Хватит ли у него смелости самому в себе разобраться? Он не хотел об этом думать.

– Ким у меня под контролем. Он полезен тем, что дает мне доступ к возможностям, которыми обладает моя прежняя контора. Насчет Кима не беспокойся.

Она слегка отодвинулась.

– Неужели ты не понимаешь? Ким меня не волнует. Я беспокоюсь о тебе.