Клавка продолжала ворчать, а я тем временем решала очередную логическую головоломку: дома здесь расположены, как и в нормальных городах, — четные слева, нечетные справа — или подряд? Ладно, не буду заморачиваться! Думаю, лучший путь выяснения истины — практика. В конце концов, у нас есть ключи, какую-нибудь калитку они да откроют! Придя к такому решению, я зашагала бодрее, откуда-то появилась уверенность, что все получится и что жизнь, в общем-то, забавная штука! Еще недавно я спокойно воспитывала своих оболтусов, Клавку и Димку, а сегодня топаю по элитному поселку в поисках дискеты, от которой зависят наши Жизни.
— …и как ведь формулируют красиво: «максимализация экономического благосостояния общества по отношению к макроэкономическим целям».
Каково, а? — Оказывается, Клавдия давно перешла на какую-то ей одной понятную тему, чего я, поглощенная своими мыслями, не заметила. — Вот ты филолог, Афонь. Ты можешь перевести на человеческий язык эту абракадабру?
— Какую?
Сестрица еще раз повторила замысловатую фразу. Меня, признаться, сильно удивил тот факт, что Клавка ее выучила и выговорила. Интересно, как дол го она репетировала? Перевести мудреное выражение я, разумеется, не смогла — для этого нужно не филологическое образование, а какое-то другое.
— Клав, зачем тебе это? — скривилась я, оставив попытки разобраться во вроде бы русских словах. Занятно, что значение каждого из них в отдельности мне известно, а вот вместе они звучат совершенно непонятно и смысла не имеют.
— Темная ты, Афанасия, вот что я тебе скажу! Темная и политически неграмотная, — сокрушенно покачала головой Клавка. — Это, между прочим, первейшая национальная программа, принятая депутатами в первом же чтении без всяких там поправок, добавок и замечаний.
— Ну, это как раз понятно — они небось и сами не знают, что это такое, — усмехнулась я, останавливаясь возле симпатичного особнячка. Выглядел он шикарно, но все-таки был немного скромнее своих великолепных соседей. По моим предположениям, это и была «хибара» Глеба Крутых. — Клавочка, давай ты потом политический ликбез для меня проведешь? Кажется, мы пришли…
Мы стояли перед глухим высоким забором, из-за которого был виден второй этаж и крытая терракотовой черепицей крыша.
— Ты думаешь, это здесь? — усомнилась Клавдия, скептически оглядывая особняк. — Не очень-то похоже на хибару! Что-то юноша с блокпоста напутал!
— Все относительно в жизни, — философски вздохнула я. — По сравнению с нашей квартирой — это настоящий дворец, а вот в сравнении с соседними дворцами — так себе, хижина дяди Тома.
— А мне вот интересно: во дворе дяди Тома никакие звери не бегают? Знаешь, такие… на четырех ногах и с железными челюстями. Не очень-то мне хочется с ними встречаться.
— Открой калитку — и увидишь, — посоветовала я.
— Ладно. Только ты первая пойдешь. Если там собаки имеются, попробуй наладить с ними контакт. Ты же все-таки педагог!
Мне порой кажется, что Клюквина совершенно искренне считает, будто профессии педагога и дрессировщика если не родственны, то очень близки.
К счастью, за забором не оказалось никого, кого следовало бы дрессировать. Зато обнаружились следы, хорошо заметные на снегу. Следам было, по меньшей мере, дня три-четыре, потому что именно тогда наблюдались обильные осадки в виде снега. Судя по отпечаткам, здесь побывали три человека, и одна из них — женщина: отпечатки ее каблучков выделялись особенно четко. Почему-то при виде Цепочки следов я растерялась и даже засомневалась: а туда ли мы попали? Однако на углу дома красовалась табличка с адресом, полностью идентичным тому, который был нацарапан на деревянной дощечке.
— Что это? Откуда здесь взялись следы? — обеспокоилась Клавка.
— Может, комендант заходил? Или сторож? — предположила я.
— Сторож ходит в сапожках на «шпильке»? Это что-то новенькое! Я думаю, бывшая жена Глеба сюда наведывалась, обозреть, так сказать, новые владения…
— По-моему, ты сама поверила в свою же версию о продаже дома.
