Но оба эти корабля предстояло оснастить еще и новыми шлюпбалками, рассчитанными на подъем на борт 20-ти тонных миноносок, причем размерения последних были пока не известны, более того: прямо ставилось требование предусмотреть возможность использования шлюпбалок для спуска-подъема катеров или миноносок различных типов. И, естественно, оборудовать помещения и наладить все необходимое для работы с минным оружием и таким летучим, огнеопасным горючим, каковым являлся газолин. Здесь главная роль отводилась мне.

       Там же, во Франции, планировалось и получение миноносок. Они должны были быть перевезены из Германии по железной дороге. Со своей частью задачи и мы, и французские корабелы справились. Однако миноносок своих корабли так и не дождались. Это случилось как по причинам внешнеполитического свойства, так и просто в связи с неготовностью катеров к сроку ухода вспомогательных крейсеров из Франции. Что до большой политики, то именно тогда стало известно, что Франция заключила союз с англичанами и скорее всего катера по своей железной дороге к нам не пропустит. Кроме того в Петербурге опасались проблем в связи с нашей длительной стоянкой в портах Третьей республики: как бы не потребовал Париж по наущению своего нового союзника интернирования "Океана". Поэтому оба вспомогательных крейсера получили свои "газолинки" уже во Владивостоке.

       Перед самым их уходом, мы из Тулона телеграфировали в Адмиралтейство наши просьбы о зачислении в состав экипажей уходящих на Дальний Восток крейсеров, тем более, что вакансии имелись, однако же тогда отправиться на войну не удалось. Нас отозвали в Петербург, где лейтенанту Дьячкову была поручена работа по подготовке корабельных воздухоплавательных парков, мне же предстояло пока окончательно оставить надежду на командирство подводной лодкой. Секретным предписанием начальника МТК я был назначен наблюдающим от флота за постройкой новых серийных миноносок так называемого типа "КЛ", строительство которых должно развернуться у Крейтона в Або. Для более детального ознакомления с новым кораблем, я должен был явиться в Новую Голландию, где меня уже ждал заведующий опытовым бассейном Алексей Николаевич Крылов.

       Там я впервые увидел опыты по протаскиванию модели будущей "каэлки". Причем Алексей Николаевич пояснил, что для ее испытаний пришлось делать на буксировочной тележке и самой модели особый плавающий шарнир, который не препятствует поднятию корпуса из воды по мере увеличения скорости. По сторонам дорожки были установлены десять фотокамер для того, чтобы можно было визуально оценить, а потом проверить расчетом процесс выхода из воды носового образования и характер образующейся волны. Когда мне сообщили, что скорость готовых катеров ожидается существенно выше тридцати узлов, я был поражен, и буквально заболел этим кургузым (отношение длины к ширине в пределах 4 к 1, в отличие от существовавших в то время миноносок и гоночных катеров, где эта величина была в пределах от 7 до 10 к 1), угловатым корабликом, который будучи конгломератом технических новинок, обещал в результате дать совершенно революционный скачек в боевых качествах для малой миноноски.

       При полном водоизмещении чуть больше 18 тонн, он должен был быть оснащен двумя 500-сильными газолиновыми моторами. Их суммарная мощность позволяла "запрячь" на тонну веса катера в несколько раз больше "лошадей", чем на истребителях или миноносцах. Кроме корпуса и винтов особой формы, на нем было установлено и чрезвычайно мощное вооружение. По бортам в двух бугельных приспособлениях типа пантографа размещались две мины Уайтхеда. Сам этот так называемый бугельный торпедный аппарат был разработан Стефаном Карлрвичем Джевецким. Впереди рубки управления за фальшбортом метровой высоты размещалась полуторадюймовая автоматическая пушка Максима, приобретенная у американцев через третьи руки, а на корме особый вертлюг для максима трехлинейного.

