Свою задачу отважный кораблик выполнил сполна - в Порт-Артуре готовились к встрече гостей. Но, к сожалению, там готовились отбивать очередной наскок миноносцев, пытающихся завалить рейд минами... Напрасно Рощаковский, подбежав к сигнальному прожектору (радио на эсминцах в Порт-Артуре не было, дефицит-с), орал на сигнальщика, чтобы тот отстучал донесение о транспортах и, как ему показалось, крейсерах, направляющихся в их сторону. Дуговая лампа сигнального прожектора и провода были перебиты осколками, да и работа динамо-машины через минуту прекратилась из-за падения давления пара. Все же для кораблика водоизмещением порядка трехсот тонн попадание шестидюймового снаряда - это если и не нокаут, то нокдаун почти наверняка. В отчаянной попытке предупредить эскадру об атаке брандеров Рощаковский приказал выпустить все имеющиеся под рукой ракеты, и в небо взвились три огня красного цвета...

       Реакция "Новика" и оставшихся боеспособными трех русских миноносцев на появление семерки эсминцев противника (восьмой, "Асагири", погнавшийся было за "Решительным" в попытке добить подранка, получил в скулу 75-миллиметровый подарок и, потеряв способность идти полным ходом из-за пробоины, теперь сам уползал в сторону Кореи) была предсказуема - при "бегстве" японцев от "Новика" в открытое море Эссен, естественно, за ними погнался.

       Когда через двадцать минут гонки крейсер попытался прекратить преследование более шустрых миноносцев, "беглецы" неожиданно все вместе повернули на него и попытались провести скоординированную торпедную атаку. "Новик" и примкнувшие к нему "Сторожевой", "Скорый" и "Страшный" встретили противника частым огнем. "Новик" тем временем не только удачно уклонился от выпущенных мин, но и всадил в шедший головным "Хаядори" сразу три 120-мм снаряда.

       Теперь настала очередь флагмана четвертого отряда миноносцев, стравив пары, пытаться затеряться в темноте. Но, в отличие от "Решительного", под боком у японцев не было берега, на котором стояли бы свои береговые орудия и который гарантировал бы относительную безопасность от преследования. На "Скором" его командир лейтенант Хоменко разглядел бедственное положение японца, и теперь в минную атаку бросился уже русский контрминоносец.[76] Но "Харусаме" и "Мурасаме" не бросили флагмана, и первая атака "Скорого" была сорвана сосредоточенным обстрелом с трех дестроеров противника.

       Однако противопоставить орудиям "Новика" японцам было нечего. Отбившись от Пятого отряда истребителей, русский крейсер, изменив курс, направился в сторону потерявшего ход "Хаядори". Командир Четвертого отряда истребителей капитан второго ранга Нагай приказал "Харусаме" и "Мурасаме" снять с обреченного корабля команду, а сам остался на борту. Вместе с ним сходить с истребителя отказались его командир, капитан-лейтенант Такеноучи, и семь матросов. Все они до последнего отстреливались от русского крейсера из носовой 75-миллиметровой пушки и разделили судьбу корабля, пойдя с ним на дно, когда "Скорый" во второй заход всадил неподвижному эсминцу торпеду в борт...

       Не успел фон Эссен порадоваться победе, как с левого крыла мостика донеся крик сигнальщика - "Миноносцы с зюйда, пять штук, идут на нас". "Новик" мгновенно, сказалась отличная выучка команды и прекрасные маневренные характеристики этого небольшого кораблика, развернулся к противнику левым бортом на сходящихся курсах. Не успели на головном, оторвавшемся от остальных миноносцев показать свои позывные, как на него обрушился град 120 и 75-миллиметровых снарядов. К сожалению для "Сторожевого", который пытался уйти от преследующих его четырех миноносцев противника, огонь крейсера опять был точен.

       Пока на "Новике" разобрали его позывные, пока чертыхнувшийся с досады Николай Оттович приказывал перенести огонь на преследующих истребитель японцев, и пока комендоры выполняли этот приказ (наводчик бакового 120-мм орудия Степанов, уже наведя орудие на ускользающую в темноте цель, сначала выстрелил, попал с девяти кабельтовых, а уже потом переспросил командира плутонга: "что-что, ваше благородие?"), русский миноносец успел проглотить два русских же 120-мм снаряда и пяток 75-мм болванок. Но в кутерьме преследования, отворотов, циркуляций, опять преследований, атак и уклонений основные силы охраны рейда Порт-Артура ушли от входа на фарватер как минимум на пять миль. План Того по отвлечению охранения рейда приманкой из миноносцев удался на все сто...

