танкер "Шипка" (Болгария), старший помощник Николай Кайгородов.
Сквозь сон мне послышалось глухое бухание орудий, перевернувшись на другой бок, я постарался уснуть дальше, но мне не дали этого сделать, - Господин старший помощник, господин старший помощник, проснитесь! - матрос Мирко тряс меня за плечо. - Там ваши пришли, русские...
- Какие к черту русские?! - не понял я спросонья. Выстрелы орудий усилились и стали отчетливее.
- Господин старший помощник, русский флот бомбардирует Констанцу, - чуть не плакал Мирко, господин капитан зовет вас в радиорубку, там на международной волне что-то передают, похоже по-английски, по-турецки, и по-русски... И тут я окончательно проснулся. Зарево пробивающееся через иллюминаторы не оставляло сомнений - горел нефтеперегонный завод.
Наскоро одевший я выскочил на палубу. От открывшегося зрелища защемило сердце. По берегу бил линкор типа "Севастополь", были отчетливо видны яркие вспышки полных бортовых залпов. В районе железнодорожного вокзала вздымались исполинские разрывы. Похоже, красные все же научились делать приличные фугасные снаряды для двенадцатидюймовок, не то, что в наше время с восемью фунтами пироксилина, - считай что болванки. Снаряды рвались и там, где у румын были береговые батареи, только туда явно били калибры помельче. Бросив взгляд на северо-запад, я присвистнул. Там подсвечивая снизу облака, полыхало яростное зарево, охватывающее два-три румба по горизонту. Похоже, судный день был не только у Констанцы, это явно горели нефтяные поля Плоешти, с Бухарестом в придачу. Значит, отметился не только большевистский флот, но и авиация. Румыны, наверное, уже не рады, что ввязались в эту войну.
В рубке, трясущийся от нервного тика капитан Благоев, передал мне наушники. Пропустив конец турецкого текста, я дождался передачи на русском языке, - Всем судам нейтральных стран. Говорит народный комиссар военно-морского флота СССР. Просьба покинуть гавань Констанцы и выйти на внешний рейд. После краткого досмотра на предмет наличия военной контрабанды и подданных государств, находящихся в состоянии войны с СССР, вам будет обеспечено безопасное возвращение в порт приписки. После восьми часов ноля минут по Московскому времени, порт Констанца и оставшиеся в нем суда будут полностью уничтожены. Повторяю, всем судам нейтральных стран выйти на внешний рейд и лечь в дрейф для приема досмотровой партии... - дальше радио заговорило по английски, - To all neutral ships... - и я снял наушники с головы.
Я повернулся к Благоеву, - Господин капитан, официально заявляю, что нам предложено покинуть гавань и лечь в дрейф на внешнем рейде для проведения досмотра. Отказ от этих действий равносилен уничтожению. И кроме того, никакой нефти мы тут не дождемся, а дождемся только того что нас поджарят как кебаб. Так что, запускаем машину, поднимаем якорь, и резво уносим отсюда ноги. Вот смотрите... Турки уже все поняли, - я показал на стоящий по соседству танкер под турецким флагом. Там зажгли полное освещение, показывая себя и свой государственный флаг. Кроме того, суета матросов на палубе не оставляла никаких сомнений, танкер готовится к экстренному выходу в море. С берега по туркам открыла огонь артиллерийская батарея, скорее всего одна из немецких 75-мм, которые начали недавно прибывать на побережье из Франции и Германии для усиления противодесантной обороны после катастрофы 11-й армии под Севастополем. Похоже, Гитлер снял свой шикарный китель, чтобы прикрыть голый зад. Но получилось у него плохо.
В ответ на беспорядочные немецкие выстрелы с берега, в море засверкали яркие вспышки. Было такое впечатление, что короткими очередями били несколько пулеметов, причем не менее чем пятидюймового калибра. И как точно, на позиции немецких артиллеристов проявивших столь ненужную и неумную храбрость, обрушилась лавина снарядов. После того огненного катка, на позициях наверняка не осталось ничего живого. Было видно, как на турецком танкере матросы подпрыгивают как обезьяны и грозят кулаками в сторону берега. Хотя больше никто по ним и не стрелял. Если там еще и оставалась неподавленная полевая артиллерия, то румынские и немецкие командиры поняли столь тонкий намек и больше никак себя не проявляли.
