— Москвич я.

Федоров расспросил, как пройти на Тирасполь, попрощался. Его крупная фигура еще долго маячила на деревенской улице.

— Кирилл! — сказал полный худому. — А не позвонить ли нам в милицию? Подозрительный какой-то тип. Москвич, а пешком топает.

…Гасли звезды. Федоров размашисто шагал по проселочной дороге и вскоре догнал мужика, который вез картофель.

— Папаша. Не подвезете до Бендер? Ведь вы туда едете?

— Сидай! Довезу до совхоза.

— Вот спасибо!

Федоров легко вскочил на бричку.

— Давайте вожжи. Я — потомственный хлебороб. Знаю это дело.

Лошадь перешла на бег. Через полтора часа Федоров пересел на попутную полуторку. В кузове машины находились три женщины и парень. Вскоре показался утопающий в зелени, знакомый еще с войны город Бендеры.

С пареньком, что ехал в полуторке и назвался Георгием. Федоров завтракал в небольшой закусочной. Он рассказывал всякие небылицы о своих похождениях во время войны, доставал фотокарточки. Потом пригласил Георгия поехать с ним в Тирасполь, но тот отказался. Федоров дождался автобуса и уехал один.

Не доезжая до Тирасполя, он сошел с автобуса, купил в сельмаге зефировую сорочку, галстук, туалетные принадлежности, черный кожаный портфель и куртку. В город пробирался окольными путями. Оттуда с попутным грузовиком, уже в пятом часу вечера, доехал до станции Раздельная. Здесь, у пивного ларька, познакомился с пенсионером, бывшим стрелочником Юзефом Кирилловичем Кислицким, который пригласил Федорова к себе домой.

— Так ты, Сергей, едешь в Москву? — спросил подвыпивший Кислицкий.

— Туда! Но вначале заеду в Харьков. Побуду два-три дня и в Николаев. У меня там братишка живет. На судостроительном работает. Надо его навестить, давно не виделся…

— Не беспокойся. Билет достану куда надо: хоть в Харьков, хоть в Николаев. Все будет сделано… До отъезда можешь отдохнуть на диване, в горнице.

— Я многим обязан вам, Юзеф Кириллович. За услуги и постой могу заплатить.

— За какие это услуги-постой?! — удивился Кислицкий. — И не смей говорить об этом. Ты — рабочий и я не дворянин. Москвичам мы всегда рады.

Откровенность старика пришлась по душе Федорову и он подумал: «Нашел то, что нужно. Не буду слоняться по вокзалу».

Из Раздельной поезд ушел в два часа ночи. Федоров долго лежал на полке с открытыми глазами. А когда уснул, то увидел лагерь, вооруженных людей, собак. Его преследовали. А он бежал куда-то в степь, стреляя на ходу. Но попасть не мог. Потом был поезд. Он выпрыгнул из вагона и… проснулся. На нижней полке сидела молодая чернявая женщина.

— Проснулись? — спросила она. — Сон у вас был неспокойным. Кричали: «Не выйдет, убегу! Олег — собака!» Кого это вы так ругали?

— Чепуха какая-то снилась, — усмехнулся Федоров. — Олег — это мой хороший друг. Но повздорили недавно, вот он и явился во сне.

Женщина кокетливо улыбнулась.

Покачивался вагон. На стыках рельсов стучали колеса. Мимо бежали телеграфные столбы, проплывали перелески. Федоров, прильнув к окну, жадно смотрел на желтые поля, залитые солнцем, на машины, груженные зерном, на трактора, что вслед за комбайнами поднимали зябь.

Незнакомка, не отрываясь, читала книгу. Федорову надоело быть одному, и он подсел к ней.

— Зовут-то вас как, девушка?

— Галина Ивановна или просто Галя.

— А я — Сергей. Так и называйте меня Сергеем. Что же, Галя, вы сидите, а молодой человек должен скучать. Это жестоко с вашей стороны.

— Займитесь чем-нибудь полезным и вам не будет скучно.

Помолчали. Федоров сказал:

— Как можно сидеть за книгой, когда за окном яркое солнце, голубое небо. Красота!

— Я все это много раз уже видела. Мне неинтересно.