       К этому моменту наконец-то проснулись и артиллеристы береговой обороны. С Золотой Горы засветили прожектор, луч которого уперся в окутанный паром "Решительный", на остатках давления в котлах приближающийся к берегу. Артиллеристы батареи Љ15 с Электрического Утеса сразу же открыли огонь по несчастному кораблику, которому до берега оставалось пройти еще с полмили. До момента прекращения огня по "Решительному" успели выпустить восемь снарядов, один из которых пробил ему палубу, распоторошил угольную яму и вышел через днище. Спасло корабль только то, что десятидюймовые снаряды Утеса в начале войны были... скажем так - несколько специфическими. Миноносец стал быстро садиться носом и заваливаться на правый борт, но через минуту под его днищем заскрежетали камни, и корабль на десяти узлах выполз на берег.

       Не успела команда перекреститься и вспомнить Николая Чудотворца, спасшего миноносец от неминуемого затопления, как с берега по эсминцу открыли огонь винтовки пехотной полуроты, охраняющей побережье... На ломаном немецком поручик Северский потребовал от "японского капитана" немедленно спустить флаг и не пытаться взорвать корабль. Ему вторили простые пехотинцы на русском, в основном крывшие "узкоглазых макак" и стреляющие в застрявший в сотне метрах от берега корабль из винтовок. В ответ с корабля донесся усталый мат, объясняющий истинное положение дел. К счастью для моряков, перепуганные "высадкой японского десанта" солдаты стреляли из рук вон плохо. От пуль пострадал только боцман миноносца, получивший ранение в руку, которой он пытался махать, объясняя, что он русский. Первое, что он сделал, добравшись до берега, это сломал кулаком здоровой руки скулу первому из подвернувшихся под нее солдатиков...

       Суматоха ночного боя закономерно нарастала. Подходящему к фарватеру в компании пары старых корветов и трех транспортов "Фусо" пришлось иметь дело только с "Манчжуром" и неторопливо начавшей выходить с рейда "Дианой", на которой при снятии с якоря заело шпиль. "Манчжур", обнаружив неспешно, на десяти узлах (максимальный ход, при котором из труб пароходов не вырывались факелы, и предел того, что мог дать "Фусо"), крадущийся к проходу транспорт противника, осветил того прожектором и рванулся ему на встречу. Но не успели еще его канониры навести на цели носовые восьмидюймовые орудия, как вокруг самого "Манчжура" начали рваться неприятельские снаряды калибром не меньше шести дюймов... Меры японского командования сработали во второй раз.

       Когда недели три назад Того лично прибыл на борт "Фусо", стоящего в Кобе, удивлению командира корабля и всей команды не было предела. Действительно, бывший четверть века назад гордостью нового японского флота, его первый корабль сейчас, не смотря на уже две проведенные модернизации, безнадежно устарел. И у командующего флотом во время войны должны быть более важные дела, чем инспекционная поездка по старым кораблям.

       Но речь вице-адмирала все поставила на свои места. Того объяснил построенному экипажу "Фусо", что император просит у них жертвы во имя Японии. Они должны своими телами и телом своего корабля заблокировать русским выход из по праву пролитой крови[77] принадлежащего Японии Порт-Артура. Это позволит, наконец, высадить в Бедзыво армию генерала Ноги, которая с суши опять возьмет крепость, что ликвидирует угрозу со стороны русской эскадры, которая трусливо отказывается выходить на бой. Всем не желающим идти на почти верную гибель - Того не скрывал, что спастись с броненосца, затапливаемого на фарватере вражеской гавани, почти не реально, хотя тот и будет вести на буксире три паровых катера для эвакуации экипажа - было предложено сейчас же сойти на берег. Таковых на борту "Фусо" не нашлось. Тогда Того сам зачитал список членов экипажа, которые должны были вести броненосец в его последний боевой поход. Действительно, в самоубийственной атаке не было смыла иметь на борту полную смену кочегаров и механиков, штурмана и палубных матросов. Япония не могла позволить себе бесполезную гибель сотни обученных моряков.