Когда последний оболтус вышел, ворча себе под нос что-то маловразумительное об учителях-садистах и нелегкой судьбинушке учеников, в кабинет влетела француженка:

— Сергевна, давай покурим!

Я растерялась:

— Но я…

— Да ладно, не напрягайся! Я тоже иногда к Василичу в каморку бегаю.

Неужто Василич настучал? Интересно, кто еше в курсе моей дурной привычки? Может, вся школа давно знает, а я продолжаю изображать из себя великого конспиратора? С трудом подавив желание провести своего рода мини-расследование, я полезла в стол за сигаретами. В качестве пепельницы призван был послужить бумажный кулечек.

— Ну, рассказывай, — велела Жаннет. Вообше-то француженку зовут Жанна Игоревна, но она переделала свое имя на французский манер. Согласитесь. Жаннет Игоревна звучит немного нелепо, Жанка это поняла, и теперь ученики зовут ее мадемуазель

Жаннет. На мой взгляд, лучше не стало — сразу возникает ассоциация с домом терпимости, где все были мадемуазели: Фифи, Мими, Жужу и так далее…

— О чем рассказывать? — удивилась я.

— Тебя допрашивали?

— Не допрашивали, а беседовали.

— Одна фигня! И что?

— Что «что»? — Я никак не могла взять в толк, что же хочет услышать Жанка, пардон, мадемуазель Жаннет. Впрочем, кажется, нашу «мамзель» мой ответ вовсе не интересовал, потому что она спешила поделиться собственными впечатлениями от встречи с милицейским капитаном.

— Это просто кошмар! — Было хорошо видно, что эмоции у француженки бьют ключом. — Я чувствую себя главным героем крутого боевика!

Я сдавленно хрюкнула: если Жанка — герой боевика, то кем же должна чувствовать себя я? Главным злодеем, что ли?

— Это беседа с капитаном тебя так возбудила? Держите себя в руках, мадемуазель Жаннет, нельзя транжирить нервные клетки по пустякам.

Жанка всплеснула руками, возмущенно подышала, а потом, слегка обидевшись, молвила:

— Может, для кого-то допрос у настоящего милиционера — пустяк, дело житейское, а для меня — серьезный стресс!

— А отчего тебе-то сотрясаться? Или совесть нечиста? — пожала я плечами.

У любого человека, впервые видевшего нашу француженку, возникало ощущение, что перед ним — неземное существо, ангел, только что опустившийся на нашу грешную землю: белые кудряшки, вздернутый симпатичный носик и наивный взгляд голубых глаз. Принцесса эльфов, да и только! Заподозрить подобного ангелочка в каком-нибудь грехе может только сумасшедший. Сумасшедшей я не являлась, была просто раздражена, потому что «мамзель» мешала мне приступить к выполнению важного дела — исследованию дискеты.

— Ты не язви, Афонь. Я тебе сейчас такое скажу… — Жанка таинственно сверкнула очами.

— Ну-ка, ну-ка. — Я затушила сигарету и, пожелав себе терпения, приготовилась выслушивать какой-нибудь бред француженки.

— В этом деле замешана женщина!

Мадемуазель Жаннет с нескрываемым торжеством смотрела на меня, ожидая реакции на свое сообщение.

А как я могла среагировать? Второй раз за сегодняшний день мне довелось ознакомиться с данной версией. Сперва Макаров высказался, теперь вот Жаннет. Ну, у Макарова, допустим, повод имелся — как-никак его брат якобы видел женщину, то есть меня, на месте аварии. А вот какие основания утверждать это имеются у француженки? С напускным безразличием я попробовала рассмеяться:

— Ну, конечно! Во всем виноваты женщины! Буквально то же самое утверждает и мой муж. Вот уж никак не предполагала, что ты подвержена мужским шовинистическим настроениям.

— Афоня, я ведь серьезно говорю.

— Твой вывод основан на чистой дедукции или…

— Или! — вытаращила глаза Жаннет. — Вот именно, что «или»! Короче говоря, есть у меня приятельница. Она поэтесса…

— Кто? — слабо вякнула я, чувствуя, как внутри нарастает паника.

— Поэтесса. Стихи пишет, понимаешь? Ну, это как проза, только в рифму.

