Он подбросил на руке какой-то металлический предмет, похожий на круглую буханку хлеба. Такие же «буханки» были и в руках у других матросов, они терли их масляными тряпками и, перебрасываясь словами, с любопытством поглядывали на нас. Был среди этой группы матросов и маленький вьетнамец, которого ударил человек-горилла. Мне показалось, что он особенно внимательно слушает и приглядывается ко мне.

Краснорожий сунул мне в руки металлическую «буханку».

– Бери клочок кокосового волоса и три маслом с песком, он здесь, как наждак. Если бы этот песочек вывозить в Европу, можно было бы заработать на хлеб с маслом.- Он вздохнул и спросил: -Знаешь, что это за штука?

– На железную булку похожа…

Он захохотал, откинувшись на песок.

– Пропади ты совсем со своими булками,- сказал он, вытирая на глазах слезы.

– Я говорю, они только похожи на булки,- поправился я,- наверное, морские буйки.

– Попал пальцем в небо. Это, брат, такие буйки и такие булки! Ну, ну, пошевели мозгами. С виду ты умнее.

– Похожи еще на мину.

– На какую мину? – оживился он.- Ну, ну!..

– На противотанковую.

– Почти угадал. Это, молодой человек, морская магнитная мина. Не слыхал о таких? Да где тебе!

– Слыхал.

– Не может быть. Разве в России есть магнитные мины?

– Есть, и получше этих. Наши партизаны прицепят парочку таких к фашистскому поезду с танками или еще с чем, и все летит к дьяволу!

– Ха-ха! Да ты партизан! К дьяволу! Это верно! Все летит к дьяволу от этой булки с медом. Надо только поставить детонатор вот сюда и сунуть в трюм к борту, застучат часики, и через определенный срок-«случайный» взрыв в океане. Ха-ха-ха! Словом, несчастный случай. Никаких хлопот. А то надо команду высаживать на шлюпки или топить обычным способом вместе с коробкой. Не совсем приятное занятие, а главное – о нас начинает идти дурная слава, в то же время, мы совсем не плохие ребята. Мы тоже партизаны. Ха-ха-ха! Что, не веришь? Поживешь с нами и увидишь, что мы за парни. А ты вчера здорово выкрутился! Молодец! Хотя я и проиграл на тебе пять английских фунтов. Как ты узнал, что наш капитан держит пари с твоим? Кто-нибудь шепнул?

– Никто мне не шептал.

– Ну, ну. Дураков нет на свете. Кто же это полезет в петлю просто так, из любопытства? Ха-ха-ха! Купил ты нашего японца. У него слабость к ребятам, у которых гайки туго подкручены. Молчишь? Ну и правильно делаешь. Язык – ненадежный прибор. Я тоже не из разговорчивых. Ха-ха-ха!

Я стал тереть корпус мины масляной тряпкой и слушать болтовню краснорожего пирата.

– Как вы допустили, что У Син помог отдать концы вашему «Ориону»? Больше всех виноват, конечно, ваш капитан, как это вы его зовете? Ах, да! Ласковый Питер! Здорово придумали! Говорят, что он проиграл тебя нашему японцу? Все-таки это лучше, чем валандаться с таким несамостоятельным типом. Наш японец толковый мужик. Ты с ним поладишь. А твоему бывшему шефу надо было меньше доверять черномазым, и тогда нам с тобой не пришлось бы отскребать ржавчину в воскресенье. Все добрые христиане сегодня молятся богу, прощают грехи ближним своим. Хе-хе. А мы, вместо молитвы, должны готовить для ближних вот эти подарочки. Ха-ха- ха! Задал же нам работы ваш проклятый У Син. Пришлось сгонять целую флотилию ловцов жемчуга и вытаскивать эти игрушки. Хорошо, хоть на мелком месте затонула шхуна. Выловили почти все. «Орион» был хорошим судном, и ход имел приличный. Команда же доброго слова не стоила. Не то что наши молодцы! Ха-ха-ха! Ты не особенно ее три, да не вздумай крутить там, сбоку,- предупредил краснорожий.- Погладь немного, смажь, и все. Им ржавчина нипочем, да наш боцман любит порядок. Смазывай погуще и опять заворачивай в бумагу.

