А тут еще эти покушения…

Лежен достал из стола папку и протянул Антуану.

— Вот посмотри документы. Это копии допросов арестованных.

— Копии? А где оригиналы?

— В Комитете общей безопасности.

— На каком основании?

— Я же сказал, что Робеспьер лучше объяснит тебе все…

Сен-Жюст понял, что дальнейшие расспросы бесполезны, и погрузился в содержимое папки. Чем внимательнее вчитывался он в сухие показания протоколов, тем бóльшие сомнения одолевали его.

Оба факта произошли в течение суток. В ночь с 3 на 4 прериаля некий конторщик при национальной лотерее, по имени Амираль, дважды стрелял в Колло д’Эрбуа, не причинив, впрочем, депутату ни малейшего вреда. Амираль был задержан. Следствие установило: он жил в том же доме, что и Колло, а разрядил свои пистолеты ночью лишь потому, что не выполнил дневного задания. Днем он собирался убить Робеспьера, которого, однако, не нашел… На следующий день во двор дома Дюпле зашла молодая девушка, потребовавшая, чтобы ее проводили к Робеспьеру. Узнав, что его нет дома, она стала бурно возмущаться. Ее настойчивость и несдержанность в выражениях показались подозрительными; девушку арестовали и отправили в Комитет общей безопасности. При допросе выяснилось, что зовут ее Сесиль Рено и она дочь торговца бумагой; при ней оказались два небольших ножа, и она не отрицала своей ненависти к Робеспьеру и свою готовность идти на гильотину.

Эти два дела в одной папке чем-то поразили Сен-Жюста. Ему показалось, что в них есть что-то ущербное, искусственное. Чувствуя, что копии содержат не весь материал, он тут же отправился в Комитет общей безопасности.

Вадье долго рассматривал его изучающим взглядом, затем, несколько с опозданием, изобразил на лице улыбку и воскликнул:

— А, это ты, мы все тебя с нетерпением ожидаем.

— Будь добр, дай мне материалы по делу Амираля и Рено.

— Конечно, конечно… — засуетился Вадье. — Дайте-ка ему то, что он просит. Ну как там, на фронте? — не без ехидства спросил он, пока Вулан отыскивал бумаги.

— На фронте все как надо, — спокойно сказал Сен-Жюст. — Мне вот только непонятно, Вадье, почему вы занимаетесь делом, которое принадлежит компетенции моего Бюро?

— «Моего бюро», — передразнил Вадье. — Что значит «моего», «твоего»? Пока ты там «выковываешь победу», мы бдим здесь круглосуточно и спасаем республику…

Сен-Жюст, сидя за свободным столом, листал материалы. Сначала шло знакомое — те же протоколы допросов и показания свидетелей. Новое было в конце. На предпоследнем листе почерком Фукье было написано: «К дневному заседанию трибунала, 4 прериаля». А поверх этого, наискось, корявым почерком Амара: «Задержать в связи с новыми сведениями».

Сен-Жюст поднял глаза. Вадье, следивший за ним, сказал:

— Да, друг мой, не окажись мы на высоте положения, не прояви себя опытными сыщиками, злодеям с легкой руки Фукье отрубили бы головы и на том все кончилось. Но мы не поверили, что все так просто. Он не поверил, — Вадье указал на Амара. — Не поверил и стал искать новых свидетелей. Прочти-ка дальше.

Сен-Жюст перевернул страницу. Это был допрос свидетеля Ютвиля. Согласно его показаниям выходило, что Амираль дружил с неким Русселем. Бальтазар Руссель, проживавший на улице Гельвеция, принадлежал к ближайшему окружению барона де Батца…

Сен-Жюст вздрогнул.

— Понял наконец! — обрадовался Вадье. — Ну скажи, справилось бы твое бюро с подобным розыском? — И, не дожидаясь ответа, задал новый вопрос: — Обратил ли ты внимание на адрес Амираля?

— Конечно, поскольку он живет в одном доме с нашим коллегой. Дом номер 4 близ театра Фавара, на улице того же имени.

— Правильно. А случайно не запомнил адреса Сесили Рено?

— Я ведь дважды читал протоколы; угол улицы Лантерн, номер 36.

— У тебя профессиональная память. Так вот не скажешь ли, к какому району относятся эти адреса, включая адрес Русселя?

— Секция Лепельтье.

— Верно. А точнее?

Сен-Жюст задумался. Потом вдруг схватился за голову.

— Квартал Вивьенн… — чуть слышно прошептал он.

