– Трейси! – раздался вскрик. – О мой Бог! Трейси! Голос Лорин, дрожащий и взволнованный. Трейси начал было что-то говорить, но вместо слов с онемевших губ срывалось какое-то бормотанье.

Она сделала шаг навстречу и остановилась перед ним, покачиваясь на мысках туфель:

– Что?.. – она покачала головой. – Так и не расслышала...

И вдруг посмотрела ему прямо в глаза:

– Где Луис? Что с твоим отцом?

– Он умер, – осевшим голосом произнес Трейси и, услышав в ответ ее всхлип, всем телом подался вперед. – Не входи туда.

Они стояли, прижавшись друг к другу, Трейси сквозь рубашку ощущал ее грудь.

– Почему? – Голос ее сорвался, и Трейси почувствовал, что она дрожит. – Ради Бога, скажи мне наконец, что произошло!

– Его убили, – он слышал себя словно со стороны. – И я не хочу, чтобы ты входила туда.

– Ты не хочешь, чтобы я?.. – Она заглядывала ему в глаза, но он не видел ее лица, только чувствовал запах духов и слышал прерывистое дыхание. – Черт возьми! – Она оттолкнула его. – Он был моим другом, он был для меня... – она вихрем пронеслась через гостиную, скрылась в коридоре. Трейси слышал, как стих у дверей ванны стук ее каблуков. Наверное, остановилась, инстинктивно, мелькнула мысль, или почувствовала запах запекшейся крови?

Только в этот момент Трейси сообразил, что происходит, и бросился за ней. В ту же секунду услыхал ее душераздирающий крик:

– Ааааааааа!

Он пулей ворвался в ванную: Лорин была в глубоком обмороке. Ее остекленевшие глаза смотрели в одну точку, словно она видела мертвое тело, плавающее в красном кровавом море.

Он поднял ее на руках отнес к унитазу. Лорин вырвало. Тело ее вперемежку со спазмами сотрясали рыдания.

Потом Трейси умыл ее холодной водой, плеща полными пригоршнями ей в лицо, вытер полотенцем и за руку вывел из квартиры.

Не оборачиваясь, ногой толкнул дверь и дважды повернул ключ. Так же молча они ехали в вонючем лифте. И когда кабина остановилась на одном из этажей, Лорин отвернулась и уткнулась в плечо Трейси. Костяшки пальцев, вцепившихся в его запястье, побелели; Трейси отчетливо слышал ее срывающееся дыхание.

Вошедшая в лифт пожилая дама с синеватыми, как у панков, волосами, которые на самом деле приобрели такой цвет в результате многолетних мероприятий по сокрытию седины, подозрительно посмотрела на них и на всякий случай обеими руками прижала к животу сумку: незнакомцы, чужаки могли представлять собой опасность.

Они вышли на улицу. Снова начал накрапывать дождь. Зонта у них не было.

– Трейси... – голос Лорин вибрировал от ярости. Почувствовав, что не в состоянии говорить, она покачала головой и отвернулась. Сделав глубокий вздох, начала снова. – Это несправедливо, Трейси.

Он пожал плечами.

– Это несправедливо, – повторила она шепотом. – Я пришла сюда в надежде застать тебя. Дома никто не отвечал, в твоем офисе никто не знает, когда ты вернешься.

Она повернулась к нему, на ресницах дрожали крупные слезинки. Трейси так любил эти губы, с которых сейчас сорвутся слова, она будет говорить их для него. Неважно какие это будут слова, главное – они предназначены для него.

– Знаешь, в какой-то момент я запаниковала. Я была уверена, что с тобой случилось что-то ужасное. Что-то страшное, как будто ты камнем идешь на дно, – она поглядела ему в глаза и поправилась. – Как будто мы камнем идем на дно.

– Лорин...

Она покачала головой, давая ему понять, чтобы он не перебивал ее:

– Нет, дай мне закончить. В тот день на пляже я вела себя как избалованный ребенок. Я не желала ничего слушать и слышать. Я только услышала имя Бобби и поняла, что речь пойдет о его смерти и... Я бы... очень хотела, чтобы мы оба забыли о том, что произошло, как будто этого никогда не было.

