В глубине души он поверить не мог своему счастью, что ни один из ее братцев не поведал эту историю Пэйтон. Это, наверное, здорово выбивало бы его из колеи – видеть рядом с собой женщину, которая знала бы абсолютно все, что только можно было о нем знать… ну или, по крайней мере, думала бы, что знала. Эту девушку и так уже не имело смысла просвещать о том, что он был частым гостем в публичных домах. Но это осталось в прошлом.
Теперь же он стал другим. Уж она-то об этом позаботилась.
– И ты действительно думаешь, что он попробует разыскать нас? – спросила она. – Я имею в виду Француза.
– Все может быть. Именно поэтому, когда ты в следующий раз соберешься развести костер, то лучше это делать подальше от берега.
Девушка посмотрела на него с кислым выражением лица.
– Ты, болван проклятый, я развела там костер потому, что тебе было холодно, а тащить тебя на себе было слишком тяжело!
Дрейк был уверен, что большинство женщин, признающихся в своих чувствах, не обращались к объекту своей любви как «проклятый болван». Но их отношения только зарождались, поэтому он решил пропустить эту фразу мимо ушей.
– Я тебя не ругаю, – сказал Дрейк. – Твой поступок был очень смелым. – Он нагнулся и убрал рыжеватый локон, упавший девушке на глаза. – И очень глупым.
– Я знаю, – просияв, ответила Пэйтон. – Но посмотри, что со мной теперь стало. Я погублена.
Это было произнесено удивительно довольным тоном, но его все равно задели эти слова. О, не было сомнений, что Пэй была на самом деле довольна той ситуацией, в которой они оказались. Одетая лишь в чистую сорочку, она лежала на животе, медленно покачивая согнутыми в коленях ногами, и казалась ему олицетворением женщины, живущей в любви и согласии со всем миром. Но все-таки Дрейка не покидало ощущение, что он ее подвел, причем во всем. Он ничего не помнил о том, как она отважно бросилась спасать ему жизнь. Пэйтон сказала, что какое-то время он был в полубессознательном состоянии. И Дрейк действительно ничего не помнил. Что было непростительно. Ведь в тот момент он должен был обладать хоть малейшей толикой здравого смысла и убедить Пэйтон оставить его на корабле. Дрейк считал, что должен был приказать девушке спасаться самой, не отягощая себя огромным зверем, впавшим в беспамятство, который теперь вместо благодарности за ее бескорыстие испытывал желание наброситься на нее, словно какое-то дикое животное, всякий раз, стоило ей пошевелиться.
Но что он мог с этим поделать? Конечно, Дрейку это не очень нравилось, ему хотелось вести себя так, как было принято в обществе: ухаживать за Пэйтон, добиваться ее расположения…
Но вместо этого, всякий раз, когда он смотрел на девушку, ему стоило огромного труда сдержать свое всепоглощающее желание накинуться на нее.
– Дрейк, – позвала его Пэйтон, опустив в воду руку и вспугнув рыбу, которую он надеялся поймать им на ужин. Продемонстрировав удивительную твердость характера несколько ночей назад, сейчас она была необычайно умиротворенной. Пэйтон не позволила ему убить ни одного попугая, лишая их возможности полакомиться мясом жареной птицы. Она также запротестовала, когда Дрейк предложил перерезать горло проползающей мимо них черепахе, заявив, что совсем не любит яйца. Если она думала, что, прожив месяц на воде и каше, он будет счастлив жить дальше, питаясь только бананами и любовью…
Что ж, может, она и права.
– Что? – спросил он, начиная чувствовать себя таким же умиротворенным, как и Пэйтон. И уставшим, так как затащить лодку в подлесок было совсем нелегким делом. Она весила, по крайней мере, несколько сотен фунтов.
– Как ты думаешь, Бекки Уитби вернется в Англию и заявит, что она – твоя вдова? Даже если они не знают наверняка, что ты мертв?
Бекки Уитби? Да кого сейчас волнует Бекки Уитби! Ведь есть так много гораздо более важных вещей, которые им нужно обсудить! Например, как назвать своих детей.
– Не знаю. Пусть попытается. Я думаю, к этому времени твоя семья рекрутировала все корабли ее Величества на твои поиски. И мне трудно сказать, найдут ли они «Ребекку» до того, как судно достигнет берегов Англии, или нет.