— Понятно…

— Так вот. У Ульяны вчера вдохновения не было. Такое случается у творческих личностей. Натура тонкая, возвышенная, сама понимаешь. Да и стихи писать — занятие непростое. Впрочем, о чем это я? Ты же литературу преподаешь, знаешь, почем фунт изюма. Ульянка обычно вдохновение у окна ловит…

— Это как так? — не поняла я. До этой минуты мне казалось, что вдохновение либо есть, либо его нет. А вот как можно ловить вдохновение, да еще у окна… Вопрос интересный!

— Очень просто: подойдет Улька к окну — и ловит. Вдохновение ловит! Вчера вечером тоже так стояла. Вдруг — рев двигателя, визг тормозов, грохот… Машина во двор влетела, как космический корабль в плотные слои атмосферы, а из машины мужик выпал. Прокатился по снегу малость и замер, а машина в столб врезалась. Ульянка уже хотела в «Скорую» звонить и в милицию, как вдруг увидела женщину. Она подбежала сначала к выпавшему мужчине, что-то с ним сделала — добила, наверное, а потом к машине бросилась, выдернула из салона чемодан и — фьють! Смылась! Ульяна службы наши специальные вызвала и мне позвонила…

Я слушала возбужденную и слегка сбивчивую речь Жанки и сковывалась страхом: сколько случайных свидетелей обнаружилось! И неизвестно, сколько их еще найдется. Что с ними делать? Не ликвидировать же всех, в самом-то деле?!

Видимо, на моем лице широко разлилось выражение полной растерянности, потому что мадемуазель Жаннет выглядела удовлетворенной тем эффектом, который произвел ее рассказ. Но этого Жанке показалось мало, и она произвела «контрольный выстрел»:

— Ульянке известны приметы преступницы!

Однако! Шустрая девица, даром, что поэтесса,

уже и приметы мои разглядела. Небось и ментам их сообщить успела?

— А на каком этаже живет твоя Барто? — уточнила я.

— Кто? — хлопнула глазками «мамзель».

— Ульянка, которая поэтесса.

— A-а! На пятом. Но это ничего не значит. У Ульяны зрение, как у орла, особенно если в очках.

— А без очков?

— Без очков — минус пять.

Признаюсь, я почувствовала заметное облегчение: едва ли можно доверять свидетелю с таким серьезным дефектом зрения. Но на всякий случай я полюбопытствовала:

— Вчера-то она в очках была?

Жаннет свела тонкие бровки к переносице и после недолгих размышлений призналась:

— Не знаю. Наверное, все-таки в очках, раз приметы разглядела.

— И что за приметы разглядело твое Зоркое Око? — Ко мне вернулось спокойствие, а вместе с ним и здоровый сарказм.

— Улька — не око, а поэтесса. Она сказала, что женщина эта — жутко подозрительная особа. Скорее всего, главарь мафии! Только подобная дамочка в состоянии так хладнокровно расправиться с двумя крутыми мужиками.

— Жанна Игоревна, что-то я не поняла: твоя подруга — поэтесса или автор иронических детективов? Ближе к телу, как говорил Мопассан. Итак, приметы роковой женщины?

— Да, приметы! Низенькая, почти карлик, довольно полная, но шустрая, чисто лобзик. И самое главное — ей не больше тридцати лет! — заметив мои изумленно встопорщившиеся брови, Жаннет пояснила: — Была бы она старше, то не смогла бы так резво сбежать с места преступления. О, чуть не забыла: тетка переоделась в какую-то шубу из неопознанного животного. Вот это конспирация! У самой в гараже три «Мерседеса», «Ягуар» и еще парочка дорогих машин, трехэтажный особняк на Рублевке, недвижимость в Испании и на Кипре, а маскируется под бедную Настю! — в глазах «мамзели» светился неподдельный восторг широтой размаха незнакомой женщины.

— Про «Ягуар», особняк и недвижимость тоже Ульянка рассказала? — теперь я почти стонала от едва сдерживаемого смеха.

В самом деле, обозвать меня карликом! Это при моих-то 175 см, правда, когда я стою на десятисантиметровых каблуках. Ладно, карлик так карлик — с высоты пятого этажа да еще при минус пяти… Но ведь не толстушка же — сорок второй размер одежды. Мой Брусникин, когда на него накатывают приступы необыкновенной нежности, так меня и называет — Дюймовочка. А моя шубка?! Она хоть и старенькая, но все же из норки. Короче говоря, понятно, что вооруженная такими приметами родная милиция меня не найдет. Да и мафия тоже, если ей вдруг вздумается заняться поисками. Главное теперь, чтобы не нашлось других, более глазастых свидетелей.