Они снова были вместе, она знала, что он рядом, и больше не могла сдерживать свои чувства. Известие о смерти Луиса ввергло ее в состояние шока, но сейчас, вне стен той квартиры, силы ее любви к Трейси, которую она изо всех сил старалась в себе вытравить, вырвалась наружу.

С мокрыми от слез глазами она прижалась к нему и почувствовала, что исходящая от него сила передалась и ей.

– Трейси, о, Трейси... Я так без тебя тосковала, я так люблю тебя.

Она не желала больше сдерживаться, не хотела больше скрывать свои чувства. Знакомство с Монахом и Тисой наглядно продемонстрировали ей что это такое жизнь – когда твоя жизнь не принадлежит тебе. И такой жизни она не желала. Теперь она понимала, что личная свобода напрямую связана с правдой. Кошмарная, наполненная горечью и недобрыми мыслями юность кончилась. Она непозволительно затянулась, главным образом благодаря тому образу жизни, который она вела и который до недавнего времени считала единственно возможным. Она законсервировала в себе свое детство, тот крошечный период ее жизни, который был олицетворением придуманных страхов и искусственных удовольствий, на самом деле не имеющих ничего общего с реальным миром и реальной жизнью.

– Я думала, что никогда больше не увижу тебя, – прошептал ей на ухо Трейси. – Никогда не смогу поговорить с тобой. Я думал...

– Тихо, – улыбнулась Лорин и прижалась к его губам. Поцелуй получился долгим и страстным – их языки вели дуэль, оживленно переговаривались сердца, из потаенных уголков выползали изголодавшиеся желания. Они утонули друг в друге.

Усилием воли Трейси заставил себя оторваться от нее:

– Я должен тебе это сказать... обязан.

Лорин молча смотрела на него.

– Я был очень требователен к твоему брату, потому что любил его. А первое правило для тех, кто в любую секунду может отправиться в бой: не заводи друзей. Вероятно, это клише, но в некоторых случаях оно более чем обоснованное. После гибели друга Бобби было не узнать. Я должен был что-то сделать, чтобы вывести его из этого состояния. У него был долг как по отношению к самому себе, так и к отряду.

Он сжал Лорин руку:

– Я хочу, чтобы ты знала: я верил, что действую ради его же блага. Оглядываясь назад, я понимаю, что ошибся. Бобби был странным парнем. Вероятно, если бы я уделял ему чуть больше времени...

Она прижала указательный палец к его губам:

– Не надо.

– Я должен! – в голосе Трейси звучало отчаяние. – Неужели ты не понимаешь? Чувство вины не покидает меня. Я мог бы предотвратить его гибель.

Она, не отрываясь, смотрела на него, глаза ее были чистые и прозрачные:

– Тебе не дано это знать. Никто не знает того, что знаю я. Какая бы судьба ни была уготована Бобби... он сам выбрал ее. Ты был всего лишь частью того, что от тебя не зависело, вот и все. Я тоже. И все, кто знали его. Нельзя же возлагать вину и на них. – Она на миг опустила глаза. – Потребовалось очень много времени, чтобы прийти к этому выводу, и теперь я точно знаю, в чем причина. Ты тоже должен это понять.

Сжимавший грудь стальной обруч лопнул, и Трейси осознал, насколько справедливо то, что только что сказала Лорин. Казалось, время замерло, старые раны затягивались на глазах.

Потом за их спиной гулко хлопнула входная дверь, они сделали шаг в сторону, пропуская пожилого господина с собакой. Момент прошел, время возобновило свой бег.

Почувствовав чей-то взгляд, Трейси обернулся и увидел Уайта, который с невозмутимым видом сидел за рулем «крайслера». Только сейчас Трейси вспомнил, зачем он вообще очутился в этом городе.

– Я не хочу с тобой расставаться, но мне необходимо срочно встретиться с Туэйтом.

Он почувствовал, что не может сейчас найти нужные слова, объяснить ей, и в то же время знал, что все только начинается. И точкой отсчета было то, что оба они видели в квартире на последнем этаже этого старинного здания.

– Ты по делу, да?

Он кивнул.

– Тогда мне, придется поехать с тобой.

– Что? Я не думаю...

– Я кое-кого встретила в Шанхае, – она пристально смотрела ему в глаза. – Человека, который знает тебя и которого знаешь ты.

– О чем ты?..

– И, кроме того, я познакомилась с Тисой.