Пэйтон перевела взгляд на Коннора.
– Думаешь, они догадаются искать нас на этом острове? – спросила она с легким намеком на волнение в голосе. – Я имею в виду моих братьев.
Дрейк кивнул.
– Если у них будет основание верить, что мы живы, они нас найдут, Пэйтон. Не волнуйся.
Она ободряюще ему улыбнулась.
– О, я совсем не волнуюсь, – последовал ответ.
Странно, но у него было такое ощущение, будто она и впрямь не волновалась о том, что их могут не найти. Могла ли Пэйтон быть столь же счастлива, как и он сам, оттого, что судьба свела их вместе? Или она просто была настолько уверенной – так слепо и по-детски – в его способностях, что даже не могла себе представить, будто им никто не придет на выручку? Эта мысль слегка ошеломила Дрейка. Он привык командовать, привык отдавать приказы и видеть, как их исполняют. Но он никогда в жизни, насколько ему было известно, не внушал людям такой уверенности. Еще более бессмысленным такое отношение Пэйтон к нему делало то обстоятельство, что именно она спасла его и нашла безопасное убежище.
Он не может продолжать нежиться во взгляде обожающих его глаз. И в этом не было ее вины. Он вообще ни в чем не мог ее винить. Но в глубине души Дрейк пожелал, чтобы Француз все-таки нашел их, тогда бы он смог выместить свою неудовлетворенность на красивой физиономии пирата.
– Это очень хорошо, Пэй, – сказал Дрейк, поднимаясь на ноги. В отличие от нее ему пришлось натянуть брюки. Он не чувствовал себя также уютно, как Пэйтон, будучи нагим. Ну, ему и скрывать-то нужно было больше, чем ей. – Я, пожалуй, прогуляюсь и попробую найти сухое дерево для костра. Ты оставайся здесь и, если этот шикарный серый приятель подплывет снова, проткни его кинжалом. Договорились?
Пэйтон послушно взяла у него гарпун, потом перевернулась на спину, чтобы лечь подальше от камней на более мягкий песок, и пристально посмотрела на небо.
– О, смотри! – произнесла она без малейших признаков тревоги в голосе. – Розовый закат. Завтра должна быть чудесная погода.
Дрейк заметил, что край сорочки Пэйтон почти не скрывал низ ее живота. Эта сорочка была ее единственным одеянием. Дрейк не слишком удивился, обнаружив, что треугольный лоскутик кудряшек, который так манил его несколько часов назад, не потерял для него ни капли своей притягательности. Он устыдился своей ненасытной жажды тела Пэйтон. Нужно немедленно отвести глаза, бросить взгляд на другие части тела девушки, не вызывающие подобных воспоминаний.
– А это что такое? – воскликнул он, указав кивком головы на ее лодыжку.
Пэйтон продолжала щуриться, глядя на вечернее небо.
– Что именно? – уточнила она.
– Лента на твоей лодыжке.
Это заставило ее подняться, причем довольно резво. Одним плавным движением Пэйтон стащила ленту – разорвав, а не развязав – и бросила ее через плечо в воду.
– Ничего, – быстро ответила она. – Просто напоминание. Мне оно больше не нужно.
Он подошел к кромке воды и присмотрелся. Лента покачивалась на поверхности воды, а серая рыбина взирала на нее снизу, ошибочно принимая за нечто съедобное.
– Что это было?
– Это долгая и очень скучная история, – ответила Пэйтон.
Дрейк сурово взглянул на нее, будучи неуверен, дразнит она его или нет, ведь он точно также ответил на ее вопрос о Французе. Но Пэйтон лишь усмехнулась и произнесла:
– Помнишь ту ночь на Амазонке примерно два или три года назад, когда я сказала, что хочу лежать на палубе и наблюдать за падающими звездами, а ты принес мне свое одеяло и подушку?
Он непонимающе на нее уставился. Пэйтон снова пыталась сменить тему беседы.
– Да.
– Правда? – Она выглядела чрезвычайно удивленной. – Росс сказал, что ты был тогда уже слишком пьян, чтобы помнить или хотя бы просто осознавать, что ты делаешь.
Коннор ощутил внезапную и безосновательную неприязнь к ее братьям, особенно к Россу.