– Поддержку оказывал Удав Каа, – спокойно ответил Бибирев. – И мы тоже. Только мы были незаметны. Простите за то, что патрульные военные корабли демонстративно выставили вас из системы Проксимы Центавра и операторы дальней связи сделали вид, что «Триглава» вообще не существует. Кое-кого следовало убедить: никаких операций прикрытия нет, вы независимы и автономны. Полная свобода деятельности. Вы выполнили приказ и с минимальными потерями вернулись обратно. Все.

Маша подумала и все-таки решилась спросить еще раз:

– А результаты? Я не говорю о науке, я говорю о политике. Что-нибудь полезное мы сделали?

– Разумеется, Мария Дмитриевна. Через несколько дней наше правительство представит в ООН неопровержимые доказательства причастности президента США Рассела Фарадея к незаконным исследованиям в области ксенобиологии и использовании биологического оружия на мирном объекте – пресловутая операция «Рейн». Россию поддержат сами пострадавшие – мы согласовали действия с рейхсканцлером Германской империи и руководством Британии и Франции, которым принадлежал Айрон-Рок. В перспективе – импичмент президента США, скандал на весь мир и полное запрещение деятельности «WY».

– Неужели это была только политическая акция? – ошарашенно сказала Ельцова.

– Увы. Большая политика – дело очень грязное. Тут Бибирев улыбнулся, но не как обычно, а по-доброму, и заметил:

– Маша, да поймите, с вашей помощью мы обогатили науку бесценными данными, спасли несколько десятков людей из Айрон-Рока, изрядно щелкнули по носу «Новый джихад», отвратили угрозу, исходящую от самих Иных как неконтролируемого биологического оружия. Поверьте, Мария Дмитриевна, эта история пока не закончена. Иные все еще рядом – вспомните, что вашему Удаву достался живой экземпляр. Вы не завершили исследования. А что принесет будущее – неизвестно. Надеюсь, я смогу положиться на вас, как на ценного сотрудника…

– Я – сотрудник Имперской Безопасности, – медленно произнесла Маша, пробуя эти слова на вкус.

– Внештатный, – шепнул Бибирев.

– Посмотрим, ваше высокопревосходительство. В одном вы правы бесконечно – история с Иными не закончилась…

Между зданием Генерального штаба и жилым крылом Зимнего дворца ровно шестьсот девяносто шагов. Это если идти не «верхами», а по туннелю, проложенному под Дворцовой площадью в последние годы XIX века, сиречь почти четыреста лет назад. Разумеется, за минувшие столетия тоннель неоднократно подновляли, перестраивали и оснащали новейшими системами безопасности – ныне беспристрастная техника способна зафиксировать движение любой пылинки, оказавшейся в коридоре, соединяющем два самых охраняемых здания имперской столицы. Добавим сюда шесть постов охраны, подведомственной адмиралу Бибиреву, и гвардейские караулы, которые подчиняются Министерству Двора. Мышь не проскользнет.

За два с лишним года я изучил этот путь наизусть, точно знаю, где находятся швы на зеленом ковровом покрытии, кто из офицеров в какой день недели дежурит, когда меняются коды на герметичных дверях-шлюзах… Я часто бываю в Зимнем, за что следует поблагодарить его высокопревосходительство адмирала, устроившего ранее никому не известному лейтенанту протекцию, о какой любой военный может лишь мечтать.

Замечу, что я не министерский бюрократ, протирающий штаны в кабинете и знакомый только с компьютером да бумажками. Как был «полевым» работником, так им и остался – после громкой истории двухлетней давности, когда ваш покорный слуга в теплой компании неподражаемого Вени Гильгофа, внештатного консультанта Маши Семцовой и нескольких головорезов из элитных подразделений России и Германии ухитрился провернуть авантюру едва ли не вселенского масштаба, имевшую громкие международные последствия, господин Бибирев счел нужным навесить мне орден св. Михаила (любезные союзнички, кстати, тоже не ударили в грязь лицом, одарив Железным Крестом II класса. Скромненько, но со вкусом), присвоил вне очереди капитанское звание и перевел в Генштаб. Так что теперь я состою при оперативном отделе Главного Разведывательного Управления и на скуку отнюдь не жалуюсь. У нас не заскучаешь.