Все расхохотались.

— Дошло? — смеялся Вадье. — Сообразил наконец, что мы обнаружили подлинный заговор, о котором столько болтали, но по сути дела не знали ничего?.. Да, друг мой, мы открыли знаменитый заговор иностранцев, который больше года угрожает республике, заговор, возглавляемый бароном де Батцем!

— И поймали барона? — как-то кисло спросил Сен-Жюст.

— Злодей окружен, — подхватил Жаго, — и теперь ему не уйти.

Сен-Жюст чувствовал себя ошеломленным. И вместе с тем крутилась беспокойная мысль: здесь что-то не так. Концы с концами в чем-то не сходятся. Но в чем же?..

Механически он дочитал страницу. На ней больше не было ничего интересного. Но в самом конце мелким почерком Вадье было написано: «См. дело № 7521-бис».

Сен-Жюст вопросительно взглянул на Вадье.

— Дай ему дело номер 7521-бис, — усмехнулся тот.

Дело из рук Вулана немедленно перешло в руки Сен-Жюста. На обложке он прочитал: «Заговор иностранцев, именуемый заговором Батца. Начато 17 жерминаля II года Республики. Окончено…»

«Начато на следующий день после казни Дантона и Шабо, — подумал Сен-Жюст. — Любопытно, почему именно в этот день?»

Он открыл было папку, но тут же захлопнул ее.

— Так я не могу, — сказал он. — Мне нужно внимательно изучить это. Я возьму дело с собой.

— Разумеется, — заторопился Вадье. — Бери с собой, читай, изучай на досуге. Тем более что Робеспьер хочет сделать тебя докладчиком по этому вопросу…

«Меня? Докладчиком? — вспыхнуло в сознании Сен-Жюста. — Что за чертовщина! И ради этого он вызывал меня с фронта!..»

Он читал долго. День сменился сумерками, сумерки — темнотой. Он зажег лампу и продолжал читать, перечитывать, возвращаясь по нескольку раз к заложенным местам. Он ходил по комнате, обдумывал и снова погружался в чтение.

Постепенно факты начали связываться в цепочку. Он понял их последовательность и взаимозависимость. О, недаром тогда, вскоре после жерминальских казней, эти мастаки из Комитета общей безопасности выпустили обращение к Фукье, требуя любой ценой задержать Батца, обращение, которое тогда вызвало его улыбку: у них уже была подсадная утка — Арман. 3 жерминаля Арман оказался в кабинете Фукье, где давал показания о связях Паша и Эбера; впрочем, тогда прокурор не воспользовался этими показаниями. Потом, после казни дантонистов (почему, почему сразу после казни?) об этом человеке вдруг вспомнили.

Арман — игрок, грязный делец, провокатор; когда-то, еще при старом режиме, попался на деле о фальшивых деньгах; он выдал сообщников, чем спас себе жизнь. Познакомившись с Батцем, он поступил к нему на службу, потом изменил барону, как изменял всем своим работодателям и друзьям. В начале 1794 года Арман находился и тюрьме Форс; он был осужден на 20 лет. Именно тогда о нем и вспомнили в Комитете общей безопасности… После 17 жерминаля им занялись Амар и Жаго. По их приказу полицейский агент Доссонвиль заставил Армана «расколоться» и выдать все, что он знал о ближайшем окружении Батца: его камердинере, квартирной хозяйке и некоторых второстепенных личностях, использованных бароном. Затем Доссонвиль «протащил» Армана по парижским тюрьмам, где этот молодчик опознавал одного за другим всех своих старых знакомых, связанных прямо или косвенно с неуловимым бароном. Это, впрочем, ни качеством, ни числом не удовлетворило Жаго и Амара. Тогда Доссонвиль представил Арману список арестованных «бывших», находившихся в тюрьмах Парижа по разному поводу и некогда обитавших в квартале Вивьенн или близ него; Арман, готовый на все, охотно указал на них как на «сообщников Батца». Все это вместе давало внушительную картину. А тут подоспели и «покушения»: Комитет общей безопасности арестовал Амираля, всех его друзей, знакомых и случайно связанных с ним лиц, в том числе Русселя, бывшего компаньона Батца, затем Сесиль Рено и всю ее семью — отца и двух братьев, одного из которых вызвали из армии; все они, как уже знал Сен-Жюст, также обитали в квартале Вивьенн, там, где некогда страшный барон в сообществе с Гишем основал свое «Общество страхования жизни»…