Грим улыбнулся и покачал головой: молчи.

— Нам об этом уже известно, — произнес он. — Не беспокойся. Погромов не будет. Войска спят с оружием в обнимку, в боевую готовность приведены все наличные силы. Продолжай, Нарайян Сингх.

— Итак, сахиб, когда они принялись хвастать и бахвалиться, этот Юсуф Дакмар снова влез на свой табурет и заговорил сурово, словно оглашал решение суда. «Мы должны сделать первый ход, — заявил он. — Так мы вынудим Фейсала следовать за нами, выступив от его имени». На что человек, которому сахиб Джереми сломал кулаком нос, сказал, что письмо с печатью Фейсала очень облегчит дело. «Ибо люди, — сказал он, — которым предстоит резать глотки евреям, попросят сперва доказательств наших полномочий, раз уж мы призываем их к войне с неверными». В ответ на эти слова Юсуф Дакмар от души рассмеялся. «Лучше поздно, чем никогда, — произнес он. — Лучше действовать мудро и проявить предосторожность теперь, чем вовсе о ней забыть! Но как вы глупы! Жалок заговор, который не продуман, за который берутся, не подумав обо всем заранее! Я-то думал об этом уже давно! Я отправил письмо в Дамаск, прося назвать точный срок, и такое письмо нам прислано. Фейсал, как я знаю, не подписал бы подобного письма, но бумага, которой он пользуется, лежит на столе, и я знаю людей, имеющих доступ к его печати. И поскольку моя мольба была своевременна, она встретила одобрение. Письмо, о каком я просил, было начертано на бумаге Фейсала, запечатано его печатью и отослано!» «Но есть ли под ним его подпись?» — спросил один. «Как она там может быть, если он не видел письма?» — ответил Юсуф Дакмар. «Тогда немногие последуют его призыву», — проговорил кто-то. «Возможно, глупцы, вроде тебя, так и сделают, — возразил Юсуф Дакмар. — Однако, к счастью, большинство соображают живее! Послание подписано шифром. Это цифра, равная числу колен в роду Фейсала, если считать от пророка Мухаммеда. Мы скажем людям, что это его тайная подпись, а когда они увидят его печать, неужели они не поверят? Каждый час в Иерусалиме и во всем мире люди принимают на веру вещи куда менее правдоподобные!»

Но в ответ на это, сахиб, еще один человек спросил его: откуда они могут знать, что письмо действительно из Дамаска? «Это вполне может быть подделка, изготовленная самим Юсуфом Дакмаром, — заявил он. — В случае чего, однако, можно подтолкнуть к действию множество мусульман, хотя люди в Дамаске не отреагируют на резню и не ударят по французам. А если все-таки ударят по французам, французы не обратятся к британцам за помощью. Тогда британские войска не будут заняты и смогут защитить евреев и перебить нас, и положение наше станет хуже, чем прежде». На это Юсуф Дакмар опять рассмеялся. «Если вы пойдете в сикхский госпиталь, — сказал он, — то найдете там человека, который принес письмо. Он лежит на койке, в палате наверху, с ножевой раной между лопаток. То была досадная ошибка, ему не повезло; письмо предназначалось мне, но я этого не знал. Что значит жизнь одного глупца? Он заявил, что его ранили евреи. Возможно, он и впрямь верит этому, а письмо у меня в кармане!» — и он похлопал себя в том месте, где был карман, в котором, должно быть, лежало письмо.

Оттуда, где я прятался, сахиб, все было видно. Кажется, он собирался показать им письмо, но тут ему в голову пришла новая мысль. Он наморщил лоб, точно подбирая слова. И, похоже, слушатели были готовы ждать. Но только не я, ибо теперь я знал, где письмо. Я прыгнул в самую гущу собравшихся, упал на чью-то спину, как на подушку, поэтому ударился не слишком сильно. Возможно, я сломал ему кости своим весом — не могу сказать наверняка, потому что очень торопился. Но когда парень упал, я кинулся вперед и, лягнув Юсуфа Дакмара в брюхо, навалился всем телом, а его друзья, в свой черед, на меня. Какое-то время мы извивались на полу, точно клубок змей. Так я добыл письмо.

— Молодец, — кивнул Грим.

— Жаль, меня там не было, — пробормотал Джереми.