       Когда я поинтересовался, а как скоро по окончании испытаний модели будет начат постройкой первый катер, Крылов с улыбкой посоветовал мне завтра же посетить управляющего директора Ноблесснера Луцкого, посмотреть двигательное производство, изучить сам мотор, а затем проехать с ним в Або, где как он выразился, "вас ждет много интересного". Там я попал, как говорится, с корабля на бал, поскольку первый катер был уже практически готов! По указанию самого императора, строить опытный экземпляр начали, даже не ожидая окончания всех испытаний модели у Крылова, а двумя днями позже, воспользовавшись ненастной погодой, скрывавшей нас от любопытных глаз, "Тарантул" был спущен на воду и своим ходом перешел в Бьерке, где и было запланировано проведение всего комплекса испытаний.

       У самого дальнего из островов Бьеркского архипелага - поросшего березовой рощицей островка Рондо - была поставлена на якорях наша плавбаза - пароход "Гагара", к которой и швартовались катера, лагерь экипажей размещался на берегу. Готовили мы только машинистов, торпедистов-минеров и офицеров катеров, поскольку комендоров предполагалось получить уже во Владивостоке. Здесь же находилась пара миноносок, баржи с газолином и прочими предметами снабжения, а мористее, практически вне видимости берега на якорях ставились цели для наших торпедных атак - старые баржи. Три таких мы в итоге умудрились утопить учебными торпедами.

       При отправке на восток, с наших катеров демонтировались и грузились в пломбированный вагон торпедные аппараты, рули и винты, зашивалась щитами установка автоматической пушки, а на транспортере катер закрывался брезентовым чехлом. Организацией конвоя и прохождения эшелонов по маршруту занималась контрразведка. Первый отряд под командованием лейтенанта Вырубова, откомандированного к нам с должности старшего минного офицера броненосца "Князь Суворов" еще в начале июля, уже занимался под Владивостоком боевой подготовкой, когда я получил, наконец, дозволение вместе со вторым отрядом выехать на театр военных действий. Сам я отбыл с четвертым эшелоном, и принял командование флотилией, когда во Владивостоке были уже 24 катера типа КЛ. Затем, через месяц с небольшим, прибыли и катера третьего отряда, командование которым было поручено лейтенанту Гаршину, отличившемуся со своими "газолинками" во время Осакского дела. В Иркутске меня догнало известие о присвоении мне чина капитана 2-го ранга и секретный приказ о назначении. Теперь, как говорится, уже и положение обязывало с головой окунуться в боевую подготовку.

       Тихий океан угрюмо подштармливал. Конечно, не так страшно и смертоносно, как во время прохождения тайфуна или муссонного шторма, но все-же... Сочетание порывистого, пронизывающего до костей ветра, тянущейся с мрачного неба мутной пелены косого холодного дождя и тяжелой, хлесткой, пятибалльной волны, брызги от ударов которой иногда долетали даже до нижнего мостика броненосца, не располагали к разговорам. Да еще эта нудная, вытягивающая душу килевая качка, способная подпортить настроение даже видавшим виды мореходам...

       Стальные снасти заунывно гудели, натянутые фалы выгибались в дугу при подъеме флажных сигналов, а сами флаги хлопая и бормоча, казалось вот-вот оторвутся и вспорхнут в серое, беспросветное небо. Густой дым, валивший из труб уносился ветром и дождем куда-то в сторону правой раковины, скрывая идущие за кормой флагмана корабли. Даже "Князь Потемкин", следующий непосредственно за ним, иногда полностью растворялся в этой мрачной завесе, а правящий "Светлейшему" в кильватер "Наварин" был уже практически не виден. Слева призрачно-дымчатыми силуэтами над барашками волн и сорванными с них ветром параллельными прочерками пенных дорожек, были видны головные корабли второй колонны, крейсера Гвардейского экипажа: флагман Безобразова "Память Азова", и идущий за ним "Адмирал Нахимов". Иногда за его кормой бесформенным темным пятном угадывалась "Аврора".