По большому счету я так и остался рыцарем ножа и топора, решительно непохожим на лобастых аналитиков из группы «Юпитер» или располневших министерских бюрократов-полковников, – отстаивать интересы Империи чаще всего приходится не в уютном кабинете (да-да! Представьте, у меня есть собственный кабинет!), а в самых экзотических местах, от каменистых пустынь Персии до джунглей Индонезии или даже солончаков наигнуснейшей планетки Меггидо, что в системе Лалланд-21185. В полной боевой сорок километров галопом, попа в мыле, ноги в кровь, над головой посвистывает, личный состав радуется жизни – все как в старые добрые времена. Изменились только социальный статус и степень ответственности.

Фундаментальная аксиома со временем не изменилась: плох тот солдат, который не хочет стать генералом. Я – хочу. Если все так и будет продолжаться, погоны без просветов рассчитываю получить эдак к исходу третьего десятка. Мое представление на майора намедни ушло по инстанциям – опять же спасибо присматривающему за мной адмиралу и неисчерпанному резерву собственной удачливости.

Вернемся, однако, к коридору между Генштабом и Зимним дворцом. Через двадцать минут мне вновь придется повторить этот путь, причем на этот раз в компании его высокопревосходительства – нас обоих желают видеть. Кто именно, можете догадаться сами. Решительно не представляю, что нас ждет – очередной звездопад милостей за удачную операцию на Меггидо или громкая выволочка за безобразный провал в Южной Америке, откуда я с огромным трудом унес ноги, схватив пулю в левое подреберье. Дешево отделался, между прочим, – мое бренное тело вполне могли вернуть на родину разъятым на крупные и мелкие части, аккуратно расфасованные в консервные банки…

Бибирев приказал спускаться вниз к четырнадцати ноль-ноль. Никаких служебных документов и отчетов, никаких докладов или рапортов. Наверху (я уставился в окно, в тысячный раз оглядывая бело-зелено-золотое здание Дворца на противоположной стороне площади) требуется лишь моя скромная персона в натуральном виде, без приложений и дополнений, если не считать таковыми черную форму ВКК, которую я с самого начала наотрез отказался менять на генштабовский китель цвета морской волны. Всю жизнь служил в Корпусе и теперь не вижу смысла подстраиваться под обстоятельства, хамелеонски меняя окраску.

Курить в кабинете вообще-то нельзя (у нас издавна и совершенно безрезультатно борются за здоровый образ жизни сотрудников), но я обошел инструкцию, в красках повествующую о «специально отведенных местах» и внаглую вывесил над собственным столом табличку «Место для курения» – не придерешься! А кто начнет придираться – вылетит из кабинета как ядро из старинной пушки. Мы люди простые, с куртуазиями не дружим.

Щелкнула зажигалка, голубой дым поплыл по комнате. За окном шел мокрый снег, золотой штандарт с черным орлом над Зимним уныло обвис. Я пробежался пальцами по клавиатуре, быстро просмотрев все последние документы – вдруг все-таки пригодится? Подивился на утреннюю сводку из Исламского Союза – у наших южных соседей очередной бзик, для европейского разума непостижимый: они вдруг начали подготовку к производству старинных пулевых автоматов Калашникова, выкупив у нас пожелтевшую от времени лицензию. Почему тогда не мушкеты и не бомбарды? АКМ образца 2006 года в Империи снят с вооружения лет двести назад, все армии цивилизованного мира давным-давно перешли на импульсное или лучевое оружие, а Тегерану, вишь ты, потребовались древние, пускай и очень надежные, стрелялки – ну сами представьте, как во время Второй мировой люди сражались бы на шпагах и алебардах?..