— Получив то, за чем пришел, я выбрался из-под навалившихся на меня людей, схватил красный табурет и запустил им в лампу, так что мы очутились в полной тьме. Теперь дело было за малым: отпереть дверь и побыстрее добраться до вас. Тем не менее, я слышал, как у меня за спиной чиркают спичками, и решил, что поступлю не слишком мудро, если побегу, потому что бегущего человека легче преследовать.

Несомненно, сахиб помнит, что между домом, где расположена кофейня, и следующим строением есть каменный контрфорс. Он достаточно сильно выступает, и за ним образуется темный угол, где царят такие грязь и зловоние, что за это следовало бы наказать уличных уборщиков. Там я затаился и, пока преследователи бежали мимо меня по улице, считал их. Я не обнаружил среди них Юсуфа Дакмара и еще троих. Случилось так, что кто-то бежал по улице, и те, кто гнался за мной, приняли его за меня. Меня же интересовали только те четверо. Я подумал, что и Джимгрим-сахиб, несомненно, с удовольствием побеседовал бы с Юсуфом Дакмаром. И вот несколько мгновений спустя Юсуф Дакмар появился, и я услышал, как он говорит с теми тремя.

«Что за глупцы, — сказал он. — Прямо как уличные псы, что кидаются под окно, едва услышав, что оттуда выбрасывают мусор. Но я думаю, что солдат-индус не так глуп, как они. На его месте, — продолжал Юсуф Дакмар, — я не побежал бы далеко, а вел бы себя как лиса, тем более что поблизости немало темных уголков, а до рассвета еще далеко. Подозреваю: он где-то неподалеку. Эти индусы — опасный народ. Нам очень важно не только отобрать у него письмо, но и заставить его замолчать, а это невозможно, если он от нас ускользнет. Если он где-то здесь, мы увидим его, стоит ему покинуть укрытие».

И они стали ждать, сахиб. Несколько минут спустя я немного отдышался и покинул свой угол. Они считали себя мудрыми, и я не стал их разубеждать. Все четверо крались за мной по улицам, не смея подойти близко, пока я не дойду до какого-нибудь уединенного места, а я, не спеша и соблюдая осторожность, повел их прямо к этому дому, где случилось то, о чем сахиб знает. Вот и все, что мне известно об этом деле.

Я, конечно, сейчас освобожден от службы по болезни, но боюсь, как бы у меня не было неприятностей из-за моего мундира, который сильно пострадал во время драки.

Закончив рассказ, Нарайян Сингх продолжал стоять навытяжку, похожий на деревянную скульптуру, какие обычно выставляют на улице возле табачных лавок.

Грим улыбнулся пленникам и спросил, не хотят ли они сделать чистосердечное признание. Понятно, без каких-либо законных оснований, ибо он не предупредил их об их правах и не имел полномочий судьи. Людям, пойманным с поличным при попытке убийства и взлома, по закону должны предоставить адвоката; забавно, что далеко не все честные люди могут на такое рассчитывать. Но, как я уже говорил, правдивая история, рассказанная в присутствии преступников, действует как катализатор при химической реакции. Она побуждает их придумывать все новую и новую ложь, которая быстро испаряется, открывая истину. Но, Господи, что это были за наглые лжецы! Тот, что остался после драки, более или менее цел, заливал за всех троих, а двое других кивали и шепотом подсказывали ему.

— То, что говорит индус, в целом правда. Он спрыгнул с галереи совершенно неожиданно. И это правда, что цель Юсуфа Дакмара — сделать так, чтобы арабы начали убивать евреев. Погромы должны начаться одновременно с нападением на французские войска в Сирии. Но нам троим это не по нраву. Мы не принимали участия в приготовлениях, хотя знаем все подробности. Мы честные люди, принимающие близко к сердцу общественные интересы. И мы шпионили за Юсуфом Дакмаром, чтобы разоблачить его перед властями.

Джереми что-то пробормотал себе под нос. Мэйбл хихикнула, а маленький доктор Тикнор чуть слышно выругался. Но Грим делал вид, что верит их словам и приятно удивлен тем, что услышал. Он важно кивнул.

— Но почему вы преследовали индийца и напали на него на веранде? Это как-то не вяжется с вашими словами, — заметил он, словно не сомневался, что они смогут это объяснить.