— Других версий у меня нет! — Клавдия с сожалением развела руки в стороны. — Впрочем, какая нам разница? Главное, чтобы сейчас в доме никого не было.
Правота Клавдии была очевидна, но чувства тревоги меня не покидало. Этому чувству я доверяю, а оно в знак благодарности вовремя меня предупреждает о грозящей опасности. Однако… черт знает, почему, но сейчас я посоветовала своему чувству заткнуться и не трепать мне нервы.
На всякий случай мы с Клюквиной решили сперва постучаться, чем и занимались добрых пять минут, усердно колотя кулачками в дверь. Не услышать такой грохот мог только глухой.
— Ну, господи, благослови! — выдохнула Клавдия. Я торопливо перекрестилась и, затаив дыхание, стала наблюдать, как она возится с ключами. Где-то на заднем дворе сознания шевельнулась мысль о сигнализации, однако ей на смену быстро пришла другая: в таких поселках, да еще с блокпостом на въезде, сигнализация и вовсе ни к чему.
Когда я уже начала проявлять нетерпение и негромко попискивать от волнения, Клавдия сдавленно прошептала:
— Готово!
Помещение, в котором мы оказались, поражало размерами и полным отсутствием вкуса у дизайнера, его оформлявшего, или у самого хозяина. Общий стиль гостиной, а именно в ней, судя по всему, мы с Клюквиной и очутились, я бы охарактеризовала словами моих оболтусов: «Bred of seeve kowble». Эту фразу они говорят, когда компьютер, постоянно действующий в их головах, «замыкает», и он отказывается перерабатывать поступающую извне информацию. Ну, не стыкуется их мозг с тем бредом, который (что уж греха таить!) мы, учителя, иной раз пытаемся запихнуть в несчастные детские головы.
— Ущипни меня, — попросила сестра, выкатив глаза до пределов, запланированных ей природой. Я с удовольствием исполнила просьбу — «чего ж не порадеть родному человечку»? Как и следовало ожидать, реакция Клюквиной была бурной: — Ай, больно же!
— Сама просила…
— Да знаю! Просто даже в кошмарном сне мне не мог привидеться подобный интерьер. Я бы этому Дизайнеру… — далее последовала непередаваемая игра слов с использованием национальных идиоматических выражений, не поддающаяся переложению на литературный язык.
Как человек более сдержанный, более того, как Учитель словесности, я не могла себе позволить столь Фривольного обращения с великим и могучим, оттого все свои эмоции вложила в одно короткое предложение:
— Да-ауж…
В гостиной самым причудливым образом сочетались сразу несколько стилей — от английской классики до ультрамодного нынче хай-тека. Да и цветовая гамма радовала разнообразием, от которого начинало рябить в глазах уже с третьей минуты пребывания в помещении. Как вам, к примеру, понравится безумно дорогой персидский ковер ручной работы, густого синего цвета, безжалостно придавленный тяжелой мебелью — явно антикварной — в ярко-алых тонах? С высоченного потолка свисала большая кованая люстра. Кстати, сам потолок зачем-то выложили зеркальной плиткой, так же. как и пол. Представляете себе: входишь в гостиную — и попадаешь… Нет, даже не в Зазеркалье, а в какую-то Вавилонскую башню. Вверху — гостиная, под ногами — гостиная, вся обстановка — в трех экземплярах, а пространство увеличивается до вселенских масштабов. Спасибо, хоть на стенах зеркал не 6ыло Венцом буйной фантазии оформителя можно было назвать фонтанчик довольно внушительных размеров. Вода, весело журча, падала не то в корыто, не то в стилизованный под него бассейн. На бортике бассейна застыла гипсовая девушка. Она смотрела на зеркальный потолок, словно пыталась найти там спасение от окружающей ее действительности. Увы, спасения не было, поэтому взгляд девушки приобрел легкий налет постоянной грусти и безысходности.
Оправившись от пережитого шока, Клавдий бросилась к фонтану с громким возгласом:
— Смотри. Афоня, вода!
Никогда бы не подумала, что наличие воды в доме вызовет у сестрицы такой восторг. Только бы ей не пришло в голову соорудить нечто подобное в нашей квартире! Как показал недавний печальный опыт, эксперименты с водой Клюквиной не удаются.