Весь день они провели вместе. Федоров решил поближе познакомиться с Галиной. Вечером пригласил ее в вагон-ресторан, угощал сладостями. После ужина допоздна стояли в тамбуре. Федоров несколько раз доставал карманные часы с цепочкой, открывал крышку, на внутренней стороне которой были выгравированы слова: «Сергею от Кости. Помни штурм Берлина. 1945 год». Заметив надпись, Галина воскликнула:

— О, да вы герой! Очень приятно, что познакомилась. Надеюсь услышать о ваших подвигах.

Федоров смутился. О чем мог он рассказать этой наивной женщине? О своем страшном падении? Но быстро взял себя в руки, стал рассказывать легенду. Воевал, как все. Был на фронте, брал Кременчуг, получил ранение в ногу. Много раз смотрел смерти в глаза, видел, как погибали за Родину товарищи… Прошел с боями Украину, участвовал в освобождении Молдавии. В Берлине тоже довелось побывать. Расписался на рейхстаге. Вот и все подвиги. После войны служил в Германии на военном аэродроме. В сорок девятом демобилизовался. Приехал в Москву, устроился на работу.

— Много повидали вы, Сергей, — заметила Галина Ивановна. — Ну, а теперь пора спать.

— До свидания.

Федоров лежал на полке. Спать не хотелось. Харьков почему-то пугал его. Остановится в гостинице? Рискованно! Частную квартиру не сразу найдешь. Где, где, а в Харькове чекисты перевернут все, а найдут кого надо. И ему пришла дерзкая мысль поехать с Галиной к ней домой, в Гуково. Женщина она доверчивая, красивая. Можно разыграть влюбленного.

Утром, когда подъезжали к Харькову, Федоров сказал, что у него в запасе имеется несколько дней и он может заехать в Гуково. Галина Ивановна запротестовала:

— И чего ради, Сергей, вы поедете в другую сторону от Москвы? Не делайте таких глупостей. Христом-богом прошу!

— Нравитесь вы мне, Галя. Не могу оставить одну в дороге. И если даже не разрешите, все равно поеду. Что же вы молчите?

— Думаю, этого делать не следует. Вы человек одинокий, а я семейная, имею ребенка. Взаимной любви у нас с вами быть не может. Да и в Гуково у меня все родственники шахтеры. Люди строгие, особенно тетя Оля. Она вас в два счета прогонит…

Федоров не отступил. В Гуково остановился на частной квартире. Почти три дня провел в обществе Галины Ивановны. Ходили в Дом культуры, смотрели кинокартины, танцевали. Уезжая, Федоров тепло попрощался с ней, обещал в следующем году во время отпуска приехать в гости…

…Новосибирск встретил Федорова разноголосьем, суетой. Сергей вышел из вагона на перрон, осмотрелся. Затем зашагал к продовольственному ларьку. Снова осмотрелся. Никого! Федоров смешался с потоком пассажиров, который пронес его по подземному переходу и выплеснул на привокзальную площадь, опоясанную многоэтажными домами. «Черт побери! Где же здесь остановиться? Пришлось обратиться за советом к мужчине, что сидел на скамейке, поджидая автобус.

— Поехали в Кривощеково, — сказал тот. — Это недалеко. Там с ночлегом легче…

— Ну что ж, поехали.

В течение двух дней, которые Федоров провел на квартире плотника Алексея Михайловича Дегтярева, ничего существенного не произошло. Убедившись, что за ним не следят, ездил из Кривощеково в город, ходил по магазинам. Купил свитер, чемодан, шелковую рубашку. Билет на поезд приобрел в городской железнодорожной кассе. Хорошо отдохнувший, уверенный в безопасности, Федоров ночью сел в плацкартный вагон и выехал в Алма-Ату.

После отъезда Дегтярев сказал жене:

— Этот Сергей Федоров, как я заметил, не очень-то откровенничал с нами. Представился фронтовиком, а наград не имеет. В военном билете о них тоже не сказано. Загадочный какой-то, людей сторонится.

— Зачем, Алексей, грех на душу берешь, — заметила жена. — Человек он простой, рабочий. По хозяйству вон помог: дров переколол, уголь сложил.

— Может и так, — согласился Дегтярев. — Возможно, я ошибаюсь…

За окном занимался рассвет. Но в вагоне горели электрические лампочки. Федоров уловил какой-то шорох, проснулся. Пассажиры молча укладывали в чемоданы вещи, готовили сумки, узлы. Подошла проводница и объявила:

— Кто едет до Семипалатинска, получите проездные билеты, подготовьте постельную принадлежность.