Я вытер и смазал несколько мин, слушая не умолкающего ни на секунду краснорожего, хотя мне поскорее хотелось подсесть ко второй кучке пиратов – там вместе с ними сидели на корточках все перемазанные в масле Тави и Ронго и усердно оттирали ржавчину с пистолетов. С помощью ребят не так уж трудно было стянуть пару пистолетов. Но разговорчивый пират толкнул меня в бок:

– Ты что, хочешь от меня улизнуть? Не получится. Сиди. Я месяца три не говорил на человеческом языке, у нас, сам знаешь, объясняются на каком-то винегрете из английского, французского, китайского, японского и еще черт знает какой-то тарабарщины, настоящий обезьяний язык. Правда, что ты русский? Ласковый Питер говорил, да я не особенно этому верил. Думал, норвежец. Но теперь, когда ты рассказал о партизанах, приходится согласиться, что ты русский. Между прочим, когда прошел слух, что ты русский, многие из команды поставили на тебя. Только я дал маху. Пять фунтов – немалые деньги. Вчера я подумал, что ты немножко свихнулся. Как ты им выдавал! У нас еще не было ни одного русского. Есть француз – артиллерист, он сейчас на вахте, вот та «горилла», кажется, голландец или швед, а русского нет ни одного, остальные, сам видишь, черные и шоколадные ребята, но дерутся, как дьяволы. Ты все-таки зачем поссорился с Питером? Зря, парень, ты это сделал. Он здесь имеет вес. Если ты ему нужен, он станет за тебя горой. Ах да, ведь ты с ним расстался, да все равно у нас у всех дорожки тесно переплелись. Поговаривают, что твой бывший Питер станет капитаном «Беги», и ты можешь опять угодить к нему в лапы. Счастье – штука переменчивая. Лучше всего тебе наладить с ним отношения. Скажи, так и так, виноват, гepp капитан. И все. Ну, даст пару раз по роже, на этом и дело кончится. В противном случае я за твою голову не поставлю даже оккупационную марку. На «Лолите» все поговаривают, что ты на самом деле был связан с У Сином. Японец еще может вернуться к этому делу. Потопить корабль – это, брат, не разбить бутылку из-под шнапса. Я не совсем верю, что ты виноват, да у нас, сам знаешь, только пусти слух – и от парня останется одно воспоминание. Так что ты подумай. Советую. Мы ведь с этим Ласковым Питером пришли сюда на одной подводной лодке. Уж я-то его знаю хорошо. Я доволен, что вылез из этого железного гроба. Работа здесь получше, да и больше шансов уцелеть. Вот только плохо, что потею я здорово в этих тропиках,- он вытер лицо грязным серым платком,- зато, скоро придет время, буду весь день пить пиво со льдом и вот такой черномазый будет меня,- он пошевелил пальцами руки – обмахивать веером. Эй, ты! – Он спросил что-то у вьетнамца, тот закивал и улыбнулся распухшими губами.

– Соглашается, мерзавец, но я вот на столько ему не верю, И ты не верь. У них у всех что-то на уме против нас, поэтому всем нам, белым, надо держаться вместе. Вот улыбается, подлец, а сам, наверное, красный, или какой-нибудь голубой, или синий, только и думает, как бы нам перерезать горло. Но не на тех напал. Мы наведем здесь наш, новый порядок. Не так давно все эти острова были наши, да в четырнадцатом году их захватили англичане и австралийцы. Вот тоже страна, Австралия, вроде Америки. Доберемся мы и до нее. Как видишь, здесь настоящему парню есть где применить свои руки и голову. Мы тебе подыщем подходящую работу, если, конечно, японец замнет твое дело. Все равно, носа не вешай. Если придется отправляться туда,- он поднял палец,- то покажи, как отдают концы настоящие белые парни. Не люблю, когда пускают слезу или начинают клянчить. Портится все впечатление…

Боцман и его телохранитель куда-то ушли, и сразу почти все матросы бросили работу. Из ящиков они устроили столы, по доскам застучали костяшки домино, зашлепали карты. Китайцы собрались в кружок и стали выдергивать из бамбукового пенала тонкие палочки – это была тоже какая-то азартная игра. Несколько человек стали купаться. Здоровенный негр, сидевший рядом со мной, положил мину под голову и тотчас же захрапел.

Разговорчивый немец зевнул, потянулся.

– Пожалуй, есть смысл вздремнуть и нам с тобой.- Он стал прилаживать мину под голову.- Проклятая жарища, а жестянка прохладная. Ты далеко не уходи, через часок мы продолжим наш разговор. И мне и тебе это полезно,- он подмигнул,- нам есть смысл держаться вместе.