- Господин капитан, шевелитесь быстрее, у нас остался только час... - напомнил я застывшему в ступоре капитану - в конце концов, именно он нес ответственность за корабль и его команду. После моего толчка, господин Благоев, наконец начал раздавать команды, и на нашем танкере поднялась отчаянная суета. Но, как старший помощник, должен с гордостью сказать, что хоть готовиться к выходу мы начали минут на пятнадцать позже турок, на внешний рейд мы вышли первыми. Сказалась лучшая выучка нашей команды, в чем вижу и свою неоспоримую заслугу, и легкий в запуске дизельный главный двигатель, работающий прямо на сырой нефти из танков.
Мы вышли на внешний рейд и легли в дрейф. Занимающийся на востоке рассвет высвечивал грозные силуэты боевых кораблей. Похоже, здесь был весь Черноморский флот красных.
- Постой! - сказал я сам себе и поднял к глазам бинокль. Русские корабли были, что называется, "каждой твари по паре". Эсминцы типа "Фидониси", хорошо знакомые мне по прошлой жизни офицера российского императорского флота, линкор "Севастополь", тоже как привет из прошлого, теперь именуемый "Парижская коммуна". Один новый крейсер предвоенной постройки, то ли "Молотов", то ли "Ворошилов". Два новых полукрейсера - лидера разных проектов, один итальянского другой оригинально-большевистский.
А среди них корабли, которые не лезут ни в какие рамки. Абсолютно не похожие ни на что известное, во всяком случае, их силуэты я не видел ни в одном справочнике. Господи, что это за наклонные трубы у того большого крейсера. И зачем им столько антенн на мачтах. И у того, корабля, который идет прямо к нам, тоже какие-то ящики, установленные между надстройкой и носовой башней. И выглядит все это так, будто это и есть их главный, калибр. И если глаза меня не обманывают.. - Я в шоке опустил бинокль. То, что я сначала принял за красный флаг, хотя флаг большевистских ВМФ совершенно другой, оказалось алым боевым андреевским стягом. У меня аж резануло по сердцу - как град Китеж, восставший из вод, к нам шел корабль под флагом Русского императорского флота, не существовавшего уже почти четверть века. - Господи откуда?!
Я еще раз поднял бинокль, и пробежался взглядом по кораблям. Все "незнакомцы" были под андреевскими флагами. А на самом крупном из них, вот сюрреализм, развевался брейд-вымпел красного наркомвоенмора товарища Кузнецова. Вот тут-то я, господа, чуть на палубу и не сел. - Это как понимать прикажете, спрашиваю я вас?!
А крейсер что пошел нас досматривать уже совсем рядом. Из порта, кроме нас, считайте, никто и не вышел... А нет вон тянется еще один... с белой тряпкой вместо флага. Это итальянцы на "Августе" решили сдаться большевикам - не захотели, значит, гореть в порту. А "Августа" ведь под погрузкой была, не пустая.
Перевожу взгляд на русский корабль и читаю безо всякого бинокля название "Адмирал Ушаков". Добротное имперское название, а не какой-нибудь там жидо-большевистский "комиссар Блюмкин". Вы ничего не подумайте, я Россию люблю. И воевать с ней хоть с красной, хоть с белой, ни за что не стану. И в Гражданской тоже того, не участвовал. Еще в восемнадцатом перебрался сначала в Румынию, а потом и в Болгарию. Но ведь обидно же, господа. Была великая страна, раз, и нет ее. Или все-таки есть?!
А с "Ушакова" спустили катер, который и идет к нам. Вот сейчас мы и выясним кто там, наши или все же "товарищи". А русско-большевистская эскадра, как и обещали начала крушить порт, только куски бетона и камня полетели от причалов и портовых складов. С новой силой взметнулось вверх пламя над нефтяным портом. Странно, что нет в небе ни румынской, ни немецкой авиации, но это им, наверное, теперь все равно, ведь и такого порта, как Констанца, тоже больше нет.