У противотанкового рва старая дорога со следами гусениц круто повернула влево. Нанося последние раны роще, ломая молодой березняк, танки двигались к поляне, где погиб Малышко.

Здесь все было как тогда. Тихо шелестели на березах листочки. На розовых цветах, качая их своей тяжестью, копошились мохнатые шмели. И щебетанье ласточек слышалось. Сергей радостно вздохнул и направился к машине. А Малышко? Может, он валяется там до сих пор? Сергей торопливо побежал к месту, где в последний раз поднялся на ноги его боевой товарищ. Разведчик увидел холмик могилы, обложенный кусками дерна, железную каску, аккуратный крест из березы и несколько раз прочитал надпись на металлической табличке на русском и немецком языках:

Полуторка, остановившаяся на дороге, сигналила, торопила, а Сергей, ничего не понимая, осматривал могилу. Вокруг виднелись пустые гильзы, клочья собачьей шерсти, лоскутья одежды со следами крови.

Николая Малышко похоронили враги. Почему? Умирая, он уничтожил двух гитлеровцев и двух псов, висевших на нем. Сергей это видел своими глазами.

Прибыв в часть, Сергей сказал политруку Павлову, что прошел по пути своего поиска, спросил, почему гитлеровцы с почестями похоронили Николая Малышко, своего врага. Заинтересовался Павлов рассказом солдата.

— Говорите, у дороги могила? — спросил политрук. — А мы проехали мимо, не заметили… А почему, думаете, с почестями?

Табличка с надписью на двух языках? Гильзы? Да, наверно, так и было. Собрали солдат, построили у могилы, рассказали, как погиб русский, дали залп, табличку прибили. Вот, дескать, какие почести за героическую смерть, вот как надо сражаться и умирать. В начале войны не ставили они памятников нашим солдатам. Не слышал я такого. А теперь приходится.

ОБЕР-ЛЕЙТЕНАНТ ЕХАЛ НА КАВКАЗ

Журнал боевых действий…

«Двадцать второго августа 1942 года. Немцы стягивают в район полка танки и самоходные пушки. На поясах немецких солдат и офицеров замечены фляжки необычного цвета и формы. Приказано взять «языка» из свежей немецкой части…»

Было решено взять «языка» у новой огневой точки, установленной немцами на невысоком холме. Наблюдатели доложили, что ровно в полдень и в полночь здесь происходит смена пулеметчиков. Не соблюдая маскировки, вылезали они из хода сообщения, на виду у наших солдат спокойно переходили поляну.

— Эти немцы, видать, не битые, — определил старший сержант Савченко. — Ведут себя нахально, ночами жгут костры, большими группами греются возле них, ходят в полный рост.

Младший лейтенант Ефремов — командиру взвода было присвоено новое звание — собрал разведчиков и направился с ними в район предстоящего поиска: надо было изучить местность. Редкая трава покрывала склоны холма. Хорошо было видно рыльце пулемета, чуть возвышавшееся над бруствером. Метрах в двухстах перед вражеской огневой точкой было невысокое проволочное заграждение в один ряд. Ход сообщения тянулся от траншеи до самого леса. Среди деревьев проглядывала крыша свежесрубленного сарая. Ветер донес звуки веселой немецкой песенки, усиленной мощным громкоговорителем. На поляне перед лесом появилось несколько солдат, на которых вместо гимнастерок были спортивные майки-безрукавки. С минуту они перебрасывали руками мяч, а потом ушли в лес. Эта идиллия никак не вязалась с последними донесениями наблюдателей: они замечали в поведении «небитых немцев» совсем другое.

Неожиданно появилась лошадь и галопом поскакала по поляне. Следом за ней выехал всадник. У пулеметной точки он круто осадил коня и, словно убедившись в бесполезности погони, картинно потряс карабином и повернул назад. Гитлеровские солдаты, расстреливавшие даже куриц на деревенских улицах, равнодушно смотрели на небольшую серую лошадку, уходившую от них. Оглянувшись и увидев, что за ней никто не гонится, лошадь стала неторопливо спускаться с холма. «Сейчас ее прикончат, — подумал Сергей. — Перед огневой точкой наверняка есть минное заграждение, немцы не допустят, чтобы какая-то кляча подорвалась на нем, выдала расположение мин». Взрывов не было. Весело помахивая хвостом, лошадка направилась к проволочному заграждению и, не найдя прохода, двинулась вдоль него. Длинная очередь преградила ей путь. Лошадь заметалась, прыгнула через заграждение и помчалась напрямик к нашим позициям. И тут будто арканом захлестнуло лошадку — она рухнула на траву. Ветер донес до разведчиков короткую, очень короткую пулеметную очередь.

У Сергея мелькнула мысль, что от места, где упала лошадь, до угла сарая нет минных ловушек, противопехотных заграждений. По следу лошади можно будет пройти в тыл врага, узнать, что скрывается за деревьями, атаковать беспечного, развлекающегося противника. А потом пришли другие мысли. Он высказал их в кругу друзей, когда младший лейтенант Ефремов стал расспрашивать, что видели разведчики.

— Новая немецкая часть ведет какую-то игру, заманивает.

— Правильно, — согласился Ефремов.

— Сейчас для них самое неподходящее время заниматься спортом.

— Я тоже так думаю.

— Немцы построили сарай с музыкой для приманки.

— Дальше, Сергей.

— Лошадь не немецкая, местной породы. Наверное, взята у жителей села Ягодного. Она должна была бежать именно к нашим позициям, к своим хозяевам. Она не сама вырвалась на волю. Ее, наверное, нахлестали кнутом и выпустили. Лошадь умышленно не убили сразу. Гитлеровцы поставили в лесу какой-то капкан, и им хочется, чтобы мы в него попали. Даже путь показали. Если мы пойдем здесь, будет плохо.

— Не торопитесь с таким выводом, — сказал Ефремов. — Противник заманивает в ловушку не разведчиков.

…Ночь выдалась темная, ветреная, холодная. Временами шел дождь. Отправляя разведчиков в поиск, политрук Павлов знал, что гитлеровцы стянули сюда новые части. Необходимо было узнать, откуда они прибыли, какие имеют силы. Политрук «е говорил неправды о «разлагающемся» противнике. Наоборот, сопоставив донесения наблюдателей, он сказал, что гитлеровцы начали ощущать опасность возмездия и будут теперь сражаться «изо всех сил, до самой своей смерти». Политрук призвал разведчиков к величайшей бдительности в борьбе с опасным врагом и опять произнес слова, которые часто повторял: «Пожалуйста, осторожнее, ребята…»

С наступлением темноты по направлению к немецкой пулеметной точке поползли саперы. Немного времени потребовалось им, чтобы добраться до трупа убитой лошади. Самоуверенный, «развлекавшийся» днем противник не освещал местность перед пулеметной точкой, а это было на руку саперам. На поле, где они двигались, оставались чучела людей. Их ставили «на ноги» — привязывали к палкам, воткнутым в землю. Два маскхалата, набитых травой, саперы положили на проволочное заграждение, немного отползли и, отрыв окопчики, укрылись.

А в это время группа Ефремова была уже неподалеку от сарая, возле которого днем резвились немецкие «спортсмены». На пути разведчиков оказалось минное поле, проволочное заграждение. И ракетчик часто освещал местность. Его можно было взять в плен. Но не годился он в «языки». Давно было известно, что сюда приходят немцы из старой, «битой» части. Разведчики осторожно ползли к сараю, куда заманивал их странный противник, но двигались в обход, слева.

У крайних деревьев устроили засаду. Разведчики замаскировались и стали ждать, когда «язык» попадет в ловушку.

В условленное время перед немецким проволочным заграждением взлетела красная ракета, и сразу же раздался дробный перестук пулеметов. Густая темнота озарилась светом многочисленных ракет. Немецкие пулеметчики били по чучелам, расставленным на поле саперами. Ожил молчавший холм, показал себя «беспечный противник». Забухали минометы. Луч прожектора осветил чучела, лежавшие на колючей проволоке, потух, и в тот же миг раздалось несколько оглушительных взрывов, словно крупные авиабомбы подняли на воздух проволочное заграждение.